Разбитые в дребезги никогда не смеются

Но единственный ответ, к которому я приходил каждый раз –смерть. Сколько раз не пытался убедить свой разум, что все однажды наладится, ответ никогда не менялся. Он звучал слишком громко, эгоистично и пафосно для такого слабого человека как я… Но если подумать – когда нет сознания, чувств, самого человека, то соответственно не будет и боли. Она не сможет разрушить то, что уже мертво. Разве это не выход? Думая о конце, в мое сознание незаметно закрадываются и пускают корни только два чувства: облегчение и страх. Нужно сделать лишь последний «рывок», и ты станешь человеком, который больше никогда не ощутит муки разрывающегося сердца и души, навсегда свободным от боли и разочарования. Никаких проблем. Никакой боли. Чем больше ты думаешь о смерти, тем более рациональными становятся твои доводы и мысли. Но с другой стороны… Где-то глубоко внутри меня затаился осколок надежды, иногда сверкающий тусклым светом и озаряющий только лучшие части сознания, за который я, хоть и слабо, но держался.

Почему каждый на этой чертовой Земле должен однажды столкнуться с невыносимой утратой и расставанием с важным для него человеком? Все мы страдаем из-за людей, кто внезапно врывается в нашу жизнь и так же резко из нее исчезает. Они втираются в доверие, дарят тебе повод для жизни и уходят, разбивая сердце… Кто давал им право портить чужие жизни? Разве это вообще гуманно?

Я вышел из паба и получил пощечину от ветра. Холодный поток завладел каплями воды на лице, сдувая их прочь. Он ворвался в легкие и вытеснил запах хлорки и алкоголя, которым воняло в баре. Впервые за долгое время я почувствовал, как же приятно наполнять легкие кислородом во время короткого отступления эмоциональной боли. Голова закинулась назад, и на глаза попалась слабо мерцающая звезда на темно-синем небе. Она встречала меня каждый раз, когда я выползал из бара в одиночку или в незнакомой компании, наблюдая за натянутой улыбкой и желанием сбежать от реальности. Именно эта звезда стала свидетелем нашей первой совместной вылазкой с Б., когда он косвенно намекнул, что я ему так же не безразличен, как он мне.

Я нехотя оторвал взгляд от неба и, с наполненным воспоминаниями мозгом, повернулся к Томми. Он уже прятал связку ключей в карман своего красного бомбера и пристально смотрел на меня. Должен сказать, что выглядел он весьма странно: прикид подходил больше подростку, у которого бурлили страсть и непреодолимое желание, чем двадцативосьмилетнему парню, закончившему медицинский университет, но продолживший вести семейный бизнес, вместо блестящей карьеры врача. Мы встретились взглядами, и я резко отдернул свой, уставившись обратно в небо, где к своему удивлению, что к той одинокой звезде присоединилась еще одна, довольно отчетливая и яркая звезда.

– Сегодня на небосводе две звезды.

Слова прозвучали очень тихо, и я не был до конца уверен, что Томми их услышал. Однако, я заметил краем глаза, как он поднял глаза и начал искать рывками звездную пару. Пока его внимание было приковано к небосводу, я сделал шаг вперед и, ускорив темп, направился к концу улицы, которую освещал тусклый старый фонарь частного дома.

– Эш! Куда ты собрался? – Его голос разрушил тишину в воздухе, но я не остановился. Просто продолжал идти, не оборачиваясь.

– Не задавай глупых вопросов, Том! Я свободный человек! Могу идти куда захочу и не давать никому подробных отчетов о своих передвижениях!

Я удивился своему ответу. Что со мной случилось такого, что после пяти стаканов пива, я смог выпалить такое?! Пускай, четвертый десяток подкрадывался к моей спине, но еще ни разу в жизни изо рта не вырывалось подобное. Странно, что мои ноги все еще слушались меня, хотя и несли тело в неизвестном направлении, но все же – они хорошо справлялись со своей задачей. Ох, Томми! Почему ты задаешь глупые вопросы вместо того, чтобы просто отправиться домой? С чего бы тебе волноваться или нервничать? Если бы такое произошло в моем баре, то я бы испытывал злость, а не желание узнать о внутреннем состоянии человека. У каждого из нас слишком много собственных проблем, чтобы обращать внимание на чужое горе, но ты… Либо ты слишком правильный и сердобольный человек, либо с тобой что-то определенно не так. Это поражает и пугает одновременно.

