Огнедева. Змей-звезда

Предслава не ответила. По древнему праву она, вдова, могла взять в дом нового мужа по собственному выбору, а поскольку она княгиня, то с ее рукой к нему перейдет и право на власть в Деревляни. Мать рассказывала, что в возрасте Предславы ей пришлось делать тот же самый выбор. Как схожи оказались их судьбы: мать и дочь обе овдовели на пятом году замужества! Вот только у Дивомилы к тому времени было уже двое детей: Предслава и ее брат Ярополк Аскольдович.

Дивляна на ее месте решилась и сделала выбор, который мог бы сохранить для нее и детей право на власть в Киеве. Не ее вина, что судьба сложилась иначе. Но Предслава не могла отважиться сказать «да» этим людям. Она отчетливо понимала, что ее согласие обречет всех их на войну с Киевом. Возможно, Крепимер прав и у Ольга киевского не хватит сил воевать сразу и с саварами, и с деревлянами. Но она не могла так сразу сделать этот шаг и послать деревлянских сыновей умирать, даже надеясь на конечную победу. Ведь она – женщина, а противостоять ей будут сам князь Ольг, Свенельд, прочие полянские, князь – Унебор черниговский и Берислав переяславльский. Ей придется бросить вызов не кому-нибудь, а мужу своей родной тетки Яромилы, сестры матери. Одобрит ли такую ее отвагу семья Предславы – мать, отчим Волегость плесковский, братья Ярополк и Володислав? Прочая родня – старый Белотур, двоюродный брат ее давно покойного отца, его сын Ратеня – радимичский князь? Могучий князь смолян и днепровских кривичей Станислав, который тоже считает себя их родичем? Да уж скорее все они поддержат Ольга, потому что к Киеву тянутся нити от каждого из племен и городов, мир и торговля нужны всем, и ей придется сражаться со всей своей родней. Едва ли чуры ее на это благословят.

– Как я, женщина, смогу противиться воле князя Ольга? – наконец ответила Предслава, обводя глазами старейшин. За этим именем стояло слишком многое, а они, кажется, не осознают этого.

– Не ты – женщина, а мужчина, муж твой! – наставительно пояснил Далибож. – Избери мужа себе, княгиня, чтобы был роду достойного, разумом остер, душой отважен, богами и предками любим – он и тебя, и Деревлянь Великую от врагов отстоит!

– Но кто же это? – Предслава в изумлении оглядела собравшихся, внезапно заподозрив, что у них уже готов для нее жених и между собой они ее судьбу уже решили.

– Или сама не видишь, княгиня? – Крепимер низко поклонился, глядя на нее веселыми серыми глазами, и поправил ус. – Стою перед тобой, как лист перед травой!

Предслава смотрела на него во все глаза. Крепимер был не так чтобы красавец, но и не дурен собой, еще молод, силен, удал, славился как отличный боец, и сама она не раз любовалась его воинским умением, силой, напором во время обрядовой борьбы в Медвежий день или на Ярилины велики-дни. Его самоуверенность ей претила, но во время драки им можно было залюбоваться – силой, быстротой, точностью движений. В кругу мужчин его уважали и побаивались; с княгиней он держался неизменно вежливо и почтительно, но Предслава не доверяла ему, понимая, что с ней он совсем не такой, каков на самом деле. Мысль получить его в мужья потрясла ее, но она даже не поняла поначалу, как к ней отнестись. Самой ей бы это не пришло в голову: Крепимер был достаточно привлекателен как мужчина, но слишком самолюбив, упрям, горяч нравом, вспыльчив и склонен к буйству. Отдаться в его власть, вручить ему свою судьбу и судьбу будущих детей ей казалось совсем не разумным.

– Я и родом хорош, и удал, и всем взял! – продолжал он, будто расхваливал товар. – А коли кто против меня – выходи силой помериться!

Он огляделся, будто ждал, что кто-то бросит ему вызов. Прочие старейшины в основном были уже не в тех годах, чтобы с ним бороться, да и во всей Деревляни ему не много нашлось бы достойных соперников. И если кто и сумеет удержать в повиновении дреговичей во главе с их князем Будерадом туровским, то разве что он. Но Ольг… принять сторону Крепимера против собственной родни Предславе казалось диким.

– Не рано ли мне о новом замужестве думать? – заметила она. – Покуда мои косы не отрастут, Макошь и Лада благословения не дадут.

– Благословение мы тебе выпросим, – заверил Далибож, который, кстати, приходился Крепимеру вуем. – А долго ждать – времени нет. Промедлим, упустим срок – сюда новый русский князь явится. Коли сядет, его так просто потом не выкорчевать. А так – созовем вече, спросим, люб ли деревлянам такой князь, да справим свадьбу – и для руси здесь места не будет!

