Разбитые в дребезги никогда не смеются

Разбитые в дребезги никогда не смеются
Елизавета Максимовна Соловьева

В молодости Эш влюбляется в своего преподавателя в университете, с которым у него завязывается недолгий роман. Он начинает любить жизнь и ловит каждый прекрасный момент. Но внезапно любовь всей жизни исчезает, оставляя Эша наедине со своими мыслями и тяжестью расставания. Главный герой теряет себя и с помощью алкоголя пытается заглушить нестерпимую боль.

Елизавета Соловьева

Разбитые в дребезги никогда не смеются

Боль. Что первое приходит в голову, когда ты видишь это слово? Четыре буквы, несущие после себя невероятное количество неприятных воспоминаний, заставляющих лицо превращаться в кислую мину, а сердце – содрогаться и биться чаще. Случайно врезался в дверной проём плечом, и теперь на твоей руке появляется покраснение, которое вскоре превратится в синяк, и придется ходить с ним еще недели две, пока кожный покров полностью не восстановится? Тебя бросила девушка или парень, а в груди растет необъяснимое ощущение, принятое называть душевной тоской или печалью? Твои близкие попали в ужасную автокатастрофу и погибли до приезда скорой помощи, и ты не знаешь как справиться с этой невыносимой утратой? Я бы привел тысячи примеров, когда мы ощущаем физическую или эмоциональную боль. Даже ребенок знает, что она способна уничтожить наш внутренний мир, забрать все ресурсы и не оставить ни единого шанса на борьбу с ней. Боль коварна. Она настигает человека в самый неподходящий момент, иногда даже отбирая желание жить… Я бы мог продолжить описывать все случаи, когда она появляется в жизни и бросает тебя на произвол судьбы, но если вы хотите потратить бесценное время на эпопею, то советую отложить эту книгу и выбрать что-то другое.

Просто вспомни всю свою жизнь, проанализируй несколько моментов и, поверь мне, ты сможешь сам написать огромный список только из-за того, что засечки на стенках твоей души не только не поддаются точному подсчету, но еще и слишком глубоки, чтобы самоисцеляться.

Раньше я никогда не ощущал тяжести в груди, тянущей к земле, до этого момента. Не в моих силах описать все то, что творится под стражей ребер, колючей проволоки, протянутой по периметру телесной тюрьмы… Но, может, стоит попытаться, и тебе получится пропитаться чувствами, что мне пришлось испытать?

Попробуем… Представь себя самым счастливым человеком на, вроде бы, прекрасной планете под названием Земля. Представил? Отлично. Идем дальше. Ты никогда серьезно не отчаивался из-за неудач и поражений, а просто принимал как должное и шел дальше, исправляя свои ошибки на жизненном пути, принимая во внимание моменты, когда ты оступался. Никогда не обращал внимание на обидные слова, летящие в твой адрес, и делал то, что считаешь правильным и то, что на самом деле нравится, заставляет сознание плясать от радости. Просто шел дальше, жил и верил, что благосклонная жизнь точно готовит для тебя красивый финал. Но в какой-то момент твоя сильная и непоколебимая душа, некогда укрытая от нападков судьбы, резко превращается в самую хрупкую вещь в жестоком и самом опасном для нее мире.

Снэки, бургеры, деликатесы и приготовленная тобой еда, придающая вкус жизни; выученные наизусть реплики героев из любимого фильма; отражение в зеркале, мелькающее каждый день; родители, близкие и друзья, поддерживающие тебя во всех начинаниях, победах и поражениях… Всё, что раньше приносило удовольствие, теперь совсем не радует. Сердце не бьется чаще при виде любимого человека, еда теряет свой неповторимый вкус, риск становится скучным, непритягательным, и всё в этой жизни превращается в кашу, приправленную бессмысленностью и тяжестью. Ты словно резко превращаешься в воздушный шар, который наполнили воздухом до предела. В шар, который одновременно вонзили тысячу игл, а он держится изо всех сил, не сдаваясь. Он выдерживает огромное давление извне. Только ради чего? Ради надежды, веры в то, что наступит тот день, и всего лишь один прекрасный момент, когда все иглы исчезнут, боль пройдет, пускай и оставит после себя незаживающие полые отверстия.

