Мираж

Солнце зашло, и алое зарево на западе начало бледнеть. Ветер, поднявшийся при закате солнца, довольно сильно чувствовался здесь, наверху. Зоннек предложил спуститься.

– Пора уходить, становится свежо, а вы легко одеты, Зинаида. Только осторожнее, ступеньки очень разрушены. Хотите, я вам помогу сойти?

Вопрос был излишен – Эрвальд уже предложил девушке руку. Ее ноги достаточно твердо ступали по выветрившимся ступеням, а при взгляде вниз голова не кружилась, но она не отказалась от предложенной помощи, и ее рука крепко оперлась на руку Рейнгарда, а щеки порозовели. На губах Зоннека, шедшего сзади, играла легкая улыбка, в то время как глаза были устремлены на спускавшуюся пару.

Обширный, безлюдный, уже темный двор мечети был полон ночного покоя, но за воротами ее посетителей снова ждала шумная, кипучая жизнь Каира. Когда их экипаж остановился у дома Осмара, мужчины простились с молодой девушкой и пошли пешком в свою гостиницу.

Уже стемнело, но до обеда оставался еще целый час, и Зоннек, не любивший сидеть в комнатах, отправился со своим спутником на плоскую крышу дома, превращенную с помощью стульев и декоративных растений в террасу. Здесь никого не было, и они могли спокойно беседовать.

Разговор зашел о предстоящей экспедиции. Рейнгард опять стал придумывать меры для того, чтобы ускорить дело, но Зоннек только качал головой.

– Все это неисполнимо, – сказал он. – Тут остается только запастись терпением и ждать. И чего ты так рвешься вперед? Каир должен был бы привлекать тебя больше, чем кого бы то ни было, и, кто знает, когда дело дойдет до отъезда, пожалуй, именно ты захочешь, чтобы он был отложен.

– Я? Никогда! Что может привлекать меня здесь?

– Странный вопрос! Неужели ты в самом деле не видишь? Или ты не хочешь видеть, что стоит тебе протянуть руку – и весь Каир будет тебе завидовать?

– А если бы и видел? Разве вы считаете счастьем быть мужем богатой женщины?

– Нет, – серьезно ответил Зоннек. – Но быть мужем прелестной, достойной любви женщины, которая будет любить тебя всей душой, это – счастье. Что касается богатства и блеска, которые окружают ее, то они совершенно не мешают.

Прошло несколько секунд. Рейнгард молчал. Наконец он вполголоса спросил:

– А господин фон Осмар? Вы думаете, ему придется по душе такой жених, как я, если бы даже Зинаида решилась принадлежать человеку, который вечно будет оставлять ее и, проведя с ней каких-нибудь несколько месяцев, снова пускаться в дальние странствия?

Зоннек с красноречивой улыбкой пожал плечами.

– Ты спрашиваешь? Попробуй! Медлить и раздумывать обычно не в твоих привычках. Впрочем, это жребий каждой жены моряка, и с вашими характерами это единственное, что может обеспечить вам прочное счастье. Вы оба не вынесете обыденной, будничной, мирной супружеской жизни; разлука же и опасности будут постоянно придавать вашей любви новую прелесть, каждое свидание будет медовым месяцем. Впрочем, к чему рассуждать? Весь вопрос в том, любишь ли ты Зинаиду.

Рейнгард сел и опустил голову на руки.

– Не знаю, – медленно проговорил он. – Я никогда не задавал себе этого вопроса.

– Так задай его теперь и тогда говори или… молчи. Я не хочу оказывать на тебя давление, но натура, подобная твоей, требует узды; ей необходимо где-нибудь прочно осесть, чтобы не заблудиться в безграничном просторе. Ты мечтаешь о сказочном, безмерном счастье, таящемся где-то в бесконечной дали, и не видишь того, что прелестная действительность стоит перед тобой и протягивает тебе руку… Решайся! Ты еще можешь выбирать.

Он встал, собираясь идти вниз. Рейнгард ничего не ответил и не пошел за ним. Слова Зоннека произвели на этот раз впечатление. Минут десять молодой человек сидел не шевелясь, потом встал и подошел к балюстраде.