– Не будет! Не надо нам руси! – зашумели старейшины. – Навек за корнем своим власть утвердим!

Эти слова привели Предславе на память прельстительные речи ночного гостя. Кое в чем эти люди правы: две бабки по бокам не спасают молодую вдову от посещений мертвеца. Изгнать его навсегда от ее постели сможет только другой муж – живой. Уж Крепимер не постесняется и бывшему князю, что явится из могилы, врезать с размаху промеж глаз, если вздумает лезть на прежнее место! И насчет «утвердить корень» он тоже не сплошает: у него уже есть пятеро детей. Конечно, женись он на княгине, она сделается его старшей женой, а прежней придется перейти на место младшей, но его дети, из которых трое сыновей, все равно останутся его детьми, причем старшими, и станут сильными соперниками для возможных детей Предславы в борьбе за княжий стол. Жизнь, которую ей предлагали, сулила одни сложности и очень мало радости.

– Я должна подумать, – наконец выговорила она. – Не невольте меня сейчас, люди добрые. Дайте на раздумье хоть три дня.

– Три дня – это можно. – Далибож кивнул, и Крепимер снова улыбнулся ей. – А там тянуть нечего. Будем вече созывать, так, мужи деревлянские?

– Будем! Созывай!

Все стали подниматься, с шумом стуча посохами, кланялись Предславе, прощались и шли к двери. А она осталась сидеть, понимая: еще немного, и эти люди выдадут ее замуж. Они уже все решили. Но и Ольг в Киеве тоже все решил. Давно решил. И именно она, Предслава, окажется между Киевом и Коростенем, будто малое зернышко меж каменных жерновов.

Казалось бы, поддержанное волхвами и старейшиной сватовство Крепимера должно было помочь молодой вдове вновь обрести землю под ногами, но этого не случилось. Был бы здесь Рулав – она могла бы посоветоваться с ним, хотя и сама понимала, что он скажет. Но Рулав, хоть и вернулся в составе посольства от греков, пока оставался в Киеве, и некому было заслонить Предславу от одолевающих ее домогательствами живых и мертвых «женихов».

Оба они, дух Володыни и Крепимер, проявляли настойчивость, не давая ей покоя ни днем ни ночью. Она досадовала на свою киевскую родню, бросившую ее без совета и поддержки: если Ольгу и Свенельду так нужна Деревлянь, они могли бы сразу прислать дружину или хотя бы забрать отсюда ее, Предславу. От Свенельда она знала, что именно этого и хотела княгиня Яромила, сестра ее матери, но Ольг рассудил иначе и не поддался на уговоры старшей жены, чье мнение много для него значило. Позже Предслава поняла, почему он так поступил.

Мертвый бывший муж являлся к ней ночами, а его живой соперник стал навещать княгиню днем, частенько захаживая на княжий двор. Вел он себя почтительно, и ей хотелось довериться ему, переложить на его железные плечи все свои заботы, закрыть глаза, спрятаться за широкую спину, и пусть его разбирается с Володыней, с Ольгом, с самим Кощеем, раз уж ему так хочется власти над деревлянами…

Возможно, она и поддалась бы этому чувству, если бы однажды вечером не услышала во дворе голос Крепени.

Уже совсем стемнело, дул ветер, и Предслава по пути от чулана куталась в темный некрашеный плащ, оставшийся от Володыни. Мельком подумалось, что Крепимер явился к ней и разговаривает перед дверью избы с Весняной, но в ответ ему послышался совсем другой женский голос, и Предслава сообразила, что доносится он вовсе не от княжьей избы.

Хлопнула дверь. Прильнув к стене клети, Предслава увидела Крепимера и одного из его кметей перед входом в «малую избу» – так называли жилище, поставленное когда-то князем Мстиславом после женитьбы младшего сына. После смерти Борислава и отъезда в Киев его молодой вдовы изба осталась пустой и много лет служила приютом только для челяди и гостей: сам князь Володыня и Предслава жили в «большой» княжьей избе. Но год назад «малая» тоже начала дымить окошком: из прошлогоднего полюдья Володыня привез себе младшую жену, по имени Быляна. Говорил, что она дочь какого-то непокорного старейшины и что взял он ее в залог. И не так чтобы Быляна была особо хороша собой: курносая, глаза узкие. Но было в ней что-то шальное, раздражающее, поэтому Предслава не удивлялась, что, бывая дома, Володыня каждую третью ночь проводил у другой жены. Защищенная своим высоким положением, Предслава не замечала соперницы и не унизилась бы до ревности, но в глубине души опасалась: а вдруг та родит первой? А мать наследника, пусть и не княгиня – все же сила…

– Такая девка – ты не поверишь! – заявил Крепимер кметю: как видно, чувства распирали и хотелось поделиться.

