Непара
Утром она не могла дозвониться до подружки своей, панику разводила, что та пропала куда-то, но перед мамкой мелкую отмазала, настоящая подруга. А я не знаю, как сказать ей, что коротышка вчера к Саве поехала и, видимо, там и осталась. Я вроде как обещал мелкой молчать, и так про план завоевания Неженки проболтался, за что получил.
Слава богу, нашлась пропажа на второй паре, Алиса успокоилась и не хныкала больше, что ту убили и в лесу закопали. Я ей говорю, что не могли закопать, дубак на улице, земля промерзла, а она опять хныкать. Женщины…
После последней пары иду в аудиторию к своей маленькой, она пока вещи сложит, я успею уже двадцать раз туда-обратно сбегать. Хочу сюрприз ей устроить, а то у нас нормального свидания-то и не было до сих пор. То, что мы чувства обсудили в машине у меня, не считается. За девчонкой ухаживать надо, а то все мои попытки ее завоевать можно будет выкинуть на свалку.
– Его-о-ор, – улыбается моя ненаглядная и выбегает навстречу, сразу обнимая. Ну точно Неженка. Ластится, как кошка, постоянно, а я и рад, что не сторонится меня. Я бы вообще не отпускал ее никогда. Жалко только, что курсы у нас разные и учиться вместе никак не выходит. – Привет, – тянет смущенно, когда я при всех ее в губы целую. Стесняется, дурочка моя. А я не стесняюсь. Пусть все знают, что прелесть в надежных руках.
Неженка видит, как пара девчонок из ее группы смотрит на нас, и опускает глаза. Ну да, было дело, не сложилось у меня ни с кем из них, но зачем прошлое ворошить?
– Идем отсюда, – увожу ее за руку из аудитории и крепко обнимаю. Одеваемся в верхнюю одежду, еще пару раз успеваю своровать поцелуи с пухлых губ, и идем на улицу, чтобы уехать уже наконец. – Как день прошел?
– Без Лизки скучно, – хмурится прелесть и открывает телефон, тут же выкатив глаза. – Глянь!
На сторис у мелкой они с Савой стоят в лифте, кривляются в зеркало. Ну дает, сама себя спалила.
– Интересно, где это они… – думает вслух.
– Это лифт в доме, где Сава живет сейчас.
Неженка глаза округляет, а я прикусываю язык. Ну все, меня эта мелкая точно с костями сгрызет теперь. Надо Саве сказать, чтобы держал ее покрепче, если без друга остаться не хочет.
Малышка строчит Лизе, та почти напрямую говорит, что всю ночь у Савы пробыла, и я чуть не присвистываю: давно пора было. У Савы на дерзких вроде нее сразу встает, а тут еще и недоступная попалась, вообще прелесть. А если она в него не втрескается, чтобы не скулить потом о разбитом сердце, то точно все как надо у них будет.
Сава не переносит тех, которые на шею вешаются и сами в койку прыгают. Он дело делает и прощается, а они потом эсэмэсками и угрозами достают. И если я, как Неженку увидел, сразу понял, что влюбился, то у Темы с этим все явно сложнее пройдет.
– Как думаешь, будут встречаться? – задает вопрос Алиска. Она так поглощена перепиской с подругой и вообще всей этой темой, что даже не видит, что мы мимо дома давно проехали.
– Если оба вытерпят характеры друг друга и не разойдутся на стадии, когда осознают чувства, то да.
– Так странно… Вообще не думала, что они переспят так быстро. Хотя у них такие искры, что неудивительно. А куда мы вообще едем? – наконец-то обращает внимание Неженка.
– Мы едем в кино. – Улыбаюсь, когда вижу, как радостно начинают светиться глаза куколки. – Потом в кафе. Гулять пока холодно, поэтому так.
Она радуется, мы болтаем, и тут на телефон приходит сообщение, без задней мысли прошу Неженку глянуть, что там пришло, потому что скрывать мне от нее вообще нечего. Она читает вслух.
