Разговор с Богом

Мужчины вышли из автомобиля и почувствовали резкий запах машинного масла. Это фура что ли везла масло: откуда его столько? Роберт достал фонарик и начал светить вдаль. Он увидел, что ограждение впереди прорвано. Вот же чёрт.

– Дэйв, бегом, там похоже была авария! – крикнул Роберт, переходя с шага на бег.

Дэйв и Роберт со всех ног побежали по обочине, чтобы не касаться этого масляного моря. Подбежав к обрыву, они увидели, что перевёрнутый «Хадсон» лежит внизу сильно искорёженный. Единственное, что от него осталось – это лишь шасси, которое по-прежнему не изменило корпусу, к которому так привыкло.

Дэйв заплакал навзрыд, крича и проклиная Бога за то, что тот забрал его сына. Роберт сказал:

– Без паники, на войне тоже всегда думаешь, что человек мёртв. Всегда нужно верить. Мы ещё точно не знаем. Я побегу к машине, подхвачу тебя. Стой здесь. Мы спустимся по асфальтированной дороге, потом повернём налево и уже подойдём поближе. А ты, Бога ради, успокойся.

На Дэйва эти слова подействовали успокаивающе. Он дождался, когда Роберт по обочине доедет до перекрёстка и повезёт его на место, где погиб его сын.

Дэйв и Роберт смогли открыть остаток водительской двери и вытащить бездыханное тело Кевина, Маргарет была полностью зажата, так как её возлюбленный входил в занос, чтобы повернуть налево – это означало, что самый страшный удар пришёлся на пассажирскую сторону. Роберт видел, как вьющиеся волосы его дочки по-прежнему скрывают её лицо. Как же она прекрасна! Такая маленькая, беззащитная. Ему сразу вспомнилось, как он в первый раз взял её на руки – его первая дочка. Он видел смерти и в Европе, но от этого отвыкаешь. Каждый раз, когда умирает кто-то из близких, тебе сразу начинает казаться, что война опять началась.

Губы Кевина уже посинели. Он никогда больше не поцелует ни одну девушку. Дэйв держал голову сына и плакал. Роберт с невозмутимым выражением лица, сдерживая свой крик души, поехал к местному шерифу. «Сюзен пока что не стоит говорить о смерти дочери. Скажу, когда тела молодых людей будут отправлены на экспертизу», – сказал сам себе Роберт.

Шериф Стивен Паркер, которому по возрасту пора уже было уходить на пенсию, спал у себя дома, но, услышав на пороге своего дома историю Роберта, тут же взял униформу, позвонил своим помощникам и судмедэкспертам. Через полчаса уже десять человек исследовали место гибели двух молодых людей.

– Всё предельно ясно: пролитое кем-то масло на дороге, послужило заносом машины, та шла на довольно высокой скорости, поэтому водитель и не смог затормозить или уйти на обочину. По оценкам моих ребят смерть наступила приблизительно пол седьмого вечера, – резюмировал шериф.

– Послушайте, Стивен, но откуда столько масла? Здесь минимум четыре канистры. Это же невозможно, чтобы столько вытекло из какого-либо автомобиля, – сказал Роберт, слегка обозлившийся на шерифа за его невнимательность к деталям. Хотя, что с него взять, ему уже на пенсию давно пора. Мужчине – семьдесят пять, а он всё пытается бороться с преступностью, которой в этом городе нет. Он получил много разных наград от главного управления внутренними делами США за доблестную службу, хотя этот человек не раскрыл ни одного дела. Пропала собака – недосмотр хозяина. Исчез ящик пива из магазина – ошибка на складе. У него всегда был простой, но очень убедительный подход к службе в полиции.

– Да, Вы правы. Возможно, кто-то вёз несколько канистр у себя в пикапе. Возможно, какой-то автомеханик.

– Но единственный автомеханик в округе – это я. Другой автомеханик находится в ста километрах, чтобы он тут делал?

– Послушайте, я очень сожалею, что погибла Ваша дочь – это ужасно, но это была вина водителя. Вот и всё. Парнишка ехал на очень высокой скорости.

– Ясно, шериф, спасибо за работу.

Роберт понял, что бесполезно спорить со старым маразматиком, который голосует за консерваторов, поэтому он пошёл к Дэйву, чтобы предложить ему пойти к Харрисонам и распить бутылку виски. Тот согласился. Лицо Дэйва за этот день постарело на десять лет, а душа Роберта – на все тридцать.

Через два дня состоялись похороны. Присутствовал весь город. Бенджамин приехал на пару дней, чтобы проститься со своей сестрой и поддержать родных. Бенджамин после прощания с Маргарет ещё долго стоял с отцом над могилой девушки. Ларссоны в тот же день оплакивали своего сына, они всем рассказывали о том, какой он был прекрасный, как всячески всем помогал, хотя, по большому счёту, Кевин прожигал свою жизнь, как типичный представитель «золотой молодёжи» – бездумно, бесталанно и очень быстро.

Бенджамин и Роберт обнялись. У отца и сына катились слёзы, они понимали, что теперь без Марго в их доме поселится пустота, которую не закрыть, не починить, не исправить.

– Сынок, сможем вечером поговорить? Я должен кое-чем с тобой поделиться, – сказал Роберт, вытирая слёзы о свой белоснежный платок.

