Игра или страсть?

– Да, но мы-то этого не знали. К тому же я нашла письмо, которое Эдвина писала вам. Может, она и раньше вам писала. Она хотела, чтобы вы вспомнили события той ночи, а я не могла этого допустить.

Марион покачала головой. Либо эта женщина страдает маниакальным расстройством, либо она по-настоящему порочна.

– Но почему Джон Форрест? – спросила она. – В чем заключался его грех?

Выражение лица мисс Каттер сделалось беспощадным.

– Он сказал, что беспокоится обо мне, но я знала, что он хочет упрятать меня в сумасшедший дом. На балу, устроенном для вас с Брэндом, я видела, как он разговаривал с доктором Хардкаслом. Он так посмотрел на меня. – Она поежилась. – Я боялась его. Боялась, что он увидит во мне угрозу. Я слишком много знала и стала забывчивой. Поэтому я убила его, прежде чем он упрятал меня в Бедлам. Я сказала, что должна сообщить ему что-то важное, и назначила встречу в садовом сарае. Когда он пришел, я вошла за ним, остальное вы знаете.

Она размозжила ему голову. Марион невольно вздрогнула.

Мисс Каттер вгляделась в лицо Марион:

– Да, порошки доктора Хардкасла оказывают свое действие. Почему бы вам не прилечь?

Она направила Марион в ближайшую комнату, в комнату Эмили, и подвела к кровати. Марион не хотела закрывать глаза, но они закрывались сами собой. Голова опустилась на подушку, веки отяжелели, руки и ноги обмякли. Мозг, однако, продолжал работать. «Ханна, Эдвина, Джон Форрест, – говорил он ей, – а теперь ты». А когда она не найдет письма, возможно, к списку добавится и Феба.

Она открыла глаза. Мисс Каттер наблюдала за ней. Марион приподняла голову.

– Мне холодно, – пробормотала она. – Вы не могли бы разжечь огонь?

Мисс Каттер вздохнула.

– Не сопротивляйтесь, дорогая. Дайте себе уснуть, и конец будет безболезненным. Да, я разведу огонь, если это доставит вам удовольствие.

Конец? Марион сглотнула. Она и ей собирается размозжить голову? Ну уж нет, не бывать этому.

Мисс Каттер подошла к камину, высекла искру в трутнице и поднесла ее к щепкам в очаге.

Марион удивилась, что мисс Каттер согласилась на ее просьбу. Неужели до нее не доходит, что кто-то может увидеть дым из трубы? Садовник… Мэнли… Констебль… Они ведь знают, что дом необитаем, и придут посмотреть, в чем дело. Значит, Марион будет спасена.

Она снова откинулась на подушку и облегченно вздохнула. Это, казалось, удовлетворило мисс Каттер, ибо она покинула комнату. Оказавшись одна, Марион с трудом поднялась с кровати и проковыляла к камину. Как хорошая домоправительница, миссис Ладлоу всегда оставляла у камина щепки и дрова для растопки. Щепки уже горели, но этого было мало. Надо было больше огня и дыма. Особенно дыма. Марион взяла охапку щепок и бросила в огонь. Щепки вспыхнули, затрещали.

Она услышала шаги в коридоре. Слишком поздно было возвращаться в постель, поэтому она рухнула в ближайшее кресло. Секунду спустя вошла мисс Каттер.

– Я замерзла в кровати, – слабо проговорила Марион. – Здесь, у огня, теплее.

Мисс Каттер приблизила к ней свое лицо.

– Вы пытаетесь поджечь дом? – Не дожидаясь ответа, она злобно прошипела: – В шкафах ваших комнат нет никаких неприбитых досок. Даю вам последний шанс. Скажите мне, где письма Роберта, или, клянусь, я спалю этот дом вместе с вами!

Она не шутила. «Ханна, Эдвина, Форрест, а теперь я. Если бы только я не сидела, а стояла, у меня мог бы быть шанс».

