Три мышкетёра

– Зачем ты здесь? – спросил я. – Вдруг бы тебя кто увидел?

– Я принял меры предосторожности. К тому же все сейчас слишком заняты, чтобы охранять ходы и выходы. Я переживал, не задел ли я тебя.

– Удар был мастерский. Ты меня даже не поцарапал.

– Все остальное, мне показалось, тоже прошло удачно.

– Да. Твой лопоухий приятель был очень убедителен в роли подвыпившего гангстера. Настоящий актер не сыграл бы лучше. Никому и в голову не пришло, что всё было подстроено.

– А маркиза? Как она отреагировала?

– Переживает. Считает себя виноватой. Одним словом, всё идёт как надо. Мы с ней уже почти приятели.

– Я тебе ещё нужен?

– Думаю, я и сам справлюсь, но раз уж ты здесь, то помоги мне перевязать рану.

Я снял камзол и повесил его на спинку стула.

– Впечатляет, – сказал Мишель, указывая на рукав рубашки, покрытый кроваво-красными пятнами. – Выглядит как настоящая кровь.

– Да, свекольный сок очень похож на кровь, особенно если добавить в него чуточку уксуса. Мне уже не раз удавалось с его помощью ввести в заблуждение своих преследователей и замести следы, – приписал я себе опыт одного из известных преступников. – Полиция, конечно, на такое не клюнет, но дружков обвести вокруг пальца можно. Они ведь не станут слизывать пятна крови с пола, чтобы убедиться, настоящая она или нет. А с земли и подавно.

Я расстегнул манжет и на пол упал большой красный комок ваты.

– Бр-р! – отшатнулся Мишель.

– Чего морщишься? Лучше подержи вот здесь, – сказал я, доставая из саквояжа заранее заготовленную длинную полоску белого шелка и прикладывая один её конец к месту мнимого пореза.

С грехом пополам мы обмотали повязку вокруг моей лапы, после чего я взял бутылочку с искусственной кровью и вылил несколько капель поверх повязки. Когда я облачился в новую рубашку, пятнышки крови отпечатались на белоснежном шёлке.

– Вот так! – сказал я, закончив процедуру. – На мой взгляд, выглядит довольно убедительно.

– Не то слово, – согласился Мишель.

– Когда тебя ждать? – спросил он, направляясь к выходу.

– Надеюсь, я вернусь ещё до полудня. Но погоди, – остановил я его. – Я сначала проверю, свободен ли путь.

Я спустился по лестнице в холл. Хозяин уже сидел за своей конторкой. Увидев меня, он сокрушённо покачал головой:

– Ума не приложу, как это могло случиться! Я должен был распознать в этих парнях мошенников.

– Это проще сказать, чем сделать, – попытался успокоить его я. – Если бы мошенников было так легко распознать, они бы уже давно перевелись, потому что все бы чуяли их за версту, и им было бы некого обманывать.

– Если бы я знал, что произошло, я бы не позволил им так просто уйти. Прищемил бы бандитам хвосты, когда бы они попытались улизнуть. А теперь их уже и след простыл.

– Да, они уже, конечно, далеко. Может, так даже и лучше. Неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы вы попытались их задержать. А так всё обошлось.

– А ваша рана? Кстати, надо бы на всякий случай промыть её спиртом и потуже перевязать, чтобы не кровоточила.

– Я её уже перевязал. Но вот от чего-нибудь горячительного внутрь я бы не отказался. В вашем погребе найдётся бутылочка кальвадоса?

– Разумеется, найдётся.

– Замечательно. Я прихватил с собой в дорогу бутылку прекрасного испанского хереса, но её я уже обещал вашему юному гостю. Он, кажется, принял случившееся слишком близко к сердцу. Прикажите подать кальвадос минут через десять, а я пока схожу за хересом. Совсем забыл про него от волнения.

– Будет исполнено, – поклонился хозяин.

– Путь через дверь заблокирован, – сказал я Мишелю, вернувшись в свой номер. – У тебя два выхода: остаться здесь до тех пор, пока хозяин не отправится спать, или покинуть гостиницу через окно.

– Остаться не могу. Меня ждут. Полезу в окно. Где наша не пропадала!

С этими словами он ловко вскочил на подоконник. Я приподнял раму, и он летучей мышью соскользнул во тьму.

– Порядок! – услышал я снизу его голос.

– Увидимся завтра, – сказал я и закрыл окно.

Когда я вошёл в обеденный зал, юноша поднялся мне навстречу.

– Вы так быстро ушли, – сказал он, – что я не успел поблагодарить вас за ваш великодушный поступок и даже не представился. Я шевалье Ле Монт.

Я, как и мой юный собеседник, представился вымышленным именем, сократив его втрое.

– Дон Кабралес, – сказал я с поклоном, – Что же до великодушия, то моей заслуги тут нет. К великодушию меня обязывает моё происхождение. Дело в том, что я родом из Ла Манчи, родины странствующего рыцаря Дон Кихота, и просто не могу вести себя иначе. Как и многие мои соотечественники, я унаследовал дух этого благородного идальго. В большинстве случаев моё стремление к справедливости оборачивается для меня неприятностями, но у кого их нет? Посуди сам: разве я мог не заступиться за юношу, осыпаемого насмешками? К тому же я ничем не рисковал, кроме содержимого моих карманов.

– И всё же я вам очень признателен.

– Не будем больше об этом. Вот, кстати, и кальвадос, – сказал я обращаясь одновременно и к юноше, и к хозяину, который поставил передо мной на стол покрытую паутиной бутылку кальвадоса и два стакана. – Я заказал его для себя, чтобы ты мог, не стесняясь, насладиться великолепным испанским хересом. Ты когда-нибудь пробовал это замечательное вино?

– Да, но это было давно. Я ведь не сказал вам, что я тоже родом из Испании. Вернее, не я сам, – поправился юноша, как мне показалось, чересчур поспешно, – а моя матушка.

– Вот как? – притворно удивился я. – Тогда я вдвойне рад тому, что вмешался.

– Вы не подумайте, что я тогда струсил, – сказал юноша смущённо, – просто я не знал, как быть. Я ведь и в самом деле не умею играть в карты.

– Придётся мне тебя этому обучить, если ты, конечно, пожелаешь продолжить наше знакомство. Если ты изберёшь для себя военную карьеру, то умение играть в карты тебе очень пригодится. Да и при дворе, я слышал, играют в карты. Ты не против, что я говорю тебе "ты"?

– Нет, – ответил юноша, слегка краснея, – раз вам так проще.

Моё замечание о продолжении знакомства он оставил без ответа.

– Я слышал, даже сам король иногда играет в карты с кардиналом, – сказал я.

– Может быть. Я редко бываю при дворе, – ответил юноша и покраснел ещё больше.

Я откупорил бутылку с хересом и наполнил его стакан. Себе я налил кальвадоса, но только полстакана, чтобы не захмелеть.