Ведьмина звезда. Книга 1: Последний из Лейрингов

– Пока твой мальчишка бил рябчиков и белок чуть ли не возле моей усадьбы, я еще терпел! – выкрикивал одновременно с ней Ульвмод, почти не слушая. – Я думал, он ребенок, а родители его – достойные люди и не допустят… Но теперь он бьет мою скотину! Кто знает, что будет завтра! Может, он меня самого посчитает «диким». Примет за фьялля…

– Да ты и есть дикий! Есть такие квитты, что не лучше фьяллей!

– Я этого так не оставлю! Если ты женщина, это не значит, что я буду выслушивать твои оскорбления! Эта овца стоит пол-эйрира! И ни пеннингом меньше! Платите и забирайте ее себе!

– Не нужна мне твоя паршивая овца! – крикнула Бьярта, в гневе вскочив со скамьи и сжимая кулаки. Ее лицо раскраснелось, глаза метали молнии, и она была похожа на валькирию в гуще битвы. – Твои паршивые овцы травят чужие пастбища, и мы еще должны за это платить! Сам забирай свою дрянную овцу, я тебе ни пеннинга за нее не дам! В другой раз следи за своей скотиной!

– Сама следи за своими детьми! – кричал Ульвмод, и лицо его от досады было таким же красным, как недавно от усталости. – Если я его поймаю еще раз возле моей усадьбы…

– Попробуй только пальцем его тронуть! – грозила Бьярта, забыв, что сама только что собиралась оборвать сыну уши за его охотничьи «подвиги». – Ты знаешь, у меня есть муж, и не тебе, старому борову, чета! У меня есть защитник! А ты хорошо будешь выглядеть, когда мой муж на тинге вызовет тебя на поединок!

Каждый кричал свое, ничего нельзя было разобрать, Аста в показном ужасе зажимала уши руками, Тюра кидалась то к сестре, то к соседу, безуспешно пытаясь вставить слово, подавленный шумом честный Эгдир что-то бормотал, вертя в руках стрелу.

– Богиня Фригг! – в ужасе кричала Тюра, прижимая руки к вискам. Уже до поединка договорились, сумасшедшие!

– Осенью будет тинг, я там все расскажу! – грозил Ульвмод. О поединке он предпочел не услышать. – На тинге люди узнают…

– Иди, иди на тинг и свою тухлую овцу не забудь! А до тех пор чтоб я тебя больше не видела!

Топнув ногой, Бьярта повернулась и бросилась вон из гридницы; дверью девичьей она хлопнула так, что весь старый дом содрогнулся, и Тюра опасливо глянула на крышу.

Опираясь дрожащей рукой о стол, Ульвмод хотел подняться, но Тюра кинулась к нему, схватила за плечи и почти силой усадила обратно.

– Погоди, Ульвмод, не торопись! – сбивчиво дыша от волнения, приговаривала она. В противоположность своему воинственному имени,[10 - Женское имя Тюра происходит от имени бога Тюра, отважного и воинственного.] Тюра терпеть не могла ссор, и каждое резкое слово, даже обращенное вовсе не к ней, заставляло ее дрожать. – Пожалуйста, не сердись! – умоляла она, слегка поглаживая широкое плечо Ульвмода. – Ты же ее знаешь: она истинная богиня Скади! Как что ей не нравится, так сразу вызывает на бой! Она расстроена с утра, мы все ждем новостей, а их все нет, весь дом беспокоится! Тут и Гудрун дочь Гьюки не сумела бы совладать с собой! Никто сам себе не творец, ты же понимаешь! Ты же умный человек, ты повидал жизнь, ты не станешь ввязываться в глупую ссору с женщиной! Дай я еще налью тебе пива! Тебе нельзя выходить таким разгоряченным! Хоть и не зима, а с моря дует ветер! Успокойся! Все уладится!

Ее старания не пропали даром: Ульвмод больше не пытался встать, дыхание его замедлилось, гневные морщины на лбу разгладились, краска понемногу отлила от лица.

– Конечно, мальчишка… – бормотал рядом Эгдир, жалея, что недоглядел за питомцем и позволил ему вызвать такую кутерьму. – Он же…

– Они с Бьёрном поспорили, что он одним выстрелом убьет овцу! – доложила Аста. В отличие от матери, она просто наслаждалась шумной ссорой взрослых. – Они поспорили, только свою овцу нельзя, а тут была чужая, и Коль сказал, что она дикая! А потом они разглядели метку на ухе и убежали! А я все видела!