Именно так я и существую последние семь лет – ношу в груди исколотый шар, где не осталось ни одного живого места. Я испытываю боль, которую невозможно описать словами, надеясь, что когда-нибудь ситуация станет лучше. Хотя бы немного… Но лучше не станет, просто поверьте.

Mundi et in me non confractus sub pondere contritum societatis,

quia ego sum fortior est, quam tu putas – Мир во мне не сломается

под тяжестью разбитого общества,

потому что я сильнее, чем вы думаете

«GHEERS!»

В будни «GHEERS!» не пользовался популярностью у местных и приезжих геев. На ночь пятницы и субботы он оживал, дышал полной грудью и процветал, пока посетители – подобие эритроцитов, наполняли ткани бара кислородом, открывая главную дверь. Его всегда не хватало… В воздухе постоянно стоял запах крепкого алкоголя, смесь женских и мужских духов, едкого пота, обычно стоящего с стенах спортзала. Каждый входящий позволял свежему потоку с улицы разбавить копившийся для рецепторов носа ад.

Несмотря, на разнообразие запахов, это место прятало всех от стыда, неуважения и унижения окружающих. «GHEERS!» заменил нам заботливого друга, поддерживающего в тяжелые времена, а бармены сэкономили деньги посетителей на психотерапевтов и психологов. Приятная атмосфера и безусловная поддержка даже от незнакомца придавала силы к дальнейшему существованию.

Я сидел за барной стойкой, не спеша допивая пятый стакан пива и пялясь в выключенный экран телефона. Семь лет прошло с первого посещения этого места, а мне все так же сложно бороться с рвотным рефлексом. Наверное, стоит научиться пить… Голова медленно клонилась вперед, глаза закрывались, а ноги уже не опирались о стул – лишь безжизненно свисали с него, едва касаясь носками кроссовок пола. Хочешь понять, какого быть игрушкой, наполненной поролоном? Не переставай пить, пока стены остаются на месте. Мышцы ног, рук, шеи – все станет ватным и едва управляемым. Но самое интересное тебя ждет, когда вопрос «как добраться до дома?» встанет ребром.

Сегодня в баре было только два человека: я и Томми – молодой внук владельца этого старого питейного заведения. Он успел отмыть дочиста туалет и все столики, пускай большая часть из них пустовала несколько дней. Сейчас же Томми протирал сухой тряпкой чистые стаканы так, чтобы не осталось ни единого развода.

– Томми… бахни мне еще один – Выдавил я из себя, стараясь держать голову прямо.

– Как ты еще не отрубился, чувак? – Спросил он, продолжая выполнять работу.

Как ни странно, он был прав. При обычном раскладе я отрубаюсь после третьего или четвертого стакана, а тут держусь молодцом и, вообще, могу говорить и связно думать, общаться не отдельными звуками, а полноценными словами, которые случайным, но удобным для меня образом складываются во что-то, похожее на осмысленные предложения. Правда, многие знакомые знают о моей предрасположенности к самокопанию и проблемам с доверием. Они привыкли видеть молчаливого мужчину, вечно забитого тягостными мыслями.

Но никто не знает о моем желании отключить внутренний голос, издающий слишком много слов в минуту. Он говорит без умолку, затрагивая как безобидные, так и важные темы, которые приходится запирать в шкатулку подсознания под замок и несколько цепей. Он вечно говорит, не затыкается. Как бы мне хотелось отключить все эти мысли, чувства, которые мешают спокойно жить… Но, чтобы добиться хоть какого-то результата, приходится ужираться в дрова чуть ли не каждый день. Сколько раз за семь лет я открывал глаза, обнаруживал незнакомого человека в кровати и понимал – мысли возвращаются вместе с болью в груди. Они звучали намного громче обычного из-за жуткого похмелья, заставляя меня страдать еще больше.

Я часто выходил в «GHEERS!» на неосознанную охоту, составляя план детской мести, ловил такое же пьяное тело, с которым больше никогда не встречусь на трезвую голову, и покидал с ним бар, проводя ночь иступленной и наигранной страсти. Хотя, держу пари, что видел их на улице, в университете или в обычном магазине, но просто не мог вспомнить ни их лица, ни имена.

