Княгиня Ольга. Невеста из чащи

– Кто тут шумит у меня в лесу? – низким голосом проговорил медведь. – Кто мне спать не дает?

«Почему он спит – ведь сейчас лето?» – мельком подумала я. Именно это удивило меня в тот миг больше всего.

Что медведь ходит на двух ногах и говорит человеческим голосом, было более-менее понятно: ведь во многих сказах, слышанных нами, с медведем можно было разговаривать. Мы знали, что медведи обнаруживают свой разум не всегда, но то, что они вообще его имеют, считали естественным. Жизнь тогда еще не вполне обозначила для наших семилетних умов границу между тем, что бывает обычно, и тем, чего не бывает почти никогда.

Сейчас-то я уже достаточно стара и мудра, чтобы понимать, как зыбка эта граница на самом деле…

Но тогда мы не сильно удивились, а только испугались.

Пожалуй, то, что медведь заговорил с нами, сделало эту встречу еще более жуткой: значит, это не простой медведь, а оборотень, что живет между человеческим миром и нечеловеческим!

А то, что находится между, и пугает сильнее всего.

Эльга от неожиданности даже выронила сук.

– М-мы забл-лудились, – дрожащим голосом, но довольно внятно выговорила она. – М-мы – внучки к-князя. Не ешь нас, он тебя наградит.

– Наградит меня! – медведь хрипло рассмеялся.

Мне показалось, что морда у него какая-то странная: оскаленная пасть с желтыми зубами находится слишком высоко и не двигается, а под ней видно еще что-то, похожее на бороду. В этой-то бороде и шевелился рот, из которого исходил голос. Медведь слегка шепелявил – наверное, клыки мешали.

– Еще кто кого наградит! Это я – хозяин лесной, я девок награждаю и приданым оделяю. Вот такое дело… Которая мне послужит хорошо, ту я самым дорогим подарю: будут у нее рождаться ребята, здоровые, как медвежата! Но это вам пока рано ведать.

– Нам приданого еще не надо, – более храбро ответила чуть ожившая Эльга. – Нам до свадьбы далеко, мы сами наготовим. Проводи нас домой! А мы тебе… чернику нашу отдадим. Смотри, сколько мы набрали.

– Ягоды у меня не счесть – скажу слово, она сама будет с куста прыгать да прямо мне в пасть! – Медведь опять захохотал. – Вот такое дело… Вам до дому далеко, а я устал. Поведу к себе: отдохнем, а там и видно будет. Ступайте за мной.

Он начал было поворачиваться, но заметил – он этого явно ожидал, – что мы не шевелимся и не торопимся выполнить его распоряжение. Тогда он резко обернулся снова к нам и рявкнул:

– А не то – съем!

Мы взвизгнули и схватились друг за друга.

Медведь сделал знак высоким посохом, который держал в лапе, и мы побрели, спотыкаясь, потому что не могли отвести от него глаз.

Он шел сбоку и чуть впереди, показывая дорогу, но часто оборачивался и поводил посохом, будто погонял нас. И мы ковыляли за ним – две бедные, дрожащие овечки. Убежать мы не надеялись: он был такой огромный, что, конечно, догнал бы нас в два прыжка и тогда непременно съел бы.

Я заметила, что наш поводырь хромает. И сразу вспомнилась самая страшная сказка, которую рассказывала баба Гоня: как медведь на липовой ноге пришел к старику со старухой и сожрал их.

Они ждали его, затаившись в темноте избы, а он подходил все ближе, липовая нога скрипела все громче…

Опять накатила жуть, и я еще крепче вцепилась в руку Эльги. Она тоже была бледна, отчаянно сжимала губы; на глазах ее мне померещились слезы – они как-то ярко блестели. Но все же вид у нее был скорее взволнованный и решительный, чем испуганный. И я сказала себе, что не должна бояться, иначе она потом будет смеяться надо мной.

Ведь Эльга, как я уже говорила, в то время составляла для меня не менее половины мира, и пока она оставалась со мной, все было пусть не совсем хорошо, как нынче, но и не так уж плохо.

