Давай ограбим банк

Отдаю ей коробку. Там сорок пар линз всех цветов радуги. Она хватает ее и тут же начинает распаковывать коробочку с цветной пленкой, плавающей на дне одной из баночек. Бежит в ванную и возвращается, сверкая лиловыми глазами. Такими ненастоящими, что это весело. Это напоминает то, как радовалась мама, купив что-нибудь из косметики, как радовалась Бонни новому набору красок…

Она изучает все эти баночки, в которых плавают ее новые «глаза». Я по привычке начинаю искать информацию по ограблению банка.

– Что ты хочешь найти? – спрашивает она.

– Не знаю, – отвечаю я. – Но лучше ко всему быть готовым заранее.

Она отрывается от изучения фиолетовых линз и заглядывает через плечо. Замечает что-то и просит отмотать назад. Небольшая статья, которую предваряет фотография Матеуша Вибека.

Человек, взявший в заложницы мою дочь, несколько раз выходил со мной на связь. Его требованием была операция одной из пациенток. Я счел необходимым исполнить требование. Девушка умерла через двенадцать дней после операции. У меня больше нет надежды на то, чтобы увидеть дочь живой… (Матеуш Вибек, www.tresh-tv.de)

– И что теперь? – спрашивает она.

– А ты как думаешь?

– Пристрелишь меня?

– Не надейся.

– Послушай, ну зачем я тебе нужна, а? – она задает этот вопрос искренне. То есть правда не понимает.

Слышу скрип тормозов. Ленц никак не может починить свою колымагу, поэтому она всегда дребезжит и разваливается на части прямо на ходу. Он, кстати, предельно аккуратен всегда и во всем, кроме собственной машины. Не знаю, зачем он сюда приехал. Сейчас. Смотрю на Верену.

– Нет! Нет, Микки, пожалуйста, пожалуйста, нет… – начинает умолять она. – Я не пойду в подвал!

Она так отчаянно умоляет, что я не могу позволить, чтобы это продолжалось. Подхожу и зажимаю ей рот рукой.

– Ты ведь будешь вести себя хорошо, так? – спрашиваю я. Она начинает усиленно кивать головой. Самое глупое, что можно спросить. С другой стороны, Ленц точно не попытается ее спасти, а сегодня мы отсюда уедем.

В дверь начинают настойчиво стучать. Открываю и вижу на пороге Ленца. Он тут же проходит в комнату и видит Верену.

– Это моя девушка, – говорю я, когда вижу, как Ленц и Верена стоят друг напротив друга.

– Ну да, – недоверчиво протягивает он. – На похоронах тебя из-за нее не было? Кстати, отличная футболка, Верена. У Бонни такая же была.

Я убить его сейчас готов. Меня там не было, потому что меня ищет полиция, а здесь я был нужен Верене, потому что… Да. Меня не было на похоронах.

Ленц одет во все черное. Выглядит как зомби после апокалипсиса. Он ведет себя здесь как дома. Это нервирует. Верена стоит возле окна и перебирает прутья клетки хомяка. Стою рядом с ней. Ленц ходит по бункеру и говорит о Бонни. Я не могу это слышать. Просто не могу. Он просит отдать часть рисунков Бонни на память. Спускаюсь в подвал, чтобы забрать оттуда несколько старых эскизов Бонни.

– Знаешь, я даже тебе завидую, – говорит он, когда уже собирается уходить.

– Чему конкретно? – спрашиваю я.

– Тебе все-таки легче. Я любил ее… По-настоящему, – он выразительно смотрит на Верену.

– Убирайся отсюда, – шиплю я.

Как вообще он смеет мне что-то говорить о ней? Я сделал все, чтобы спасти ее, а он только за ручку трогательно держал и к матери домой вечером уходил. Буквально выталкиваю Ленца на улицу и захлопываю дверь. Верена испуганно смотрит на меня. Вернее, куда-то в район моего плеча.