Стоячие камни. Книга 2: Дракон судьбы

Стоячие камни. Книга 2: Дракон судьбы
Елизавета Алексеевна Дворецкая

Корабль во фьорде #1
Впервые в жизни Хёрдис Колдунья получила в подарок настоящее сокровище – золотое обручье. Но отец, Фрейвид хёвдинг, рассудил, что дочери рабыни золото ни к чему, и будет лучше, если его законная дочь Ингвильда на пиру по случаю помолвки сделает драгоценный подарок жениху. Фрейвид хёвдинг не учел двух вещей. Изделие темных альвов не зря зовется Драконом Судьбы, оно приносит зло тому, кто забрал его силой. А Хёрдис не из тех, кто позволяет что-то у себя отнять!

И пока Фрейвид собирает войско для войны с фьяллями, а Ингвильда пытается избежать ненавистной свадьбы, Хёрдис Колдунья в сопровождении верного пса бежит на лыжах через снежные долины, чтобы вернуть свое сокровище и найти достойное место в жизни…

Елизавета ДВОРЕЦКАЯ

ДРАКОН СУДЬБЫ

Бдительный взор

каждому нужен,

где гневные бьются;

придорожные ведьмы

воинам тупят

смелость и меч.

    «Старшая Эдда» [1 - Здесь и далее «Старшая Эдда» цитируется в основном в переводе А. Корсуна.]

Глава 1

Тинги* племени квиттов издавна собирались на Остром мысу, самой южной оконечности полуострова. Фрейвид хёвдинг* подъезжал сюда во главе целой дружины человек в сто. С ним ехали его собственные хирдманы*, хёльды* и бонды* из Медного Леса, присоединившиеся по дороге. Отличные кони, блеск посеребренного оружия, яркие пятна крашенных в разные цвета одежд издалека привлекали взгляды, и отряд провожали сотни уважительных и завистливых глаз.

– Вот уж у кого всегда будет вдоволь сторонников на тинге, что бы он ни задумал! – переговаривались жители Острого мыса, разглядывая грозную дружину.

– Еще бы – при таком богатстве!

– Видно, до самой его смерти у Западного побережья не будет другого хёвдинга! Фрейвид еще не стар – еще лет двадцать продержится, а?

– Не всякому богатству стоит завидовать! У него много чего есть, но нет достойных сыновей!

– Ничего, зато дочь в конце концов даст ему такую родню, что…

Ингвильда ехала на ухоженной, почти белой кобыле, и ее синий плащ, сколотый большой позолоченной застежкой, красиво спускался по бокам лошади. В усадьбе последнего ночлега перед Острым мысом Фрейвид хёвдинг приказал всем домочадцам и дружине переодеться в лучшие наряды, чтобы приехать на тинг во всем блеске богатства и удачи. День был ясным и солнечным, как почти всегда во время осеннего тинга, и люди с удовольствием поглядывали на небо.

– Посмотрите, сколько кораблей!

Это крикнул Асольв и даже обернулся, отыскивая глазами сестру, чтобы Ингвильда разделила его восторг. Асольв попал на Острый мыс впервые и не мог опомниться от счастья. Он ехал на тинг, откуда вернется, должно быть, уже признанным по закону сыном Фрейвида хёвдинга и наследником всех его владений! Его новая желтая рубаха, отделанная полосами синего шелка по вороту и рукавам, зеленый плащ и совершенно новые башмаки с крашеными ремешками были не хуже, чем у любого из хёльдов, и Асольв чувствовал себя нарядным и счастливым, как никогда не бывает счастлив сын конунга, имеющий все это с рождения.

Ингвильда уже не раз бывала на тингах, но улыбнулась Асольву, понимая его радость. На берегу лежало множество кораблей, на воде фьорда пестрели яркими пятнами паруса вновь подходящих. Здесь собрались десятки, может быть, сотни «зверей моря» – Коней, Быков, Волков, Вепрей, Драконов, Лебедей, Журавлей, Змеев, – каких только звериных морд не было на штевнях*!

