След черного волка

– Еще бы не знать! – Лицо девушки скривилось, будто она собирается плакать. – Еще бы мне жениха моего не знать! Вот ведь горемычная я! Отца лишилась, сирота я теперь горькая, от матушки родной увезли в даль далекую! Сулила мне судьба княгиней стать – а теперь везут в Смолянск полонянкой! Ой, матушка, чем я судьбу прогневила, за что мне такое горе-злочастье Рожаницы напряли!

Лютава слушала в полном изумлении. Жениха? Стать княгиней? Но, постепенно расспрашивая, выяснила всю повесть поразительных приключений Игрельки.

Началось все с приезда в Верховражье княжича Хвалислава. Он и сам по себе Игрельке понравился – был хорош собой и так не похож на остальных парней. Потом явилась его мать, «княгиня Замила», как ее, к недоумению Лютавы, называла девушка, и заверила: князь Вершина болен и вот-вот назовет Хвалиса своим преемником. И тогда Оклада решил обручить дочь с Хвалисом, не шутя надеясь увидеть ее угрянской княгиней.

Слушая, Лютава изо всех сил старалась не выдать своего изумления. О том, что у Вершины есть другой сын – Лютомер, превосходящий Хвалиса и годами, и знатностью материнского рода, Игрелька, похоже, вовсе и не знала. Да разве веселую девушку занимали эти скучные мелочи? На то родители есть, чтобы думать. Поэтому и Лютавы она нисколько не боялась и не считала своим врагом.

Перед свадьбой мать снарядила Игрельку в Макошино святилище – принести жертвы, а оттуда отпустила к родичам в Занозино село. Занозино стояло ближе к верховьям Жижалы, и туда смолянская дружина нагрянула, как гром с ясного неба. Старейшины платить дань не пожелали, ссылаясь на бедность и неурожаи, и тогда князь Зимобор решил взять свое полоном. Его отроки разбежались по селу, ловя девок и молодых парней, и в число их добычи попала Игрелька. Но никто не знал, кто она такая, никому из смолян и в мысли не всходило, что у них в руках – будущая угрянская княгиня!

На деле занозинцы были не так бедны, как на словах, и тут же принялись шарить в закромах, отыскивая, чем выкупить своих плененных детей. В тот же день выкупили всех, кроме Игрельки. Ее одну привезли в Верховражье, где и выяснили, кто она такая.

Но Игрелька была не робкого десятка и не покладистого нрава. Первой же ночью, которую смолянская дружина провела в селище Верховражья, она сбежала через собачий лаз под тыном и устремилась по Угре к тому самому святилищу Макоши, куда ездила с жертвами. Ночь была ясной, дорогу она знала, да и заблудиться на реке нельзя. Бежать было не больше двух поприщ, так что побег ее был не таким уж безрассудным. Пропажу юной полонянки вскоре обнаружили, смоляне устремились в погоню, но она все же успела, уже у них на глазах, пробежать за валы святилища – и очутилась в священном месте, под покровительством богинь, не доступная ни для какого принуждения.

Затаив дыхание, Лютава слушала, что было дальше. Князь Зимобор явился в святилище один, без дружины, и попытался уговорить местных жриц, во главе со старухой Крутицей – Игрелькиной двоюродной бабкой, – выдать ему беглянку. И ему это удалось!

– Он, видать, колдун какой, – угрюмо рассказывала Игрелька, за последние дни растерявшая свой игривый задор и беспечность. – Я и не поняла, что он им сказал. Вовсе ничего не говорил. Какое-то зелие у него при себе наговоренное – вроде венок, засохший, а как достал – по всей избе такой дух травы-молодильника, будто цветы рядом цветут. Положил на стол. Он молчит, и бабки молчат. А потом Крутица говорит: ну, коли так, забирай девку. Меня то есть.