Впоследствии я узнала, что наши отцы все же согласились на «медвежьи каши» при условии, что мы будем вместе, а значит, не так сильно испугаемся, как поодиночке. Уговорили их наши матери, особенно стрыиня Домаша, которая тоже проходила «медвежьи каши» перед своим первым замужеством и уверяла, что именно это посвящение помогло ей решиться на второй брак – с самим Вальгардом.

– Пойми, для меня жених-варяг был все равно что медведь из лесу! – говорила она. – Но как я уже побывала в лесу, встречала медведя и знала, что с ним в конце концов можно поладить, то и не сильно боялась. Кабы не эта наука, я бы лучше в реку бросилась, чем за тебя пошла! А теперь вот живем хорошо, детей растим.

Стрый Вальгард считал, что эти замшелые глупости давно пора выкинуть к лешему, но жена все же уломала его, уверяя, что это безопасно. Зато Эльге, княжьей внучке, будет гораздо больше почета и в девичестве, и в замужестве!

В итоге Вальгард согласился, рассудив, что будущей судьбы дочери не может предугадать даже он сам, и не стоит заранее отрезать ей путь к иным вершинам… Ведь происхождение ее от князя плесковских кривичей и воеводы варяжской дружины открывало перед Эльгой немало возможностей.

И вот мы, держась за руки и волоча корзины с черникой, пробирались по лесу за хромающим медведем.

Мы шли безо всяких тропинок, то по плечи в зарослях, то перебираясь через завалы бурелома, и вскоре отчаянно устали.

Раз или два мы прошлепали по хлюпающей во мху воде, наши поршни совсем промокли.

Споткнувшись в очередной раз, я отсыпала наземь половину ягоды из своей корзины – все же легче нести.

Я выбилась из сил; казалось, дремучий лес сомкнулся за нами навсегда, отсюда нет пути назад!

Никогда мне больше не увидеть Люботину весь и наше Варягино, и мать, и Вояну, и бабу Гоню, и Аську с Кетькой. Куда же делись наши провожатые: потеряли нас и теперь ищут? А что, если медведь сначала съел их, и нет у нас больше бабы Гони и брата Аськи?

Но мысль эта была так страшна, что я отогнала ее.

Аська сильный и проворный – он убежал! А бабка умная – она нашла дорогу домой. Теперь она уже рассказала нашим отцам, что мы пропали, и они пошлют дружину нас искать. Успели бы еще вовремя…

Но поделиться этими мыслями с Эльгой я не решилась: как бы не услышал медведь.

– Ну, что вы еле бредете? – Медведь обернулся с недовольным видом. – Люди вы или курицы мокрые? Ноги у вас есть?

И тут мы обе расплакались: сколько мы ни крепились, смертельная усталость, растерянность, испуг взяли свое. Мы просто сели на рыжую хвою с мелкой травкой и разревелись в три ручья, пряча лица на плечах друг у друга.

Это был конец: от изнеможения мы не могли даже шевельнуться.

– Ну вот еще! – недовольно проворчал медведь и направился к нам.

Мы зарыдали еще пуще, в последнем приступе отчаяния, уверенные, что сейчас он возьмет и откусит нам головы. Мы тогда уже знали, что медведь начинает есть человека с головы.

Как вдруг он подхватил меня одной рукой, Эльгу – другой, и закинул себе на плечи, будто мешки!

И понес дальше в лес, широко шагая и словно не замечая ноши.

От изумления мы даже было перестали плакать. Только две корзины с черникой остались сиротливо стоять под сосной.

Я закрыла глаза.

Висеть на плече было больно и неудобно, я шмыгала носом и вытирала его рукавами. Платок уже совсем сбился на шею, растрепанные волосы липли к лицу: никогда в жизни я не чувствовала себя такой несчастной.

За что? Я же ничего не сделала!

Мы ничего не сделали!

Мы слушались, не шалили, ничего не расколотили, вязали чулки и ткали пояса, смотрели за Кетькой… Раньше я была убеждена, что такие вещи случаются только с непослушными девочками, и вот… такая несправедливость!

Словом, я была разбита вдребезги и выброшена, как черепки от горшка – в мир мертвых…