Волосы начали вальсировать в порывах ветра, падая на глаза и закрывая вид темной улицы. Держу пари, что со стороны они напоминали рыжую пружинку, которую некто прижал и резко отпустил. Из-за них, мне пришлось довериться ногам и идти вслепую, молясь, чтобы не упасть на мокрый от недавнего дождя асфальт. До ушей доносились звуки проезжающих мимо машин, разговаривающих людей вокруг. В такие моменты в моей груди всегда бурлило чувство ненависти и злости к обстоятельствам, мешающим просто идти и знать направление, ощущать чувство безопасности. Окружающие все время наводили на меня чувство страха и безысходности. Еще… Они почти всегда смеялись. Что может быть веселого и забавного в таком скучном мире? Сколько бы тренера личностного роста не твердили о легкости «приручения» своих чувств и эмоций, они никогда не сказали бы вам о том, что сам мозг терпеть не может неопределенность. Мозг приручить невозможно, поэтому коучи продолжают заливать беспонтовую чушь в наши уши, получая при этом очень много денег.

В один момент я услышал позади громкий, нагло врывающийся в сознание, словно сигнал тревоги и бедствия, автомобильный гудок, а через секунду разбился мой когда-то самый крепкий пузырек невыносимой боли. Он начал обволакивать своей тягучей жидкостью каждую мышцу тела, превращая существование в ад наяву.

Lastdancewithadevil

Веки разомкнулись с огромным трудом. Я обнаружил перед собой спящего на диване Томми, скрюченное тело которого наглядно демонстрировало всю некомфортабельность этого спального места. Вероятно, спина будет болеть несколько дней, а может и больше. Его рука пряталась под лицом, представляя миру немного пухлые и розовые щеки. В таком положении Томми напоминал ребенка, так и не дождавшегося пробуждения и уснувшего в палате рядом с койкой тяжелобольного родителя.

Мое тело занимало просторную двуспальную кровать с удобным и, скорее всего ортопедическим матрасом и подушками. Аромат персика, исходивший от белого, идеально чистого постельного белья одурманивал сознание, маня его за собой в страну наслаждения и радости. Правда, жаль, что это продлилось недолго – при первой же попытке пошевелиться, мое тело сковало невыносимой болью. Пальцы медленно сжали одеяло и аккуратно потянули его в сторону. В момент, к боли, мешающей жить присоединились страх и общее непонимание причины, почему мое тело перебинтовано, а из-под повязки ужасающе выползают ало-синие кровоподтеки.

На месте медицинского пластыря теперь красовался новый бинт, замотанный, по всей вероятности, Томми, а кровоподтеки, ползли от грудной клетки к коленям. На внутренней стенке сознания память сразу же начала транслировать короткие отрывки из вчерашнего вечера. Звездная пара, короткий разговор с Томми возле бара, спутанные волосы на лице, оглушительный гудок и разливающаяся по всему телу парализующая боль. Моя память не была способна на что-то большее, поэтому оставался лишь один вариант – узнать все подробности у хозяина квартиры, чью кровать нагло заняло мое тощее тело.

– Как ты себя чувствуешь? – Я резко повернул голову в сторону. Томми зевнул и поднялся с дивана.

– Что… Что, черт возьми, произошло?! – Вместе с этим вопросом из глотки невольно вырвался жалобный стон.

– Жить будешь, не вопи. – Он протянул мне руку. – Поднимайся, посмотрим на общее состояние.

– Ты у нас теперь травматолог? – Спросил я, аккуратно поднимаясь с кровати. – Ты же знаешь, что я медицинский заканчивал?

– Если бы ты меньше трещал о себе, – Рука Томми пришла мне на помощь. – когда напиваешься и внимательнее бы слушал других, то таких вопросов у тебя не возникало бы. – Он посмотрел укоризненным взглядом, а его слова смогли воспламенить внутри давно забытое чувство стыда. – Я тоже заканчивал медицинский. И, кстати, не так давно выпустился!