– Глядите – там «Красный Волк»! – закричали хирдманы, узнавшие корабль Гримкеля Черной Бороды. – Гримкель ярл* уже тут! Должно быть, и конунг* тоже здесь!

Фрейвид хёвдинг кивнул сам себе – ему было приятно, что он прибывает на тинг позже конунга, и выходит так, что сам конунг ждет его. А в том, что Стюрмир конунг ждет, он не сомневался. Кто будет лучшим помощником и соратником конунга в войне с фьяллями, которой, видят боги, теперь не миновать?

Разглядывая корабли, Ингвильда вдруг заметила возле горловины фьорда еще один – лангскип* скамей на двадцать. Голову на переднем штевне она не могла разглядеть издалека, но в глаза ей бросилось пятно паруса с красными и синими полосами. Она не могла не узнать своей собственной работы – этот самый парус она ткала почти половину зимы. На прощанье Фрейвид подарил его Вильмунду. Хороший парус – достойный подарок даже для сына конунга.

– Посмотри туда, дочь моя! – Фрейвид хёвдинг обернулся и указал плетью на плывущий корабль. – Если меня не подводят глаза, это твой парус, а значит, сюда идет Вильмунд ярл. Мне помнится, он давал обещание поставить этот парус только на том корабле, который будет его собственным. Раз он сделал это, значит, корабль получен им в полное владение. Думаю, что Вильмунд ярл привез из похода много добычи и еще больше рассказов о своей доблести. Как первого – не знаю, а уж второго нам хватит на целую зиму!

Фрейвид усмехнулся, все вокруг засмеялись, и Ингвильда улыбнулась при мысли, что скоро увидит Вильмунда. Со дня их разлуки для нее прошло так много времени, что неприятные чувства, которые он начал было у нее вызывать, изгладились из памяти, и она надеялась на самую дружескую встречу. Только воспоминание о том, что Вильмунд с Хродмаром уговорились о поединке, неприятно покалывало ее, но она надеялась, что с тех пор Вильмунд остыл и успокоился. Наверное, он и думать забыл о своей глупой полудетской любви, и больше им не из-за чего ссориться.

Навстречу попадалось все больше людей, каменистая тропа превратилась в широкую дорогу, от одной усадьбы было видно другую, а домики и дворики мелких торговцев, ремесленников и рыбаков, гостиные дворы и купеческие склады стояли целыми рядами. Острый мыс был одним из самых больших поселений Морского Пути, наряду с Эльвенэсом в Слэттенланде и Винденэсом на Квартинге, и во времена тингов, а также на празднике Середины Лета* здесь бывали большие торги. Ингвильда заранее радовалась скорым встречам с торговыми гостями: по некоторым замечаниям Фрейвида она догадывалась, что он намерен купить ей много обновок и украшений, а для чего, как не для приданого?

Все встречные почтительно приветствовали хёвдинга Квиттингского Запада, жадно разглядывали Асольва и Ингвильду. Асольв был для людей новостью, которую следовало обсудить и сделать выводы, а Ингвильда, хотя ее все знали если не лично, то понаслышке, вызывала любопытство как новыми нарядами, так и возможным решением судьбы. Дочь Фрейвида хёвдинга считалась одной из лучших невест Морского Пути, и всем очень хотелось знать, кому же она наконец достанется.

Почти все землянки в Долине Тинга, расположенные рядами и вразброс, были уже покрыты яркими цветными шатрами, и издали казалось, что долина расцвела огромными цветами. Можно было подумать, что все племя квиттов собирается в эти дни на Остром мысу, чтобы еще раз убедиться, как их много, и показать всему Морскому Пути свою мощь и сплоченность. Высокая скала с ровной площадкой на вершине – Престол Закона – запирала долину с севера и знаменовала собой силу и власть квиттинских конунгов, полученную от самого Тюра*.

Фрейвид заранее отправил сюда своих людей, и три просторные землянки для него и всех его спутников уже были готовы. В самой большой землянке, которую занимал сам хёвдинг, было отгорожено занавесом особое помещение для женщин. Здесь разместились Ингвильда и Бломма, которую фру Альмвейг послала с дочерью.