И пока он шел через двор, Предславе пришлось выслушать подробное описание того, чем хороша младшая жена покойного князя. Она была и рада, и не рада тому, что оказалась в это время во дворе и что Крепеня ее не заметил: услышанным она была уязвлена, но это же открытие помогло ей опомниться.

– Надо же – только овдовев, узнала, чего муж в другой нашел, – бормотала она себе под нос, проходя к собственной избе. – Видно, Крепене-то одной княжьей жены мало – обеих подавай.

И чего она до сих пор не велела удалить Быляну со двора? Отправлять ее восвояси к родным, пожалуй, будет неразумно: потом родит невесть от кого, а скажет, что от князя, – но выдать замуж было бы весьма неплохо.

– Хоронили бы Володыню здесь – я бы тебя с ним в Навь послала, коли так хороша! – мстительно бормотала Предслава.

– Что ты, матушка? – переспросила Снегуля, снимая с нее промокшую вотолу.

– Ничего.

Снегуля переглянулась с Весняной. «Княгиня-то с духом разговаривает!» – было написано на их встревоженных лицах. А Предслава упала на лавку возле стола и уткнулась лицом в ладони. Нет, Крепеня, ступай откуда пришел! Выйди она за него – а он еще Быляну возле себя посадит, вот позор-то! Жениться не успел, а уже по девкам ходит! Да прямо у нее же в дому!

Назавтра, когда Крепимер явился, она его не приняла, ссылаясь на нездоровье. А сама преисполнилась решимости хоть что-то сделать: выяснить наконец, что за дух к ней ходит и чего хочет, стремясь избавиться хоть от одного из двух своих неприятелей, чтобы сосредоточиться на делах второго. И послала за Далибожем, чтобы спросить, нет ли у него мертвой головы человечьей – средства погадать по месяцу. Вот и погадала…

Нет, от Крепимера ей помощи не будет, думала Предслава, глядя на спящего Вояту и слегка поглаживая его по волосам. Надо же – жила и не знала, что у нее есть такой родич… От мысли, что теперь рядом с ней находится старший брат, не чужой, а свой по крови человек, которому можно доверять, сильный и решительный мужчина, способный за нее постоять, где-то под грудью разливалось блаженное тепло. Два ее родных брата, Ярополк и Володьша, с которыми она росла, оба были младше ее, хотя Яру уже сравнялось семнадцать и родители наверняка подумывают о его женитьбе. Перебравшись в Деревлянь, она довольно часто встречала жившего в Киеве двоюродного брата Свенельда, но относилась к нему с некоторой настороженностью: ведь он был наследником ее мужа, а стало быть, соперником. Зато Воята во всех здешних делах не имел никакой собственной корысти и готов был все силы отдать ради ее, Предславы, благополучия. Ей даже стыдно было, что раньше она совсем о нем не думала. Она пыталась вспомнить Вояту, но подростки, когда-то виденные в дружине вуя Велема и в домах ладожской родни, все ей казались на одно лицо.

Но теперь она приободрилась и повеселела, о том вчера не могла и мечтать. Ну да, к ней повадился сам Зверь Забыть-реки – небось к этой блудливой дуре Былянке не пожалует, велика честь! Давным-давно Незвана пообещала ему трехлетнюю девочку, в которой видела свою будущую преемницу, собираясь погубить ее родную мать. Но передача сил не состоялась. Предслава хорошо помнила рассказы матери и Снегули о тех временах и о том, как они расспрашивали ее, не передавала ли ей тетя-колдунья какую-нибудь куколку, или веточку, или платочек, или хоть пучок травы. Дивляна много лет боялась, что мертвая колдунья найдет способ с Того Света завладеть намеченной жертвой и часто расспрашивала дочь, не чувствует ли та в себе пробуждения неких сил. Об этих ее опасениях Предслава прекрасно знала и сама следила за собой. Теперь выяснилось, что мать боялась не напрасно. Ее спасло раннее обручение – еще не став даже девушкой, она повязала на шею косынку, знак будущего замужества, «покрылась», став недоступной для духа, выбирающего только одиноких. Уж не знала ли о том княгиня Яромила, достойная жена для князя, прозванного Вещим, если присоветовала именно в семье своей сестры искать невесту для Володимера деревлянского?

Впервые за последние месяцы Предслава была совершенно спокойна, мыслила ясно и четко. Будучи сперва невестой, потом женой, она была защищена от Зверя Забыть-реки. Смерть мужа разрушила ее защиту. Она еще не знала об этом, а Князь-Уж поспешил прийти, прикинувшись Володыней. Она не поверила ему в ту первую ночь, солонокрес его оттолкнул – и он отступил, стал ждать, пока она узнает о своей беде, и явился снова, теперь будто душа покойного мужа. Но и тогда она не пошла ему навстречу.