Согласитесь, намного легче напиться в стельку и провести ночь с незнакомцем, чем тратить остатки сил на построение здоровых отношений. Всё рано или поздно заканчивается. А взаимоотношения стоят первые в этом списке: сначала появляется недосказанность, маленькая трещина, что со временем перерастает в огромный раскол между людьми, некогда любившими друг друга. Если ее не залатать вовремя, то она разрушит все, построенное потом, кровью и слезами, пока это не превратится в руины одиночества и печали об утраченном.

– Тебе что, не нужна прибыль? – Вырвалось из меня после долгого молчания.

– От не налитого стакана пива мы не обеднеем, Эш. – Томми ухмыльнулся. – Да, и не забывай, впереди выходные – выручка будет намного больше, чем за эту неделю.

– Почему? – Я действительно не понимал о чем он говорит.

– Ты правда забыл? – Моя голова кивнула. – Праздники, Эш. Праздники. Пускай мы и находимся на отшибе самой питейной улице Дублина, но в день святого Патрика здесь не протолкнуться.

Как я мог забыть? Ежегодно в Ирландию, а в особенности в столицу, съезжаются как граждане страны, так и туристы. Наряженные дети и взрослые во все зеленое принимают участие в парадах, делясь счастьем с окружающим миром. Нескончаемые улыбки, громкий смех, музыка, бьющая из пабов и тонна алкоголя, льющегося в стаканы. Кажется, никто не грустит в такой день, словно существует закон или запрет на грусть в день святого Патрика.

– Опять толпы приезжих… – Без всяких эмоций тихо проговорил я.

– И много счастливых лиц, Эш. Тебе бы не помешало.

– Ты мне так и не нальешь?

– Не думаю, – Томми посмотрел на часы. – До конца моей смены осталось десять минут.

– И что с того?

– Если я налью тебе еще один стакан, то мне придется оставлять твое, – Его указательный палец был направлен в мою сторону. – пьяное тело в баре. Как бы я тебе не доверял, Эш, делать мне этого совсем не хочется.

– Тогда потащишь меня в свой жалкий дом! – Сказал, осознав, что еще ни разу не оказывался в его кровати.

– Иди к себе, Эш. – Он забрал грязный стакан и поставил его в раковину.

– Да ладно! Что в этом такого? Ты мог бы пополнить мой список парней. – Томми лишь ухмыльнулся и продолжил намывать грязный стакан, ничего не ответив на мое предложение.

Я встал со стула и поплелся в туалет, где непривычно было вдыхать запах чистящих средств, а не въедающуюся и пробирающую до костей рвоту. Скромное зеркало, дешевая кафельная раковина, две закрытых кабинки – весьма типичный набор для такого места. Зеркало отражало худого, длинного человека, с уставшим взглядом и скромными складками морщин вокруг глаз. Веснушки теснились на сухой коже, пытаясь выглянуть из-за ярко рыжих волнистых локонов, спадающих на лицо. Черная мешковатая одежда прятала отсутствие каких-либо мышц, свисая до колен. Раньше, мне всегда говорили, что яркий цвет волос, чистая кожа и добрая улыбка несли за собой несокрушимую энергию молодого организма. Но сейчас, глядя в зеркало, я и сам понимал – меньше сорока пяти не дашь.

А какие варианты у меня были? Оставаться жизнерадостным и беззаботным после того, что он сделал? Наслаждаться моментом и ни секунды не тратить на размышления о прошлом? Забыть про всю ту боль, пропитавшуюся в кровь за семь долгих изнуряющих лет? Я просто не мог… Не мог побороть себя, воспоминания и чувства… Приходилось бежать от них, причинять себе боль физически, лишь бы не ощущать эмоциональную.

Раня тело, наша внутренняя боль становится не такой уж и невыносимой. А после долгих лет самобичевания это перерастает в привычку, зависимость. Руки сами тянулись к ножу или лезвию в момент паники и отчаяния. Они продолжали работать, пока теплой крови, стекающей по коже, не становилось больше; пока бушующее чувство одиночество со временем не утихало и не становилось лучше.