Но у них не было ни единого мгновения на отдых: Фрейвида уже поджидало множество людей, надеявшихся получить от него помощь и поддержку в тяжбах. Поэтому Ингвильда, сбросив плащ и наскоро умывшись, почти сразу принялась встречать гостей: самым знатным нужно было подать рог, менее знатным хотя бы разок улыбнуться или кивнуть, завести беседу, задать вежливые вопросы о дороге и здоровье родных – а уж потом сам хёвдинг начнет настоящий разговор о насущных делах.

– Приветствую тебя, Фрейвид хёвдинг! – Среди общего гомона Ингвильда расслышала смутно знакомый голос. Обернувшись, она заметила Эгмунда Иволгу. На нем был новый плащ с серебряным шитьем, и он благодушно улыбался, но его хитрые глаза не внушали доверия. – Стюрмир конунг и Гримкель ярл послали меня справиться о тебе и позвать в Лейрингагорд. Конунг и его родичи рады будут видеть тебя и твоих людей.

Фрейвид отметил про себя, что Лейринги вполне могли бы прислать кого-нибудь из своих, а не пользоваться услугами постороннего торговца. Этот многочисленный род обитал в большой усадьбе Лейрингагорд – Двор Лейрингов. Не имея на Остром мысу собственного жилья, Стюрмир конунг всегда останавливался у них. Трудно было возразить против его желания пользоваться гостеприимством жениной родни, но Фрейвида всегда задевало то, что ради встречи с конунгом он вынужден идти в гости к Лейрингам.

Пока Фрейвид отвечал на приветствие, Эгмунд быстрым взглядом окинул людей в землянке и сразу увидел Ингвильду.

– А, ты и дочь свою привез с собой! – воскликнул он. – Я думаю, конунг будет рад ее видеть. И Вильмунд ярл тоже.

Эгмунд ухмыльнулся, что, видимо, должно было означать дружелюбную улыбку, но Ингвильде вдруг стало неуютно, как будто от этого человека потянуло холодным сквозняком. И вся радость от близкой встречи с Вильмундом куда-то исчезла.

Усадьба Лейрингагорд была велика и состояла из двух десятков разнообразных построек. Даже хозяйских домов здесь было четыре – один самый большой и самый старый и три поменьше, по одному на каждую из ветвей рода, идущих от трех сыновей старого Лейра. Девичьей служила просторная землянка у ворот, и не менее двадцати рабынь постоянно трудились возле прялок и ткацких станов. Дружинных домов тут было пять, и в случае войны Лейринги собирали под своими стягами пару сотен копий. Один из Лейрингов неизменно избирался в хёвдинги Южной Четверти. Сейчас это был Тюрвинд сын Бергтора, могучий и угрюмый человек, горячий в бою и молчаливый за столом. Он же считался хозяином усадьбы, хотя многочисленная родня вечно спорила с каждым его распоряжением. Лейринги носили заглазное прозвище Вороньё, так как постоянно бранились между собой, но против общих недругов они выступали единым строем, и это превращало их в весьма опасных противников.

Гримкель ярл сам встретил Фрейвида Огниво еще во дворе и повел в гридницу*, где гостя ждали все прочие Лейринги и сам Стюрмир конунг.

Конунгу было лет сорок пять, его густые пышные волосы и борода наполовину поседели, за что его в последние годы прозвали Метельным Великаном. Прозвище это он получил и за могучее сложение, и за острый взгляд блестящих голубых глаз, и за резкие черты лица, в которых читался нрав твердый и упрямый. Гнева его боялись, но Фрейвид хёвдинг не имел привычки опускать перед ним глаза. Он считал, что и с настоящим великаном можно договориться, если умело взяться за дело.

Однако сегодня Стюрмир конунг был весел и приветлив. Он оживленно и дружески встретил Фрейвида, долго хвалил красоту и наряд Ингвильды, пророчил, что уже на следующий тинг она приедет уважаемой замужней женщиной. Ингвильда смущалась и отворачивалась, не зная, что отвечать на такие пожелания. Ведь у нее уже есть жених, но как сказать конунгу о том, что это фьялль?