Лютава невольно приоткрыла рот от изумления и волнения. Ей было трудно дышать. Все сходится – это он! Она не могла распознать по рассказу Игрельки, что за ворожбой владеет смолянский князь, но, судя по всему, у него есть какой-то сильный дух-покровитель. Как у нее самой, у Лютавы! А значит, этот дух и привел Зимобора сюда. Чтобы помочь ее отыскать.

Но, договорившись с Крутицей, Зимобор не стал забирать Игрельку из святилища, а позволил ей жить там, пока он не завершил все свои дела в Верховражье. А потом увез с собой. Однако, не будучи женатым, не пожелал взять ее себе, а собирался выдать за кого-то из своих соратников в дружине.

– Ранослав, сын… чей-то там, – выговаривая имя нового жениха, Игрелька морщилась, будто держа во рту что-то невкусное. – Вот что мне теперь удельницы напряли на кривое веретено! Полагалось мне княгиней стать, а стану… Ох, где же мой Хвалислав! – В голосе ее зазвучали слезы, поползли по щекам. – Если бы только узнал он обо мне…

– Да где же его искать? – Лютава сжала ее руку и наклонилась ближе. – Неужели ты не знаешь? Я пойду найду его и расскажу, что его невесту любимую чужие люди в полон взяли и увозят в даль далекую. У него дружина есть – он придет да вызволит тебя!

– Думаешь, вызволит? – Игрелька утерла слезы и с надеждой посмотрела на нее.

– Само собой! Неужели он уехал, а куда, не сказал?

– Я слышала, хотел по верхней Угре и притокам проехать, людей собрать, – неуверенно ответила Игрелька.

– На Угре его нет. Мы там ехали – не встречали и не слышали. На Гордоте не знают про него… туда он бы не успел добраться. На Волосте разве что?

– Может, там, – вздохнула Игрелька. – Если бы только вызволил он меня… Ты можешь его найти?

– Я найду! – уверенно пообещала Лютава. Шустрого брата, который успел по всей верхней Угре объявить себя будущим князем, обязательно нужно было найти! – Передашь ему знак какой-нибудь?

– Знак?

– Ну, платочек… перстенек… чтобы он видел, что я встречала тебя и просьбу твою передаю.

– Только и есть у меня от него, – Игрелька показала хазарский серебряный перстень с огненно-рыжим самоцветным камнем. Лютава узнала его: прежде не раз видела на руке Замили. – При обручении подарил мне.

– Отдай, я ему передам.

Игрелька вздохнула: расставаться с дорогим перстнем было жаль. Но уж очень ей не хотелось уезжать в Смолянскую землю и выходить там за какого-то Ранослава. Поколебавшись, она стянула перстень и вложила в руку Лютавы; та повесила его на ремешок своего ожерелья.

На Волосте! Там Хвалис тоже не появлялся, иначе Держигость знал бы об этом, а от него – и Замиля. Похоже, искать Хвалиса надо где-то в лесных весях между Жижалой и Волостой. Не зря же и мать Хвалиса устремилась именно туда!

В это время снаружи послышался шум, кто-то из челяди заглянул в избу и крикнул: «Приехали!» Боярыня Долгуша засуетилась, позвала девок, на стол потащили горшки, блюда и кринки.

– Приехали! – снова наморщив нос, повторила Игрелька.

А в избу уже с шумом и говором входили несколько мужчин. О боги! За этой беседой Лютава совсем забыла о князе Зимоборе…

Она хотела было спросить, который из них, но догадалась сама. Пожилой длиннобородый мужчина с обширной лысиной, обнаружившейся под снятой шапкой, конечно, боярин Даровой; вот и Долгуша поклонилась ему: «Будь жив, отец», как всегда говорят матери семейства мужьям. За ним шел здоровенный, как медведь, мужчина помоложе, заросший темной бородой, с рябоватым лицом и высоким выпуклым лбом, говорившим об уме и упрямстве; но у этого вид был слишком угрюмый, о нем Долгуша не могла бы сказать «добрый, приветливый и уважительный». Третий был стройный парень со смуглым лицом, а вот четвертый…

– Ну, что, как моя беглянка? – послышался молодой веселый голос, и Игрелька неохотно встала. – Не сбежала опять?