– Прости нас, Ульвмод! – уговаривала Тюра. – Нельзя допустить, чтобы взрослые разумные люди ссорились из-за глупых детских шалостей! Конечно, овцу жалко, но ты ведь сам можешь ее съесть. Мы бы заплатили тебе пол-эйрира, но, ты понимаешь, у нас совсем нет серебра. Я не знаю, как мы будем платить дань. Если бы у нас был хоть пеннинг лишний, неужели, ты думаешь, Бьярта отпустила бы Стормунда в море? Ты же его знаешь: никогда не угадаешь, что он придумает. На словах он всегда согласен, что надо быть благоразумным и думать, что делаешь, а как дойдет до дела, так у него все вылетает из головы, и… Понимаешь, мы…

– Да уж, это я все понимаю! – Ульвмод совсем успокоился и возгордился, что он умнее соседа. – Конечно, от одной овцы я не обеднею. Ее и правда можно съесть. Но только чтобы ваш мальчишка…

– Конечно, конечно! – обрадовалась Тюра. – Эгдир поговорит с ним. Он больше не спутает твою скотину с дикой. Правда, Эгдир?

– Я знаю, где он прячется! – Аста с готовностью подпрыгнула на месте. – Сказать ему, чтобы вылезал?

Тюра кивнула, и Аста умчалась. Хромая, Эгдир ушел вслед за ней, челядь понемногу расходилась, видя, что самое занятное кончилось. Хирдманы в углу опять загремели игральными костями по доске.

Ульвмод накрыл тяжелой ладонью руку Тюры, которую она поспешно выдернула. Это уже было лишнее.

– У меня много овец! – повторил Ульвмод, значительно глядя на Тюру, и она отвела глаза. – И если бы какая-нибудь молодая вдова надумала выйти за меня замуж, то у нее всегда нашлось бы и мясо для котла, и красивые платья, и серебряные ожерелья… За приданым я не гонюсь, у меня всего хватает… Я-то сумею позаботиться, чтобы моя жена никогда не тревожилась, где ей взять добра для фьялльской дани… И с Асвальдом Сутулым я не ссорюсь, и нужды в морских походах у меня нет. В моем доме покой и достаток… очень все подходящее для молодой разумной женщины, доброй и приятной нравом… Как по-твоему?

– Ах… – Тюра поспешно встала со скамьи и растерянно оправила передник. – Ульвмод… Ты очень хороший хозяин, кто же этого не знает… Но я…

Она не знала, что сказать: ей все время казалось, что Ульвмод только шутит, намекая на сватовство, но нынешние речи прозвучали слишком уж серьезно. Конечно, спокойный дом и достаток – это замечательно, однако сердце Тюры, при всей его ласковости, совсем не лежало к Ульвмоду Тростинке. Но даже намекнуть на это сейчас, когда необходимое примирение было едва достигнуто, она не решалась.

– Я никого не тороплю, – спокойно сказал Ульвмод. Он понимал, что в свои года и при своей внешности не будет самой подходящей парой для молодой красивой женщины, но все же считал, что при ее бедности и его богатстве они стоят друг друга. А Тюра достаточно умна, чтобы это понять. – Куда мне торопиться? Мне всего пятьдесят четыре года, что бы там ни думали иные. Я могу прожить еще тридцать лет и завести пятнадцать сыновей. Мне некуда торопиться. Я могу подождать хоть до Середины Зимы. А там, после дани, будет видно… кто с чем останется.

– Да, конечно, – бессознательно согласилась Тюра. – Ты, несомненно, прав…

Ульвмод тяжело поднялся и сделал шаг к порогу. Тюра поспешно шагнула вперед, чтобы открыть ему дверь, но дверь вдруг открылась сама, ее потянул кто-то снаружи. Тюра ахнула. На пороге стоял Хагир.

Богиня Фригг! Тюра смотрела на него, как на призрак, и к тому имелись основания: исхудалый, в обтрепанной и грязной одежде, Хагир казался грозным вестником из мира мертвых. Тюра даже не чувствовала радости, не в силах взять в толк, что означает это нежданное видение. Если бы пришел корабль, этого бы не проглядели… Откуда он взялся? Как из-под земли выскочил!

– Вот это гость! – охнул Ульвмод. – Ты откуда, ясень меча? И почему ты один? Где твой славный вождь и все прочие? Где ваш корабль?

Хагир молчал, не замечая Ульвмода и не сводя глаз с Тюры. За его спиной в кухне и во дворе гудели голоса, то и дело раздавался новый потрясенный вскрик.

Тюра шагнула к Хагиру: от растерянности она не находила слов, но ее тревожное недоумение явственно отражалось на лице.

– А Коль застрелил овцу, – донесла Аста, торопясь первой изложить Хагиру самую любопытную домашнюю новость.

– Это хорошо, – по-прежнему глядя на Тюру, ответил Хагир. – Теперь нам понадобятся бойцы. И Колю придется срочно повзрослеть, если он не хочет, чтобы его отец уехал на рабский рынок в качестве товара.

В кухне толпилось с десяток грязных, оборванных, исхудалых хирдманов, которые казались толпой незнакомых бродяг, и даже дети с трудом узнавали родных отцов. При виде их Бьярта вскрикнула от ужаса: воображение мигом нарисовало ей ужасную повесть, не слишком далекую от истины.