Однако Зверь Забыть-реки – слишком сильный противник даже для самого мудрого волхва, не то что для молодой вдовы, вооруженной разве что корнем солонокреса. Она помнила, чем он грозил ей этой ночью, когда сила Мариной Чаши вынудила его открыться и гласно заявить о своих притязаниях. «Я захочу – и Ужа пойдет назад. И будет подниматься, пока не затопит Коростень и все кручи окрест, смоет все живое, так что и следа не останется…» Перед глазами само собой возникло зрелище – Ужа восстает из каменистого русла, будто исполинский змей, темные вздувшиеся волны захлестывают гранитные кручи Коростеня, смывают избы и частокол, мечутся в водоворотах целые избы, бревна, будто соломинки, сорванные крыши, будто клочки сена, люди, жалобно кричащие, тянущие руки за помощью и исчезающие под волнами… Если она не спустится к нему с берега – Уж поднимется к ней на кручу.

Спасти ее может только одно – свадьба. Но не с Крепимером же! А с кем тогда? Других женихов у нее пока нет.

Исполняя причитания и жалуясь на горькую вдовью долю, Предслава лишь отдавала дань обычаю. На деле она вовсе не боялась пропасть и состариться в одиночестве. С молодыми, знатными, обладающими сильной многочисленной родней и богатым приданым вдовами такого не случается. Хватило бы и четверти ее достоинств, чтобы хоть завтра нашелся новый муж. И наверняка уже и родители – если знают о беде, и князь Ольг вовсю подбирают ей жениха. И не один князь из ближних и дальних обрадовался, прослышав, что молодая коростеньская княгиня, племянница Ольга киевского, овдовела. Ей нужно только выбрать – теперь она не девочка-недоросточек, а взрослая женщина, имеющая право распоряжаться собой.

Предслава посмотрела на Вояту, осторожно провела пальцами по его плечу, сквозь ткань исподки ощущая твердые выпуклые мышцы, потом склонилась, чтобы почувствовать его запах – ей хотелось получше узнать того, кто самой судьбой был поставлен среди самых близких ей людей, и не их вина, что они до сих пор совсем не знали друг друга. Надо же, какой у нее брат – самого Ящера не побоялся! – подумалось ей с удовольствием и гордостью, будто в том была ее заслуга. Наконец и о ней вспомнила Макошь! Появление Вояты казалось ей таким богатым подарком судьбы, что после всех несчастий даже не верилось в такое везение. Весь его облик дышал силой и уверенностью, в каждом движении сказывалась привычка действовать решительно. Сколько она сумела вчера разглядеть при лучинах, и лицом он довольно приятен, но это даже не важно. У Предславы было чувство, будто она может доверять ему безоглядно – как самой себе и даже больше, потому что он ведь мужчина и ее старший брат. Если бы он не был ее братом, она никак не смогла бы так сразу впустить его в свою жизнь, едва ли бы он даже узнал о ее бедах. Но они не были знакомы с детства, она впервые увидела его как мужчину, а уж потом осознала их кровное родство.

И чего она вчера не спросила, женат ли он и на ком? Рубаха… – она скользнула взглядом по его фигуре, – короткая, да и бороду он пока бреет, как неженатый парень. «Вот ведь кому-то повезет с женихом!» – с невольной завистью к неведомой будущей невестке подумалось ей. Предложили бы ей такого – бегом бы побежала… Но увы: через прабабку Радогневу Любшанку они родня в шестом колене, между собой им жениться нельзя…

И вдруг ей в голову пришла мысль – такая, что Предслава сама не поверила и засмеялась вслух. Перевернувшись на спину, она еще подумала немного. Вот это да! Что же она раньше не сообразила! Да, но раньше при ней не было братьев и вообще никакой родни, а пока здесь находился Свентя, «муж» с Того Света не появлялся… Но зато теперь, коли ей нужен жених… с одной стороны, братец Воята никак для этого не подойдет, но с другой – именно он подойдет отлично, как никто другой!

Она опять повернулась к Вояте и слегка потеребила его за плечо. Он пошевелился и в полусне крепче обнял Предславу; она мельком подумала, что он, видно, привык спать не один, а значит, там в Ладоге у него кто-то есть. Еще бы не было – чтобы такой молодец даром пропадал!

– Эй! – шепнула она, придвинувшись к его уху, чтобы больше никто не услышал. – Брате!

– У-ум… – не открывая рта, отозвался он сквозь дрему.

– Жениться хочешь?

– На-а ком? – Воята зевнул, вроде бы не удивившись этому странному предложению.

– На мне.

– А надо?

Предслава опять засмеялась: вот что значит надежный человек! На все готов, только скажи!

– Надо! Прямо сегодня.