Снизу доносился городской шум, который к вечеру, казалось, еще усилился; везде сверкали огни. Над Нилом стоял мрак, но на небе горели звезды; они казались гораздо крупнее и гораздо ближе, чем на севере, на далекой родине Эрвальда. Эта полная тайн, сверкающая звездами восточная ночь дышала опасными чарами, и Рейнгард чувствовал, что поддается ее обаянию. Прекрасное лицо с темными тоскливыми глазами, только что стоявшее перед ним, потускнело и исчезло, а его взгляд затерялся в звездной дали. Он мечтал… мечтал о фата-моргане.

6

По Муски, самой оживленной торговой улице Каира, двигалась плотная, пестрая толпа, наполняющая ее ежедневно с самого раннего утра и до поздней ночи. Под навесами лавок, тянущихся непрерывным рядом по обе стороны, приценивались и торговались покупатели, не заботясь о людском потоке, который, проносясь мимо, немилосердно теснил и толкал их. Серьезные, с достоинством шествующие фигуры мужчин с ниспадающими на грудь бородами и в тюрбанах на бритых головах, женщины в волочащихся синих одеяниях, под покрывалами с прорезями для глаз, черные и коричневые люди, выкрикивающие названия всевозможных товаров, с трудом пробирающиеся экипажи, фыркающие, взвивающиеся на дыбы лошади, высоко нагруженные верблюды, верховые ослы с проводниками, во всю силу легких выхваляющими своих разукрашенных бляхами животных, шум, давка, часто представляющая опасность для жизни на такой узкой улице, и ко всему этому полуденное солнце, обжигающее, как в разгар лета, несмотря на зиму, – от этого зрелища кружилась голова, и тем не менее невозможно было оторвать от него глаз.

У входа на базар, где давка была больше всего, появилась высокая, худая фигура, энергично пробивавшая себе дорогу плечами и локтями; дама потрясала над головой огромным зонтиком, как бы подавая сигналы о случившемся несчастье, и кричала громким, пронзительным голосом: «Зельма! Зельма!» Ее крики бесследно тонули в шуме улицы, и никто не обращал на них внимания – ведь здесь все кричали и вопили, только один господин оглянулся и, остановившись, произнес:

– Здравствуйте, фрейлейн Мальнер!

– Доктор Вальтер! – воскликнула Ульрика, пробиваясь к нему и цепляясь за его руку. – Слава Богу, что я вас встретила! Вы должны помочь мне! Я потеряла невестку, ее оттеснило толпой!..

– А-а! – с удивлением произнес Вальтер, но Ульрика с обычной бесцеремонностью оборвала его:

– Это всякий может сказать: «А-а!» Вы должны помочь мне искать!

– Это тоже всякий может сказать, – сухо возразил доктор. – Будьте любезны объяснить, где вы потеряли свою невестку.

– Там! – указала Ульрика в сторону входа на базар. – Мы стояли на углу. Тут появилась одна из этих дурацких свадебных процессий, где видишь все, что угодно, только не невесту, которая, казалось бы, должна быть главным лицом. Все мчатся мимо, толкаются, и вдруг Зельма исчезла. Я кричу, зову, бегу назад на базар – нигде нет, как в воду канула!

– Значит, она где-нибудь на Муски.

– Но уже не живая! Ее задавили, переехали!.. Ведь в этой проклятой суматохе нельзя поручиться за свою жизнь, а Зельма без меня беспомощна, как ребенок! Вот что значит слушаться докторов и ехать в Африку из-за кашля! Если бы это знал мой покойный Мартин! Зельма! Зельма!

– Крик ни к чему не приведет; вашего голоса и за два шага не слышно. Ищите в той части улицы, а я – в этой, и мы сойдемся опять у базара. Если только госпожа Мальнер еще здесь, то мы ее найдем.

Ульрике понравился этот план. Она поспешно направилась в указанную сторону, а доктор, не прощаясь, двинулся в противоположную. Он уже давно проявлял в обращении с этой дамой ту же бесцеремонность, какую она позволяла себе по отношению к нему, и едва ли снизошел бы до исполнения ее требования, если бы речь шла не о его пациентке, беспомощность которой была ему хорошо известна.