– Что же ты забыл в том гнилом баре? – Еле выговорил я.

– Тот гнилой бар – семейное дело. У нас по стране семнадцать точек. А продавать намного легче, чем лечить. – Он скрестил руки на груди и пошел в ванную.

Я осмотрелся и понял, что находились мы в минималистичной, скромной студии средних размеров. Относительно просторная кухня, обеденный стол у окна, на котором стояла плетеная корзина с фруктами. Кровать, где я спал, стояла напротив дивана. Их разделял журнальный столик из дерева и эпоксидной смолы. Он больше напоминал миниатюрную фиолетовую волну на ножках с кипой художественных и медицинских книг и открытым, но выключенным ноутбуком. Вся мебель, посуда, обои, настенная плитка и пол в этой студии, если не считать столика, были идеально белого цвета. Без единого пятнышка. Я будто вновь оказался в предварительно вылизанной медсестрами операционной. Просто поразительно…

– Может, ты все-таки расскажешь, – Я сел обратно на кровать и продолжил. – что вчера произошло? И почему я спал в твоей кровати, а не на больничной койке? – Томми вышел из ванной, обтирая мокрые волосы белым полотенцем. – У тебя все в этой студии белое?

– Ноутбук, – Он указал пальцем на журнальный столик. – Ноутбук серебряный. В общем и целом, ты нажрался по самое не балуй, пытался сбежать от меня, хоть я и не преследовал. – Его лицо изобразило удивление. – Ах, да! Еще тебя сбила машина.

– Спасибо, Шерлок!

– Если ты хочешь услышать полную историю, может, тогда и перебивать не будешь? Ладно. Из-за того, что на улице вчера было очень темно, а ты – невероятно пьян, ноги вынесли твое тело прямо на проезжую часть. – Томми издал короткий смешок, будто бы это казалось забавным или удивительным. – Большого потока машин не было, но, все-таки, одному бедолаге не повезло. Водитель не успел вовремя затормозить, потому что его тойота уже старая, а колодки время от времени шалят. – Томми пошел на кухню и начал делать кофе. Я же продолжал сидеть на кровати и, не отрываясь, слушал его. – Я побежал сразу, как только увидел, что ты отлетел на несколько метров вперед и целовался с асфальтом. Дедуля тоже выбежал из машины, очень сильно распереживался, да так, что ему следовало бы вызвать скорую, а не тебе. Переломов я не нащупал, поэтому и не стал никуда звонить. Только лишние проблемы, Эш. Ты немного повопил, а потом весь алкоголь, выпитый за вечер, начал выходить из организма. Боже! Ни разу не видел столько рвоты…

– Только не говори, что я отрубился в собственной блевотине! – Томми поставил на обеденный столик кружку кофе и снова занял свое место, указывая на соседний стул.

– Тебе не привыкать. – На его лице появилась усмшка и отвращение одновременно. – Когда ты отрубился, мужчина помог мне затащить тебя в машину, привез нас сюда. Мы затащили тебя в ванную, отмыли и уложили в кровать.

– Отмыли? – Спросил я, добравшись до стола.

– Ты думаешь, я бы позволил тебе запачкать только что постиранные простыни? Ну уж нет!

– Боже… – Я закрыл глаза и начал массировать виски. – Какой стыд…

– Перед тем, как распрощаться с мужчиной, я объяснил ему, что тебе нужны будут средства на восстановление.

– Что? – Голова машинально поднялась.

– Он перевел мне семь тысяч на карту, но их ты получишь только в виде оплаченных сеансов у хорошего психотерапевта.

– Какого черта, Томми?

– Какого черта?! Это я должен спрашивать у тебя, Эш! “Какого черта?” – Начал пародировать он, качая головой в разные стороны. – Что вообще творится с тобой, пьянь ты малолетняя? – Томми очень сильно завелся, начал махать руками и в целом активно жестикулировать. В общем, начал меня очень сильно пугать.