– Стормунд жив! – крикнул Хагир, едва завидев ее исказившееся лицо. – И еще четырнадцать человек были живы. Что теперь, не знаю. Погодите, сейчас расскажу.

С Хагиром домой вернулись, после почти двухмесячного путешествия, тринадцать человек. Одиннадцать из них он нашел неподалеку от того места, где состоялась его достопамятная беседа с сыном Ночного Волка. Из тех семнадцати, о которых он мечтал, лежа на берегу связанным, уцелело лишь одиннадцать: шестеро остальных, как видно, попали в воду уже ранеными и не сумели выплыть. На прощание Вебранд позволил ему заглянуть в лица убитых, что лежали кучей возле кораблей. «Не волнуйся, я их тут не брошу, я всегда погребаю тех врагов, кому не повезло при встрече со мной!» – утешал его Вебранд. Хагир тупо кивал, глядя в мертвое лицо Ранда Башмака с нелепо заломленными бровями.

Теперь вдова Ранда рыдала в кухне, горько и отчаянно, по-детски всхлипывая и размазывая слезы по румяным щекам. Сирота – по-другому и не думалось о семнадцатилетней вдове. Хагир в гриднице слышал ее плач, хмурился, старался отвлечься и не мог. И таких тут теперь – четырнадцать, но другие женщины чуть лучше владеют собой. А еще есть домочадцы тех одиннадцати, что остались у Вебранда и чья судьба неизвестна… Двух пленников Вебранд отпустил на день позже, чем Хагира, и они догнали остальных примерно на полпути. Но все же поход выдался далеко не самый удачный, и будь проклят тот день, когда они его начали!

– Где вы были так долго? – кричала Бьярта, словно они нарочно медлили с возвращением домой.

– Шли от самых хордов, от Огненного мыса! «Бобер»-то наш остался у граннов! Хорошо, нашелся добрый человек, перевез нас через Туманный пролив до Острого мыса, а то мы вообще бы не добрались! Еще были корабли, шли в нашу сторону, но все были с грузом, всю нашу ораву никто не брал, а разлучаться я считал неумным.

– А еще нас не хотели брать, боялись, что в море перебьем хозяев и захватим корабль! – прибавил Альмунд Жаворонок и с кривой усмешкой оглядел себя. – Я бы тоже так подумал!

Пока вернувшиеся мылись, им достали новую одежду и спешноначали готовить еду. Во всех очагах – в кухне, в гриднице, даже в девичьей – разложили огонь, подвесили котлы, поставили на угли большущие железные сковороды с деревянными ручками. Тюра металась по кладовым: хотелось поставить на стол что-нибудь получше селедки с горохом! Эгдир с двумя рабами опаливал на заднем дворе свинью; хорошо бы сварить гороховую похлебку со свининой, Хагир ее любит (да кто же ее не любит, богиня Фригг!), но слишком долго ждать, это уж к ужину, сейчас чего поскорее – жареной сельди, похлебки из репы с пшеном и луком. Когда все уселись за столы, Тюра стояла возле Хагира и подкладывала ему то хлеб, то сало, то рыбу, то кашу, так что ему самому оставалось только жевать. Понимая, что домочадцы не менее жадно ждут новостей, он разрывался между едой и рассказом, урывками принимаясь за то и другое.

Овца и меткий выстрел Коля были забыты, и даже сам Коль сидел в гриднице, нисколько не опасаясь за целость своих ушей. И Бьярта, и Эгдир, и Ульвмод смотрели в рот Хагиру и ловили каждое его слово, забыв обо всем прочем. Бьярта то плакала злыми слезами, то кричала и била кулаками по коленям; Тюра охала и закрывала рот кончиками пальцев, а Ульвмод при каждом новом повороте «песни о пленении Стормунда» заново подавался вперед и тянул короткую шею к рассказчику. Новости так потрясли его, что он даже забыл порадоваться опрометчивости соседа.

– Я же говорила ему, говорила! – причитала Бьярта. – Этот Вебранд… Да любой ребенок знает, что он оборотень! Этот ваш Тресковый фьорд! Я думала, хоть там вы набрались ума!

– Свой ум в чужую голову не вложишь! – посмеивался Ульвмод.

– Ты-то хоть мог бы его остановить! – нападала Бьярта на Хагира. – Ты-то что молчал?

– Остановишь его… – вздохнула Тюра.

– Остановишь его! – повторил Хагир. – Он меня не спрашивал. Да, честно сказать, там было некуда деваться. Вебранд сразу велел убирать парус – он сам собирался драться, и уходить от драки, я бы сказал, было никак нельзя. Он же нас ограбил – неужели ты забыла, что сама говорила в прошлом году? Шерсти на три марки серебром, железа на две, «тихого камня»…

– Железо, «тихий камень»! А теперь я осталась без мужа! О боги, за что нам такое несчастье? Что вы наделали!

– Перестань! – оборвал ее Хагир.