Зельма, действительно, стояла на Муски, растерянная и в полном отчаянии. Правда, когда ее и золовку внезапно разлучили, она попробовала искать Ульрику, но пошла в противоположном направлении, и они только разошлись еще дальше. В смятении ей даже не пришло в голову взять экипаж и ехать домой, так как название гостиницы кучер, конечно, разобрал бы; она только со страхом оглядывалась, ища Ульрику, и терпеливо предоставляла прохожим толкать ее из стороны в сторону. Но ее ужас дошел до крайних пределов, когда к ней протиснулись два погонщика со своими ослами, оглушительно предлагая ей свои услуги. Она забилась в маленькую нишу, прижалась к стене и разразилась слезами.

– Здравствуйте, госпожа Мальнер! – проговорил вдруг кто-то возле нее по-немецки, и, обернувшись, она увидела молодого человека, все лицо которого сияло от радости. – Это называется везет! В первый раз я вышел на улицу в Каире и сейчас же встретил вас!

Должно быть, он показался Зельме ангелом-спасителем, по крайней мере, она с громадным облегчением перевела дух, хотя потом покраснела.

– Ах, доктор!..

– К вашим услугам! Честь имею представиться! Доктор Бертрам, судовой врач с парохода «Нептун» общества «Ллойд»! Итак, вы не совсем забыли меня? Я ничего не слышал о вас с тех пор, как мы высадили вас в Александрии. Но что с вами?

– Я так испугалась… – призналась Зельма. – Я потеряла в толпе свою золовку и осталась одна, а кругом такая суета.

– Теперь вы не одни, потому что с вами я, – объявил молодой человек, загораживая ее собой от толпы. – Будьте спокойны, я не оставлю вас.

– Я… я вам очень благодарна. Если бы вы помогли мне отыскать мою золовку…

– Подождем ее здесь, – Предложил доктор Бертрам, по-видимому, не спешивший возобновить знакомство и с этой дамой. – Она, наверно, где-нибудь да покажется.

– Нет, нет, я уже и так долго ждала! – со страхом воскликнула молодая женщина. – Пожалуйста, помогите мне найти Ульрику!

– Как прикажете! – и Бертрам предложил ей руку. Зельма колебалась; она не привыкла к такому вниманию. Но доктор не дал ей времени на размышления: он бесцеремонно овладел ее рукой и повел сквозь толкающуюся толпу.

У молодого врача, человека лет двадцати восьми-тридцати, была красивая, представительная внешность. На загоревшем от солнца и морского ветра лице блестели веселые карие глаза, фуражка с инициалами Ллойда лихо сидела набекрень на темных, слегка вьющихся, волосах. Он был явно очень доволен неожиданной встречей и своей ролью покровителя, и ему удалось сделать несколько доверчивее и свою даму. Маленькая, хрупкая женщина, как дитя, висела на его руке, чувствуя себя под охраной, в полной безопасности, и скоро начала отвечать уже не так робко и односложно, а потом даже и смеяться в ответ на забавные фразы своего спутника. Разговаривая, они до известной степени упустили из виду цель своего путешествия, и Ульрика Мальнер отступила на задний план.

Но эта дама вовремя сумела снова выдвинуться вперед. Внезапно вынырнув из толпы, она, как хищная птица, налетела на пропавшую невестку.

– Наконец-то, Зельма! Ты была… – Она вдруг замолчала и превратилась в соляной столб; невиданное зрелище, которое представляла вдова ее брата под руку с чужим человеком, на мгновение лишило ее дара речи и способности двигаться. Однако, когда она узнала ее спутника, то быстро опомнилась и протяжно проговорила: – Доктор Бертрам! Вы как сюда попали?

– Прямо из Александрии, – ответил врач, прикладывая руку к козырьку. – Я имел удовольствие встретить госпожу Мальнер и предложил ей свои услуги, чтобы разыскать вас.

– Неужели? Ну, теперь я здесь, – сказала Ульрика, видимо, находя эти услуги совершенно лишними. – Не понимаю, Зельма, как ты могла быть до такой степени невнимательной, чтобы потерять меня! Пойдем, пора домой!

Зельма покорилась и попыталась выдернуть руку из-под руки своего спутника, но тот крепко прижал ее к себе и сказал, оставляя без внимания весьма ясный намек: