Непара

Лиза

Удивительно, что медсестра на месте, потому что чаще всего ее кабинет находится в универе исключительно для красоты. Выпрашиваю таблетку, выпиваю прямо там и иду обратно, надеясь, что препода все еще нет в зале.

Почему таблетки не действуют мгновенно? Рука очень сильно ноет, я сама на грани того, чтобы начать ныть по этому поводу. Заворачиваю за угол к ступенькам и влетаю во что-то огромное и жутко твердое.

– Ты всегда мне прямо в руки лететь теперь будешь?

О, ну естественно. Я же победитель по жизни, тут не мог быть не Савельев, просто не мог быть.

– Иди куда шел, – рычу, толкая его плечом.

– Вообще-то за тобой и шел.

– С какого перепугу? – Настроение на самом деле исключительно дерьмовое. Проспала, не собралась толком, таблетки еще эти, руку ударила… Бесит все.

– Леонидыч велел найти прогульщицу, подружка твоя сказала, что ты за таблеткой ушла. Ты не увлекалась бы, а то, знаешь, зависимость такое дело…

– А ты откуда знаешь? На собственном опыте? – Мне не хочется улыбаться, да и он не горит желанием. Сунул руки в карманы своих спортивок и идет вразвалочку. – Рука болит, а таблетку выпить забыла. – Не знаю, зачем ему эта информация и зачем я решаю ему это сообщить, но, раз уж идет рядом, пусть терпит.

Он молчит, и я не знаю, что отображается там у него на лице. Я просто иду, стараясь еще куда-нибудь этой многострадальной рукой не влететь, и проклинаю внушительные размеры университета, потому что мы идем рядом слишком долго. Мне много Савельева, очень много.

– Нашлась, – ехидно говорит Максим Леонидович, когда я захожу следом за Савельевым. – И где гуляла?

– Я не гуляла. Я была у медсестры, но вас не нашла, чтобы отпроситься.

– Скажи мне, Гаврилова… – Он подходит ко мне, глядя с недовольством. Ой, боже… У меня такого недовольства целые горы. Я тоже продемонстрировать могу. Еще и с удовольствием. – Когда ты начнешь нормально относиться к моим занятиям? Десять кругов бегом, и останавливаться нельзя!

– Максим Леонидович, а у меня рука вот, – показываю поврежденную конечность, надеясь на благоразумие препода. Запястье все еще очень болит.

– А у меня две. И ноги вот еще. И ничего, бегаю. – Он улыбается неприятно очень, и я понимаю, что спорить с ним бесполезно.

– Максим Леонидович, да пусть на скамейке сидит, давайте заниматься уже!

Саве-е-ельев.

Ты меня достал.

Он подходит к нам с физруком, какой-то сильно уж недовольный.

– Знаешь, Савельев, – говорит препод, крутя на пальцах свисток, – заступаться нужно и стоит только за свою даму сердца. Все остальные – чужие и неблагодарные.

Проходит, кажется, вечность, прежде чем Савельев говорит:

– Так она и так дама моего сердца!

– Что? – говорю я.

– Что? – оживает Лиска, из другого угла спортивного зала поворачиваясь в нашу сторону.

– Что-о-о? – пищит еще пара девчонок из нашей группы, округляя глаза.

– Что?.. – шепчу я снова, пытаясь переварить и понять, что мне дальше делать со всем этим спектаклем. В принципе, выбор невелик – я убью Савельева. Убью.

Но как только я открываю рот, чтобы наорать на него и высказать все, что я о нем думаю, он…

…закрывает мне рот поцелуем. Что…

Глава 6

Лиза

Мои руки потеют, а разум с каждой секундой затуманивается все сильнее. Савельев целует меня, склонившись в половину своего роста, наверное, держит за талию и не оставляет никакого другого выбора, кроме как ответить ему. Я краем сознания слышу возмущения физрука, охи и вздохи девчонок из группы, чувствую, как Нежнова стоит с открытым ртом, но оторваться какого-то черта просто не могу.

Или не хочу?

На самом деле я и правда даже не пытаюсь, просто целую в ответ, встав на носочки и обняв Тему за шею. Он целуется как чертов бог, а в моей практике таких искусных поцелуев еще никогда не было, и не ответить было бы просто кощунством.

Внизу живота стремительно теплеет и меня это дико пугает, но я, черт возьми, не прекращаю целовать Савельева. Этот спектакль для препода уж слишком затянулся, и, возможно, мне только кажется, но Артем тоже не спешит прерываться.