– Мне тридцать пять! – Выпалил я в отчаянии.

– Да плевать мне, сколько написано в твоем паспорте! Пока ты режешь себя из-за несчастной любви, одержимости или чего там еще, ты будешь не умнее тех малолеток на улице, которые забивают на учебу и считают, что депрессия – это круто и модно! Ты не такой тупой, как они!

– Это даже не твое дело, Том. – Боль в мышцах медленно угасала под приливом волны разрушительной энергии ярости в груди. Какое ему вообще дело до моей жизни?! В конце концов я взрослый человек! Чтобы не вымещать злость на Томми, я встал с серьезным намерением покинуть эту квартиру. – Где моя одежда?! – Спросил я, осознав, что мое тело прикрыто лишь трусами и бинтом.

– В ванной. – Рука Томми вильнула вправо и опустилась обратно.

Встав, я взял свой телефон с журнального столика и пошел в ванную комнату. Постиранные черные вещи свисали над ванной и теперь пахли так же, как и постельное белье Томми. Нежный запах персика обволакивал и завладевал каждой ворсинкой на черной толстовке, передавая одежде очень странное, но неожиданно приятное и одновременно пугающее ощущение нужности другому человеку. Гнев резко сменился на непонимание и невероятное количество мыслей в голове.

Почему он не оставил меня на проезжей части захлебываться своей рвотой? У него точно было бы меньше проблем. Все же, мы меркантильные и эгоистичные животные, а каждые взаимоотношения завязаны на выгоде. Пока тебе удобно общаться со знакомым, товарищем, другом или начальником, пока это приносит выгоду тебе или другому человеку, отношения будут существовать и идти на лад. Постоянные “поглаживания”, как их называл Эрик Берн, без которых не может обойтись ни один человек. Но в этих отношениях не было и не будет никакой выгоды. Я не смогу стать его другом, любовником или же просто нормальным собеседником. Но, даже если это и произойдет, то очень быстро и закончится. Тогда есть ли вообще смысл что-то пробовать, выстраивать и развивать?

Вероятно, нужно сказать пару слов о том, каким человеком был Томми. Наши с ним истории оказались немного похожи: оба переехали перед поступлением в столицу, подали заявление в один и тот же университет, а его отец, так же, как и мой работал долгие годы врачом. После успешного выпуска Томми ударился в процветающий бизнес дедушки и не вылезал из него в течении двух лет. Они открыли несколько новых точек по всему городу, и внук неожиданно стал добровольцем на одну из появившихся вакансий. Возможно, Томми пришлось привыкать к большому количеству пьяных людей, которые изливали ему все проблемы, навалившиеся на их бренные души за последние пять лет. Скажу вам честно – это не легкий труд. Но Томми всегда встречал своих посетителей с улыбкой, пускай, они не оставляли после себя лучшее впечатление.

Холодная вода вырвалась из крана, я ополоснул заспанное, опухшее и покрасневшее от поцелуя асфальта лицо. Маленький кулон в виде наконечника стрелы на красной цепи лежал на кафельной раковине, он терпеливо ждал своего хозяина с прошлой ночи. Я надел его и спрятал под одежду. Моя рука прижала его к коже, пока в голове крутились одновременно самые приятные и нелюбимые воспоминания, связанные с ним… Порывшись в карманах, мне не удалось найти ключи от дома, в котором жил вместе с отцом. В груди начало расти чувство беспокойства – из-за этой потери мне придется ехать в клинику, где работает отец и шокировать его своим внешним видом.

– Ты видел мои ключи? – Спросил я у Томми, выйдя из ванны.

– Нет. С тобой был только телефон и бумажник. – Он взял серую визитницу, лежащую на журнальном столике и бросил ее мне в руки.

– Ага. – Мы, наверное, стояли минуту в неловком молчании, пока Томми не ушел на балкон и не закурил. – Ариведерчи. – Сказал я, закрывая за собой дверь. Бьюсь о столб, что меня уже не слышали.

«У тебя есть запасной комплект ключей?» – Написал я отцу, стоя в прохладном подъезде.

«Да. Ты свои опять потерял?» – Пришел ответ через минуту.