Савельев: Я знаю, что это ты дал ей адрес. Чувак, отвечаю, это лучшее, что ты мог сделать в жизни!
– В смысле – ты адрес дал… – шепчет Алиса и разворачивается ко мне лицом. – Ты все это время знал, где она?! Пока я места себе не находила?
Когда-нибудь я научусь скрывать то, что стоило бы скрывать.
– Неженка, только не ругайся…
Лиза
Алиска ржет надо мной, а я пишу ей и краснею, сама не веря в происходящее. Я, наверное, сторис с Артемом выставила только ради того, чтобы с Алисой все обсудить, пока на расстоянии, чтобы потом при встрече уже не чувствовать себя так неловко.
Она спрашивает, из-за этого ли я не пришла на пары, и я отправляю только смайлик, не говоря ни слова. Знаю, что подруга поймет, сколько всего скрыто в этой улыбочке, она всегда понимает.
Савельев везет меня домой, как и обещал. Мы приняли вместе душ – я даже не буду вспоминать, как это было, иначе из своего пуховика вытеку огромной лужей, – а потом я все-таки помогла ему убрать срач, потому что «меня Ксюха точно из квартиры выгонит».
Пока убирались, я понаглела и задала пару вопросов по поводу квартиры и жизни с сестрой. Или, как выяснилось, уже без сестры, потому что она к мужу переехала. Вообще странно, почему она сразу с мужем не жила… Ну да ладно. Как оказалось, у Артема очень сложные отношения с мамой как раз из-за хоккея, куда его в три года привела бабушка. Мама с самого детства против этого увлечения и считает его пустой тратой времени. Она хочет, чтобы он бросил хоккей и работал в юридической компании отца. Собственно, именно поэтому Тема и учится на юриста, потому что иначе он был бы вообще самым неугодным в мире ребенком.
На самом деле грустно! Каким бы говнюком Савельев ни был, играет он наверняка хорошо. Просто так капитаном его бы не выбрали, да и это уже не просто хобби, это работа, за которую он получает деньги.
Ну, получал, пока из команды не выгнали.
Мне сложно переварить эту информацию, потому что с мамой мы подруги, и вообще она у меня самая-самая. Поддержит все тупые идеи, даст совет и погладит по голове, пока я буду плакать. А мама Артема… Не знаю. Мне очень странно.
Короче, Тема вроде и через гордость переступить не может, чтобы в команду просить вернуться, но и боится, что мама узнает, и тогда от фирмы отца точно не отвертеться.
После такого неожиданно откровенного рассказа я поняла, что мое предложение помощи было действительно нужно ему самому. Он бы не взял себя в руки, продолжал бы бухать и спускать свою жизнь в унитаз, а теперь он мой тренер, прости господи, у него есть ответственность, точно пропускать ничего не будет.
Тренироваться мы, конечно, еще вчера начали… Да так, что все мышцы болят.
И после уборки Артем, как и обещал, повез меня домой. И я бы вряд ли доехала сама, надо было бы вызывать такси. Потому что мышцы в шоке, спать хочется, а еще усталость такая, как будто я три вагона ночью разгрузила, а не… Ну да ладно.
Переписываюсь с Лиской, радуюсь, что они с Колосовым едут на адекватное свидание, и не замечаю, как машина подъезжает к моему подъезду.
– Приехали, Гаврилова, – говорит Артем, и я чуть не подпрыгиваю от неожиданности. – Завтра после пар на тренировку пойдем, так что форму с собой сразу возьми.
Я уже пожалела, что ввязалась в это, спасибо-пожалуйста. Форму… Это же и напрягаться придется, да? И пресс качать?
– Ладно, – выдыхаю и выхожу из машины, стараясь не хлопать дверью, потому что этот же меня с потрохами сожрет за такую крутую тачку и не поморщится.
Иду домой и радуюсь, что мы так спокойно отреагировали на все произошедшее и мирно разошлись. Потому что секс не всегда означает любовь до гроба, и порой лучше не придавать ему никакого значения, чтобы не рушить дружбу и все остальное, чего у нас с Савельевым нет. Не рушить… Не рушить те доли адекватности, которые есть в нашем общении, вот!
Поднимаюсь наверх, открываю дверь, ненавидя пятиэтажки за то, что в них нет лифтов, а ходить до четвертого как-то не очень весело, и сразу натыкаюсь на странный взгляд мамы, которая пришла к двери, пока я копалась ключами в замке.
Оправдываться надо с ходу. Быстро, резко, без права на ошибку. Чтобы заболтать ее и не дать начать расспрашивать обо всем, иначе сказать мне будет нечего.
– Мам! – начинаю разговор и избавление от сотни слоев одежды одновременно, отвлекая внимание. – Прости, пожалуйста, что не предупредила. Мы как-то загулялись с Лиской, и телефон сел, потом к ней пришли, я уснула, а утром проспали, и на пары бегом. Но я жива, видишь, все хорошо!
Разматываю шарф, отворачиваюсь, чтобы положить его на верхнюю полку, и слышу, как мама хохочет. Она и так всю дорогу стояла, опершись на стену, жуя яблоко и подозрительно щурясь, а теперь и вовсе смеется.
– Дочь, скажи честно, ты любишь девушек, и вы с Лиской пара?
– Чего? – округляю глаза. Нет, я, конечно, ничего против не имею, да и Лиску люблю, но все-таки нет. – Мам, ты чего? Я же сто раз у нее оставалась.
– Но с засосами от нее первый раз вернулась, – опять хохочет мама, и я, ошарашенно открыв рот, подбегаю к зеркалу и пытаюсь максимально рассмотреть, что у меня там сзади. И да! Сзади, слева, на шее и чуть ниже красуется россыпь небольших, но очень заметных засосов. Мать твою… Я его убью.
– Мам, это утюжок! – пытаюсь выплыть, хотя мама не собирается на меня кричать, просто мне самой неловко.
– Ты им не пользуешься, – пожимает она плечами, откусывая яблоко.
– Натерла на физре.
– Неправдоподобно.
– Нет, мам, я не лесбиянка, – выдыхаю. Сдаюсь. По лицу вижу, что про Лиску тоже, естественно, шутка была.
– Как зовут?
– Артем. – Краснею, бледнею, медленно продвигаюсь к входу в свою комнату, пока мама улыбается, не переставая надо мной потешаться.
– Красивый?
– Нормальный!
– А в постели как? Хотя не отвечай, вижу, что ты довольна. – Мама натурально надо мной ржет, когда я убегаю в комнату, и кричит вдогонку: – Делай что хочешь, только учебу не прогуливай больше!
Я. Его. Убью.
Открываю мессенджер, печатая так быстро, что суставы в пальцах даже хрустят.
Лиза: Савельев, чертов ты вампир, я убью тебя!
Глава 13
Лиза
Пожалеть о жесте доброй воли в виде помощи Савельеву я успеваю на следующий же день, когда после пар эта длинная шпала тащит меня в зал и издевается там всеми доступными способами. Я от спорта далека так же, как мои глаза от глаз Савельева, если мы будем стоять рядом, и любая физическая нагрузка – это просто адский ад. Но Савельеву плевать. Он гоняет меня по всем тренажерам, заставляет бежать на дорожке до и после тренировки, приседать, делать выпады и еще миллион разных пыток, от которых мне хочется убежать и закрыться в комнате, чтобы Савельев меня больше никогда не нашел.
Таким темпом проходят две тренировки – спасибо, боже, что мы занимаемся не каждый день, – и к концу недели, когда нам предстоит тренироваться третий раз, я уже так сильно ненавижу Савельева, что его не спасут даже те длинные пальцы, которыми он неделю назад… Неважно.
Кстати, произошедшее мы не обсуждали, более того, наше общение стало как-то легче, что ли. Шутки теперь не на грани ненависти, а просто издевательские, а подойти к нему и поздороваться уже не кажется пыткой, как раньше. Потому что раньше я прятала глаза от страстных снов, а сейчас я насытилась настолько, что мне даже страшные сны не снятся. Хотя какие сны после тренировок, я сплю без задних ног…
В зале Артем ведет себя очень странно, по крайней мере, так мне кажется. Потому что он выключает свои идиотские шуточки и пошлые словечки и просто гоняет меня как провинившуюся школьницу, даже не обсуждая, как выглядит моя задница в лосинах.
Но такое положение дел меня не совсем устраивает, и нет, я не про отсутствие обсуждений моей задницы. А о том, что я сама вызвалась ходить в зал только для того, чтобы и Тема занимался, а по факту я одна пашу за двоих, а этот наглец только сторисы снимает и командует, какое упражнение делать дальше.
Утром встаю с мыслью, что надо сегодня же поговорить с Савельевым, прямо перед тренировкой, потому что пора бы уже и ему браться за себя, не мне же одной страдать. Выскажу ему все, что думаю, если, конечно, с такой дикой крепатурой смогу дойти до универа. Потому что болит все так сильно, что мне хочется убивать. С удовольствием бы придушила сейчас одного длинного парня, из-за которого я снова одеваюсь с диким трудом, хотя только недавно радовалась, что рука прошла и я снова могу жить полноценно. Ага, могу, как же. Ни черта я уже не могу! Ходить только, как будто мне семьдесят, постанывая с каждым шагом, и ворчать, что наклоняться больно.
Мама надо мной смеется уже сколько дней подряд, говоря, что этот «Артем, который тебе шею разрисовал, случайно, не практикует БДСМ?». О да, мам, тут не просто БДСМ, тут что похуже, кажется. Она знает, конечно, что я хожу с ним в зал, но никогда не упустит возможность пошутить.
О засосах вообще отдельная тема, я написала Артему сразу же, как только мои щеки перестали полыхать от стыда перед мамой, а этот вампир просто прислал ржущие смайлики, как будто ничего особенного не произошло. И ладно засосы поставил, но что ж не предупредил…
Теперь моя мама знает, что в мире есть некий Артем, который разукрашивает засосами шею ее дочери и через день делает с ней что-то, отчего она не может ходить и сидеть на твердом. Короче, мама хочет познакомиться с Артемом, а сказать ей, что мы пару раз потрахались, потому что прижало, и дальше продолжили просто общаться, у меня духу не хватает. Какой бы классной она ни была, чувствую, что такого юмора не оценит, вот и приходится молча краснеть каждый раз, когда она шутит про мои «отношения».
По утрам за мной заезжает сладкая парочка, и каждое утро я снова, как в первый раз, радуюсь тому, что помогла их влюбленным сердцам найти друг друга. Слишком пафосно, ну а кто мне запретит? Потому что мою жопку везут в тепле и комфорте до универа и мне не приходится ковылять по льду и сугробам, пытаясь выжить. Катастрофически сильно жду весну. Куда писать петицию, чтобы она поскорее пришла?
Но сегодня утром у голубков нет привычных ярких улыбок, от которых меня подташнивает. В машине играет музыка, Егор смотрит строго на дорогу, а Лиска сидит в телефоне, а не, как обычно, держит Егора за руку, без остановки что-то щебеча. Меня уже разрывает от желания расспросить ее обо всем, и первый раз в жизни, наверное, я хочу приехать на учебу побыстрее.
Из-за их отношений, из-за моих тренировок и всего прочего мы как-то очень мало общались в последнюю неделю с Лиской, и это срочно нужно исправить. На днях надо устроить день маникюра, поболтаем заодно, а то у меня уже недостаток Неженки в крови.
Подъезжаем к универу, и я закатываю глаза, когда вижу Савельева на крыльце, снова курящего. Что примечательно, кстати, после скандала в клубе Антон с ним даже не курит, да и в принципе в поле зрения не появляется, но в целом меня это радует, не очень хотелось бы его видеть.
Выхожу из машины с огромным трудом из-за крепатуры, наблюдаю, что голубки выходят так же молча, как и ехали, и хмурюсь, решая точно выпытать у Алисы все, что только можно будет.
Но пока у меня другие дела…
Ковыляю к Савельеву и вырываю из его рук сигарету, потушив ее ботинком. Меня колотит от одной мысли, что он даже не пытается ничего сделать для того, чтобы вернуться в команду, хотя для этого я вообще-то все и затевала.
Зачем мне это надо? Ненавижу это в себе. Чертова эмпатия к людям, которые мне хоть немного, но небезразличны. С Савельевым мне вообще было сложно из-за тех чертовых снов, казалось, что ему нужна поддержка, а в итоге… Нет, так дело не пойдет.
У меня дико болит все тело, я устаю так сильно, что не успеваю рисовать заказы, мне тяжело даже чашку с чаем держать, и именно поэтому меня в сотню раз сильнее раздражает поведение Артема.
– Гаврилова, ты страх по пути потеряла? – зло говорит Артем, угрожающе наклоняясь ко мне.
В последнее время он вообще какой-то невыносимый, и я уверена, что это сказывается отсутствие в его жизни хоккея, хотя он вряд ли признается в этом хотя бы самому себе. Какой-то придурок, честное слово.
– Нет, Савельев, просто уговор был в обе стороны, а работаю одна я. Раз не пашешь в зале, значит, хотя бы бросай курить, – зло шиплю, надеясь, что не выгляжу как ребенок рядом с ним.
– Слушай, давай ты не будешь делать вид, что тебе не насрать, окей? – Он закатывает глаза и тянется к карману, чтобы достать еще одну сигарету, но я, откуда-то набравшись смелости, шлепаю его по руке, стараясь не смотреть на пальцы. – Да какого хера! Отвали, Гаврилова.
– Я не отстану, бросай сигарету и вали в универ, я не собираюсь смотреть, как ты все мои старания обесцениваешь этой гадостью.
– Было бы что обесценивать, – хмыкает со злостью, и у меня внутри все падает от этого тона и звучащей в нем издевки.
«Было бы что обесценивать».
То есть мое желание помочь его тонущей заднице, мои потуги в зале, которые мне на самом-то деле не нужны, – это не старания? Серьезно?
– Какой же ты мудак, Савельев, – шиплю со злостью, жалея, что ростом таки не вышла. Было бы здорово сейчас залепить ему пощечину, но прыгать в попытках достать до лица будет слишком жалко. – Я для тебя старалась, хотела, чтобы ты позанимался и в команду вернулся, а ты… Не подходи ко мне больше. – Ухожу внутрь, замечая, что он все-таки потянулся в карман за сигаретой. Настолько ему насрать на мои слова… Ну что ж. Отныне это будет взаимно.
Без настроения и через боль я снимаю верхнюю одежду и благодарю всех, кого можно, за лучшую подругу в мире. Она знает, что меня сейчас лучше не трогать, и просто находится рядом, занимаясь своими делами.
К началу первой пары я решаю, что Савельев идет к черту и думать я о нем, конечно же, не буду, поэтому наклоняюсь к Лиске, чтобы препод не спалил, и спрашиваю то, что волнует меня с самого утра.
– Вы поссорились, да? – шепчу, делая вид, что пишу конспект. – Молчаливые оба сегодня, грустные.
– Да мы не то чтобы поссорились… – так же тихо отвечает Лиска. – Короче, он вчера был у меня. Родителей не было, мы заказали роллы, включили фильм, половину фильма обжимались, а потом он поцеловал меня в лоб и почти бегом улетел домой. Бесит.
– Молодой парень отказывается от секса со своей девушкой? У этих хоккеистов коллективная Луна в созвездии идиота? Что происходит с ними?
– Вот я ему и сказала, что он дурак какой-то, раз ни намеков не понимает, ничего. Написала все, что думаю об этом, сама обиделась, и он вот ходит хмурый весь. Ну а что мне думать, Лиз? Если он меня не берет – значит, не хочет, – грустно выносит вердикт подруга, подпирая щеку кулаком.
Э, нет, так дело не пойдет! Слишком уж они красивая пара, чтобы ссориться по таким мелочам. Надо что-то делать, только что? И стоит ли мне вообще лезть в это?
– Слушай… Может, у него это… Ну как у ребенка там? Все в жизни бывает, вот он и боится. Влюбиться-то умудрился, а что в постели делать не придумал.
– Нет, с размером точно все в порядке, мы, когда целовались, он сверху лежал, все там… Прилично, короче, – усмехается Лиска, – поэтому проблемы со стояком тоже мимо.
– Мистер Минутка? Не, ну мало ли.
– Не узнаю, пока не проверю, – хмурится, – да и вообще, разве это проблема? Язык есть, пальцы тоже. В современном мире живем, в конце концов.
– Не надо про пальцы, – прокашливаюсь, прижимая ледяные ладони к горящим щекам. Почему даже в разговоре об отношениях Колосова и Алисы все равно всплывает Савельев? Его слишком много в моей жизни, уже начинает раздражать. И пока вел себя нормально, я не особо была против, но сейчас… Ну уж нет, пусть идет в задницу.
– А у вас с твоим рукастым что? – Прыскаю от смеха, когда Лиска называет его так, и прикрываю рот ладонью, чтобы не спалиться перед преподом. Рукастый, блин.
– Во-первых, он не мой. А во‑вторых, все как обычно. Савельев заботливый только в сексе, все остальное время он живет в обличье мудака. Я уже сто раз пожалела, что вызвалась ему помочь, вообще не знаю, что нашло на меня.
– Не нашло, а вошло.
– Алиса! Трахни уже своего Егора, у тебя мысли не туда, куда надо, идут.
– Говорит мне человек, который краснеет от одного упоминания пальцев. – Лиска закусывает губу, чтобы не рассмеяться, и я падаю лицом на парту, тихо хохоча. – А вообще идея дельная, нужно надавить на него.
– Надо, конечно, – киваю, надеясь, что преподаватель нас все еще не замечает. – Хоккеисты выносливые, так что…
– Тебе ли не знать, да, Лиз?
– В жопу иди. Лучше купи белье посексуальнее и соблазни Егора, раз тебя эта тема волнует, перед началом напиши мне, я молитву почитаю, чтобы точно срослось.
– Может, свечку зайдешь подержать?
– Могу стоять рядом и петь романтические песни, но с моим голосом у вас точно ни на какой секс не встанет, так что молитвой обойдемся.
Мы хохочем всю пару, и наконец-то плохое настроение сменяется вполне сносным. Люблю Алису, с ней всегда можно нести какую-то чепуху, зная, что она ответит тем же, без глупых обид и непонятных выяснений отношений. Была у меня абьюзивная дружба, больше не хочу, спасибо, поэтому ценю Алису как самую драгоценную драгоценность.
Артема я за день не встречаю, что радует, потому что видеть его наглую рожу мне не хочется. А вот Егор к Лиске подбегает, и, когда она ему говорит, что после пар им надо заехать в торговый центр по магазинам, коварно потираю ручки, радуясь, что хоть у кого-то в отношениях все в порядке, когда у нас с придурком даже банальное общение не клеится. Возможно, нужно перестать называть его придурком, но это не точно. Пока он ведет себя как придурок, буду называть.