Гостей в усадьбе было очень много, но Фрейвиду досталось одно из самых почетных мест. Ингвильду посадили за женским столом рядом с кюной* Даллой. Второй жене Стюрмира и мачехе Вильмунда шел всего лишь двадцать первый год, она была стройна, бела и миловидна, хотя и не так красива, как Ингвильда. У нее были густые сросшиеся брови, вздернутый кончик носа, а чуть-чуть раскошенные большие карие глаза придавали ей загадочный и хитроватый вид. Недостаток красоты кюна Далла возмещала богатой одеждой – сейчас на ней была рубаха из блестящего шелка, красное платье с узорной каймой и головное покрывало, расшитое полосами золотой парчи. Поглядывая на хитро сплетенные золотые цепи и гривны* на груди и шее кюны, Ингвильда втайне жалела ее – как она только выдерживает такую тяжесть?

Но кюна Далла расценивала ее взгляды как признак жестокой зависти и была очень довольна. Она приветливо говорила с Ингвильдой, расспрашивала о фьяллях и Большом Тюлене. Но Ингвильде неприятно было говорить об этом, и она предложила кюне послушать Фрейвида. За мужскими столами речь шла о том же.

– Я слышал, что ты, Фрейвид хёвдинг, в одиночку разбил целое войско фьяллей? – расспрашивал Стюрмир конунг. – Мне рассказывал Гримкель ярл. Он видел на берегу возле твоей усадьбы два десятка фьялленландских кораблей и среди них «Золотого Дракона» самого Торбранда конунга. А теперь, как рассказывают люди, от корабля остались только золоченые рога. Сколько правды во всем этом?

О походе конунга фьяллей на Прибрежный Дом уже было известно по всему Квиттингу, и квиттам не терпелось услышать обо всем от того, кого они считали главным очевидцем событий. Фрейвид охотно принялся рассказывать, опуская только участие Хёрдис. По его словам выходило, что Большой Тюлень сам, без просьб и заклинаний, поднялся из пучин и разметал фьялленландские корабли. Слушатели дивились, качали головами, но не верить не могли. Слишком многие видели корабли с рогатыми драконами на штевнях, разбитые и разбросанные волнами вдоль Западного побережья. По всему полуострову толпами ходили страшные рассказы о мертвецах, которые ночами выбираются из моря и стучатся в дома. Многие люди приехали на тинг пожаловаться конунгу: на обратном пути на север фьялли, которым нужно было как-то добраться домой, отнимали корабли у мирных людей, и теперь квитты требовали от своего конунга, чтобы он, в свою очередь, потребовал от Торбранда возврата кораблей или возмещения их стоимости.

– Одного я не пойму – зачем Торбранду Троллю понадобилось нападать на Фрейвида? – крикнул младший брат Тюрвинда хёвдинга по имени Халькель Бычий Глаз. – Вот все слушаю, слушаю, а на кой тролль он сюда полез – никак в толк не возьму.

Этот Халькель был большим несчастьем для собственной семьи, и поговаривали, что мать, старая фру Йорунн, до сих пор в гневе поколачивает сорокалетнего мужика палкой. Его воинский дух был неукротим, хотя и проявлялся всего охотнее в гриднице за столом. Везде и всюду он искал ссор, считая, что чужое спокойствие и благополучие умаляют его собственноое достоинство. Из-за него на Лейрингах вечно висели тяжбы о кровной мести, не с одним родом, так с другим. Но почему-то всегда выходило так, что затевал ссору Халькель, а разбираться с последствиями вражды приходилось кому-то другому. Нет, иной раз и самому Халькелю доставалось, и на его красном лице можно было увидеть несколько шрамов, однако ходили слухи, что и на спине у него шрамов не меньше.

Короче, иметь дело с Халькелем было досадно и непочетно, и Фрейвид едва удержался, чтобы не поморщиться, когда услышал знакомый пронзительный голос.