Пускай, я был пьян, но не на столько, чтобы не справиться с небольшим, крохотным, но острым лезвием бритвы… Руки потянулись к краю черной толстовки, ткань приподнялась, и в отражении зеркала показался большой медицинский пластырь, наклеенный на том месте, где худая кожа вплотную прилегает к тазовой кости. Он впитал в себя утреннее кровопускание в порыве того же гнева, одолевавшего меня сейчас. Холодный металл коснулся кожи и тут же разрезал его пополам. Капельки крови превратились в небольшой поток, освобождающий от боли. Боль никогда не уходила, она была всегда. Слово вечный спутник на пути, гиперопекающий своей “заботой”. Несколько раз на дню мне приходилось прибегать к такому выходу, чтобы хоть как-то облегчить свое состояние или притупить восприятие. И это помогало. Только ненадолго…

Кровь устремилась вниз и врезалась в стягивающую резинку нижнего белья. Пришлось Вытереть ее рукой, пока она не впиталась в мои трусы слишком быстро. Достав новый пластырь, я отодрал защитную пленку и наклеил его на место свежих порезов.

– Эш! Я закрываю бар! – Дверь в туалет резко открылась. Я рывком опустил край толстовки, включил воду и судорожно начал смывать следы «преступления». – Что случилось? С тобой все в порядке? – Спросил он в недоумении, глядя на утекающую в водосток кровь.

– Закрой дверь, Том! Я сейчас выйду! – Руки начали трястись, ноги – подкашиваться еще сильнее, чем раньше. Разум протрезвел за несколько секунд из-за страха. Всегда бы так – никакого похмелья.

Томми ушел, но оставил дверь приоткрытой. Его шаги и звон ключей раздавались эхом по всему бару, нагоняя больший страх на резко протрезвевший ум. Оставалось лишь надеяться, что он не начнет задавать лишних вопросов, чтобы услышать оправдание увиденному. Это сейчас было бы совсем некстати. Никто не должен знать о том, что творится внутри. До этого момента всегда удавалось скрывать проблемы под идеально отточенной маской, которую чаще всего небрежно срывал алкоголь. Он обрывал все возможные варианты отступления от ситуаций, касающихся моего состояния. К огромному несчастью, нажирался я на протяжении семи лет часто, из-за чего был не в силах играть очередную роль. Может, с алкоголем и стоит завязать, хотя бы полгода назад, но это уже вошло в привычку – каждый вечер уровень промилле повышался, порезов становилось еще больше, как и разрушающих изнутри мыслей в голове.

Я плеснул холодной водой прямо в лицо, и, не воспользовавшись бумажным полотенцем, вышел из туалета, оставив капельки освежающей воды на коже. Сердце отчаянно пыталось вырваться из грудной клетки, но сознание не переставало перебирать самые непонятные и странные отговорки, которые могли бы успокоить Томми, а самое главное – меня. Сложно поверить, но в последний раз я так переживал, когда охранник в небольшом магазине подозревал меня в краже, хотя я и не собирался ничего воровать. Просто не мог определиться, что же лучше взять: печенье с маком или с ванилью. В итоге тот мужчина чуть ли не в спину мне дышал, и пришлось выйти из магазина, так ничего и не купив.

Все тело Томми выглядело напряженным: широкие плечи опустились вниз; шея вжалась и укоротилась вдвое; руки лежали скрещенными на груди, и я прекрасно видел невероятно огромные плечелучевые мышцы, которые стали еще больше. Челюсть была напряжена на столько, что на висках выскочила вена. Его взгляд устремился в пол, и я не мог понять какие чувства он испытывал: напряжение из-за того, что мое пьяное тело отсрочивает закрытие смены или обеспокоенность моим состоянием и отсутствие каких-либо идей, как решить эту проблему. Его вид наводил еще больший страх. Нога вдруг начала отбивать странный ритм, а руки опустились и начали теребить толстую связку ключей от бара.

Я опустил голову, чтобы случайно не встретиться с ним взглядом и, придерживаясь за свежую рану рукой вышел на улицу. Повреждение кожи быстро дало о себе знать, отражаясь на лице измученной миной. Не самый приятный процесс перехода ментальной боли в физическую, но один из действенных. В моей голове мысли постоянно крутились вокруг тех чувств, что разрушали изнутри. Возможно ли полное избавление от боли и, если да, то что поспособствует этому? Что нужно сделать, лишь бы не переживать постоянно события прошлого, когда ты был по-настоящему счастлив и мечтал, чтобы момент длился вечно?