– Посмотрите в бельевом шкафу, – сказала Марион. – Там есть неприбитая доска. – Она прижала ладонь ко лбу. – Голова болит.

Глаза мисс Каттер расширились. Она вспорхнула как птичка и поспешила прочь.

Слабость все больше одолевала Марион. И голова болела. Она должна что-то сделать, но что?

Вопль ярости заставил ее заморгать. Мисс Каттер обнаружила, что шкаф пуст. Марион медленно поднялась на ноги. В тот же момент дверь внизу с треском распахнулась.

– Марион! – послышался голос Брэнда. – Где ты?

Ее сердце подскочило к горлу. Слезы радости брызнули из глаз. Она попыталась закричать «Я наверху!», но вышло не громче шепота.

Он не мог услышать ее. Судя по звуку шагов, он побежал в сторону кухни.

Ухватившись одной рукой за камин, Марион взяла кочергу и хотела разбить окно, чтобы дать Брэнду знать, где она, но в этот момент мисс Каттер ворвалась в комнату с выпученными глазами и перекошенным от ярости лицом, и Марион поняла, что кочерга потребуется, чтобы защищаться.

– Ты никому ничего не расскажешь, потому что умрешь! – прошипела мисс Каттер свистящим шепотом. – Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты приехала в Лонгбери.

Она ринулась вперед, и они сцепились, борясь за кочергу. Когда мисс Каттер вырвала у нее кочергу и занесла ее высоко над головой для удара, Марион со всей силы толкнула старуху, и та полетела прямо в камин. В мгновение ока пламя перекинулось на складки ее платья, и в ту же секунду мисс Каттер превратилась в огненный факел.

Пронзительно визжа, она вскочила и выбежала из комнаты. Покачиваясь, Марион пошла вслед за ней.

Брэнд услышал эти душераздирающие крики, и его сердце едва не остановилось. Он выскочил из буфетной и через кухню вылетел в холл.

– Марион! – крикнул он. – Марион!

При виде представшего ему зрелища он остановился как вкопанный. На верху лестницы маленькая фигура, охваченная пламенем, на секунду задержалась перед тем, как сделать шаг вниз. Она размахивала руками, отчаянно пытаясь сбить пламя. Брэнд шагнул вперед, на ходу снимая сюртук, но прямо на его глазах мисс Каттер оступилась и кубарем скатилась с лестницы.

Брэнд сюртуком погасил пламя. Мисс Каттер издала предсмертный хрип и затихла.

– Брэнд?

Он посмотрел вверх. Марион стояла на верху лестницы и едва держалась на ногах. Перескакивая через две ступеньки, Брэнд подлетел к ней и обнял. Он прижимал ее к себе и повторял ее имя снова и снова.

Спустя мгновение она вырвалась из его рук.

– Мисс Каттер?

– Боюсь, она мертва. Марион покачала головой:

– Не проси меня сожалеть о ней. Ни сегодня, ни завтра. Возможно, никогда.

– Не буду, – успокоил он.

– Я должна сказать тебе что-то важное.

– Что, любимая?

Ее лицо сморщилось.

– Мне кажется, меня сейчас стошнит.

Двадцать минут спустя она была в своей комнате в Прайори, но Брэнд не позволил ей лечь в кровать. Он заставлял ее пить чашку за чашкой горький кофе и водил по комнате, не давая уснуть. Только когда прибыл доктор Хардкасл, ей было позволено лечь в постель. Она слышала слова доктора: действие снотворного могло быть гораздо хуже, хотя, безусловно, не смертельно, если бы ее не вырвало после той ужасной сцены в коттедже.

Она спала беспокойным сном, но всякий раз, когда просыпалась, Брэнд был рядом, протирал ее лоб прохладным полотенцем и говорил, что все будет хорошо. Наконец Марион совсем пришла в себя. Брэнд лежал рядом с ней на кровати. Он выглядел хуже, чем она себя чувствовала.