Тот, что шел последним, с любопытством глянул на новое для него лицо в Селиборле.

– Здравствуй, князь Зимобор, – сказала Лютава в тот самый миг.

Годами он был, пожалуй, ровесником Лютомера или на год-два помоложе. Весь его облик дышал бодростью и здоровьем: даже в полутьме избы был виден яркий с мороза румянец на щеках, блеск карих глаз и русых с рыжиной кудрей. Округлое лицо можно было смело назвать красивым; горбинка на носу, явно оставшаяся после перелома, ничуть его не портила, а даже подчеркивала удаль. Но главное, это лицо источало оживленное дружелюбие ко всем вокруг; с первого взгляда на него казалось, что он явился в эту даль ради встречи с тобой и теперь очень рад тебя видеть! Лютава ни разу в жизни не встречала человека, способного с первого мгновения внушать любовь к себе безо всяких, казалось бы, усилий с его стороны. Это было похоже на колдовство, приворотные чары, а между тем никаких чар она на нем не чуяла.

– О! – Красавец тоже был удивлен встречей и вглядывался в Лютаву с напряженным вниманием, будто пытался сообразить, знакомы ли они. – Не сбежала… а еще подружку привела. Ты откуда, красавица? Ты разве здешняя? Я не видел тебя.

– Я не здешняя. – Лютава улыбнулась. Внутри ее творилось нечто странное: она как будто стала огромной, как бездна, но эту бездну стремительно заливало солнечным теплом. – Повидаться пришла.

– С кем же? – Зимобор подошел к ней ближе, явно радуясь знакомству.

– С тобой, князь Зимобор, – ответила Лютава, будто иного ответа не могло и быть. – Удивил ты нас. Никогда к нам на Угру не ходил, а тут вдруг явился.

– Так ведь прежде князем кривичей днепровских был мой отец, Велебор. А теперь я. Надо же мне свою землю обойти, людей посмотреть, себя показать.

– И как тебе наши люди?

– Хороши! – искренне ответил он. – Нигде лучше не сыскать!

– Оттого и подружку мою с собой забрал? – Лютава кивнула на Игрельку. – Она ведь здесь была просватана, а ты ее увозишь за высокие горы, за быстрые реки.

– А хочешь, и тебя возьмем, – улыбнулся Зимобор, но в этом было приглашение, а не угроза. – У меня в дружине женихов много, на всех девиц угрянских хватит. Вон хоть Красовита взять, воеводу моего, – он кивнул на мрачного мужика с рябоватым лицом. – И родом знатен, и отважен, витязь хоть куда.

Мрачный мужик насмешливо фыркнул, а вперед выскочил рослый, стройный парень, в лице которого угадывалось что-то степняцкое, хазарское:

– А то еще я! Я готов!

– Нет, княже, – Лютава покачала головой. – За воевод и отроков не отдадут меня родичи. Разве что ты сам посватаешься.

От гулкого стука сердца, отдающегося в ушах, она сама едва слышала, что сказала. Она искала в Зимоборе какой-нибудь тайный знак – как в сказании, руки по локоть в золоте, ноги по колено в серебре! – дабы точно знать, что это он, ее суженый. Но ничего такого в нем не было, парень как парень, хоть и всем взял. Ни звезды во лбу, ни месяца в затылке… и в то же время она не смогла бы и нарочно придумать жениха краше и приветливее. Скажи он ей сейчас: «Да, это я!» – она поблагодарила бы чуров и подала ему руку.

– У меня уже есть невеста, – сказал он, и это был почти тот ответ, которого Лютава ждала.

Ведь и она уже шесть лет знала, что у нее есть жених.

– Где же она?

– Я не знаю, – сказал он, и это было будто эхо разговоров, которые Лютава мысленно вела со своим неведомым женихом все эти шесть лет. – Хожу вот, ищу.