После пар белобрысые вроде как уже не такие холодные друг к другу, как утром, и я обнимаю Лиску, когда она убегает первая, снова радуясь за них. Они идут за руку, до тошноты милые, и я спускаюсь в раздевалку сама, проклиная спортивный зал с каждой чертовой ступенькой, которую мне приходится преодолеть. Это больно, черт возьми!
Достаю из шкафчика свои сорок одежек, начиная утепляться перед выходом на адский мороз, но успеваю надеть только кофту и обуть угги, как в раздевалке появляется Савельев. Явился, откуда не ждали, какого черта ему надо?
– Жду тебя в машине, – говорит и разворачивается, собираясь уходить. Вечер добрый, пока не виделись, его контузило, что ли?
– Савельев, носи шапку, ты, кажется, мозг застудил. – Мне можно получать разряд по дерзости, серьезно, а еще надо обязательно пройти курс по самосохранению, потому что я, очевидно, не в курсе, что это такое. Стою тут, как будто не дышу ему в пупок, с уверенностью, что он ничего мне не сделает. А кто его знает вообще? Придурки они так-то люди странные. – Я никуда с тобой не поеду.
– У нас тренировка, – говорит с таким удивлением, как будто я утром не перед ним распиналась, а перед его двойником.
– Ты хотел сказать, у тебя тренировка? Ну тогда не жди, езжай, сними пару сторис, и будешь свободен. Ты же всегда так делаешь.
– Гаврилова, какие-то проблемы? – Тема прищуривается и подходит ко мне, а мне так и хочется ему зарядить за то, что ростом пугает. Нависает тут скалой надо мной, показывая преимущество, козел…
Но я не теряюсь. В конце концов, мне даже насрать, насколько смешно это выглядит, но я пользуюсь тем, что мы в раздевалке, и встаю на лавку, оказываясь идеально лицом к лицу с Артемом. Так он мне нравится больше, нос не кажется таким большим, как снизу.
Савельев прыскает со смеху, но, когда начинаю говорить, затыкается.
– У меня проблемы? Вообще никаких, Савельев, кроме убитых легких, боли во всем теле и нежелания жить и просыпаться по утрам. А так все круто!
– Слушай, ты сама просила тебя тренировать, какого хера тебе не нравится?
– Я просила не гонять меня, как спортсменку, а тренироваться вместе. Я бы занималась для здоровья и фигуры, а тебя бы вернули в команду, если бы ты перестал вести хреновый образ жизни, все! Но спасибо, я уже давно осознала, что помогать людям, а тебе особенно, нельзя, поэтому вали куда хочешь, делай что хочешь и меня больше не трогай, понял?
Отворачиваюсь от Савельева, заканчивая разговор, и слышу, чувствую затылком, как он тяжело дышит. Еще наверняка кулаки от злости сжимает, я у него заметила эту привычку.
Молча продолжаю одеваться, а он так и стоит сзади, пыхтит, как дракон, и молчит, как придурок. Как? Ну да. А потом так резко и неожиданно начинает говорить, что я дергаюсь от громкости его голоса.
– С чего ты вообще решила, что мне нужен хоккей? И что за жесты доброй воли, а? Иди спортом занимайся, курить бросай. Гаврилова, какого черта? Что за фонд помощи нуждающимся?
– Скорее фонд помощи придуркам, которые эту помощь не ценят, – закатываю глаза и все-таки поворачиваюсь обратно. Блин, а прикольно быть не на уровне его груди, надо носить с собой складной стульчик для таких моментов.
– Зачем?
Он смотрит так пристально, что у меня внутри обрывается все, даже не моргает почти, тяжело дышит. Ну что ему от меня надо? Ну чего пристал? Зачем, зачем… Почему ему так важно знать, зачем я это делаю?
Стою, смотрю на него, кусаю губы, – и, кажется, впервые в жизни не знаю, что ответить. Колкости в мысли не лезут, а правду сказать… Так нет правды никакой.