– Конечно, пап, я думаю, что нам всем есть о чём поговорить.

– Нет, давай без мамы и Линды – это строго между нами. Сам видишь, в каком состоянии мама, – он сжал губы, пытаясь вымолвить, что, кажется, она начала сходить с ума. – Просто есть то, что меня беспокоит. Ты мне хоть скажешь: всё то, что я думаю – это бред или такая теория имеет право на существование.

– Хорошо, пап, – Бен похлопал по плечу отца. Сын уже перерос отца на пару сантиметров. – Извини, я сейчас схожу к Уэйну. Маргарет была и его подругой.

– Да, конечно, иди, а я ещё немного постою здесь.

Роберт остался стоять у могилы дочери. Листья нескончаемым потоком опускались на землю. Трава больше не зеленела, она, как белка, постепенно меняла свой окрас. Скоро её укроют снега, как и дочь, которая уже никогда не вернётся и не скажет, что всё наладится и за зимой наступит оттепель.

Бен подошёл к дому Уэйна. Уэйн сидел на скамейке около дома. Бенджамин сел рядом. Они помолчали где-то минуту.

Уэйн начал первый:

– Ты как, старина? – Уэйн понимал, что вопрос очень глупый, но завязать разговор как-то нужно было. После приезда Бенджамина они лишь сухо поприветствовали друг друга и даже не перекинулись и парой слов.

– Паршиво, очень паршиво, друг. Такое случается нечасто. Так неожиданно, несправедливо и резко. Ты как мишень для дартса. В тебя кидают дротиком и пытаются выбить шестьдесят очков.

Странное сравнение в исполнении Бена растворилось в воздухе. Спустя пол минуты Бенджамин продолжил:

– Слушай, Уэйн, какого чёрта моя сестра связалась с этим придурком? – спросил Бенждамин, вздымая голову к небу и, как будто, спрашивая сразу у двоих ответ на вопрос.

– Я понятия не имею, – всё это Уэйн знал, но сказать не мог. Его грызла совесть, но сказать, что он убил Маргарет – было равносильно самоубийству. Да, он нёс ответственность за свой поступок, Уэйн это чувствовал, но у него не было желания исповедоваться перед Беном, который в чём-то тоже оказался виноват. Это он бросил своего друга в одиночестве и даже перестал писать нормальные письма. – Я с ней общался, но в последние две недели она стала больше проводить времени с Ларссоном, поэтому ничего не могу сказать. Может он и вправду был хороший парень?

– Брось ты, Уэйн, он же из нашего города. Ты его помнишь. Он ни одной юбки мимо себя не пропустит. Здесь что-то другое.

– Помнишь: мы с тобой думали, что твоя сестра всё знает? – Уэйн внимательно посмотрел на друга.

Бенджамин сразу вспомнил тот случай, когда он прибежал на участок Маклинстонов в день смерти Кеннеди.

– Да, конечно, помню, – утвердительно кивнул Бен, уставившись на собственные ботинки, которые уже успели заляпаться от грязи, вечно сопровождающей дороги каждого кладбища. – Ты ещё говорил, что она самая рассудительная девушка на Свете.

– Да. Так вот, может, было то, чего и она не знала? – Уэйн выдержал паузу. По его телу пробежал холод, ему казалось, что тело превратилось в глыбу льда, которую бросили в Северно-ледовитый океан. Уэйн чувствовал, что превращается в ещё более отвратительного человека. Теперь он не только убийца, но и лгун. В это время Бенджамин посмотрел на друга. – Что такое любовь… – закончил Уэйн.

Бенджамин продолжал сидеть, схватившись за голову руками, пока Уэйн не похлопал его по плечу:

– Старина, мне очень жаль. Маргарет была прекрасной девушкой, несчастные случаи в любой семье могут случиться, и ты это знаешь. Просто помни о ней только хорошее. Забудь про этого Кевина. О покойниках плохо не говорят, но он был ещё той скотиной.

– Твоя правда, – слегка улыбнулся Бен. – Ладно, спасибо, друг, я пойду, а то мать совсем в депрессию впала. Ей прописали таблетки, но она совсем никакая. А Линда вроде понемногу отходит – очень скучает по сестре.

– Я тоже скучаю. И ты тоже. Если хочешь, то приходи ко мне, послушаем «Help!»

– Да, я тоже очень скучаю. Спасибо, друг, перед отъездом зайду обязательно.

Бенджамин пошёл по дорожке от дома Маклинстонов к своей, его левая штанина немного задралась, зацепившись за носок, поэтому выглядел он в своём костюме очень нелепо, хотя ему было абсолютно всё равно. Сегодня не стало его сестры, подруги и путеводной звезды, которая была одной пятой, а может быть и большей частью, их семейного очага.

В доме было полно людей, все подбегали к Сюзен и говорили о том, как ей сопереживают. Было видно, что мама устала, поэтому Бен предложил ей подняться наверх и немного отдохнуть. Он проводил её в спальню, где она легла, предварительно закинув в себя какую-то таблетку. Бенджамин удостоверил её, что Линда и он справятся со всеми домашними хлопотами. Там ничего сверхъестественного и не требовалось – нужно было только выставлять вовремя новую порцию виски и приносить закуски, которыми был набит весь холодильник.