Сама не ведаю, что творю, но прижимаюсь еще ближе к парню, чувствуя, как он отрывает меня от пола. Господи, что я делаю… Это же Савельев. Бесячий придурок-хоккеист, который постоянно несет какую-то чепуху, пользуется девчонками и строит из себя невесть что. Тема, из-за которого я повредила руку и теперь сижу на таблетках, чтобы не скулить от боли. Артем, которого… которого я целую, черт возьми.

– Держись крепче, – шепчет, на секунду разорвав поцелуй, и тут же поднимает меня, а я машинально обнимаю торс ногами, как будто всю жизнь так и висела на нем. Что происходит – не соображаю, просто продолжаю целовать, и все. Вся злость, что копилась внутри на этого придурка, выливается в страсть, пока он несет меня на руках в раздевалку, не обращая внимания на гул студентов и возмущение Леонидыча.

Это просто какое-то сумасшествие, у нас обоих поехала крыша, не меньше! И если Теме так поцеловаться и заняться сексом с первой встречной нормально, то я, вообще-то, стараюсь подобные вещи не практиковать. А тут Савельев, весь такой деловой, так целуется круто, что я просто теряю голову.

Он заносит меня в раздевалку, прижимает к стене и начинает целовать шею, чуть прикусывая кожу. С губ срывается стон, я успеваю подумать, что пожалею об этом, но поднимаю руки и зарываюсь пальцами в отросшие на затылке волосы Савельева, вдруг вскрикнув от боли в руке…

– Черт!

– Что такое? – Мама залетает в комнату, пока я не понимаю, где сон, а где реальность. Рука болит неистово, кажется, я треснулась во сне об стену или тумбочку, пока мой мозг показывал картинки, которые никто никогда не должен был видеть. Руки трясутся, сердце колотится, даже дыхание сбитое после такого сна. Приплыли, Гаврилова, доброе утро!

– Да рукой ударилась, – нелепо улыбаюсь маме и мечтаю поскорее принять душ. Похолоднее желательно. Мама просит меня быть аккуратнее, добавляя, что это все равно бесполезно, и уходит, оставляя меня наедине с мыслями.

Пока стою в душе, прокручиваю в голове реальность, произошедшую на паре с Савельевым. Мне вообще не нравится, что мозг подкидывает такие ночные сюрпризы после всего, что там было, хотя, честности ради, целуется Артем действительно хорошо. Ну, с количеством девчонок, которых он целовал, неудивительно.

«–?Савельев, какого хрена? – Я оторвалась от него спустя секунд пятнадцать этого показательного поцелуя, и то с трудом. Этот козел просто положил мне свою огромную ручищу на затылок и не давал сдвинуться ни на миллиметр, нагло врываясь в мое личное пространство своими губищами. Кто разрешал вообще трогать неприкосновенное?

–?Спасаю тебя от занятий. – Он как-то странно усмехнулся, зачем-то еще раз чмокнул меня и повернулся к физруку со словами: – Видите, Максим Леонидович? Моя. Пусть посидит, от нее все равно на паре толку мало будет.

А я что? А я села. Решила, что истерику по поводу выходки закачу ему после пары, потому что палиться, что этот придурь все придумал, уже было бы глупо. Физрук у нас странный, на предмете помешан, поэтому бегала бы я все двадцать кругов, а с этим козлом, выходит, просто так целовалась бы. Ну нет уж, пусть пойдет на благое дело, раз уж затеяли…»

Умываюсь и вспоминаю, как подошла к Савельеву после пары, чтобы выяснить, с чего он вдруг решил, что ему все можно, но он просто улыбнулся, щелкнул меня по носу, как ребенка, сказал какую-то чушь и свалил, даже не обернувшись. Вроде как: «Ну, ты же говорила, что я с рукой виноват, вот выбил тебе освобождение от физры до конца лечения, радуйся». И ушел! Нет, просто взял и свалил, не дал даже слова сказать. Мой характер в ту секунду просто забился в уголок и заплакал горькими слезами, потому что, несчастный, даже не успел себя проявить.

Меня Нежнова потом до самого вечера доставала, пытаясь понять, почему после всего Савельев все еще ходит по универу, а не лежит в травматологии с переломанными ногами.

А я не знаю. Видимо, его наглость просто ввела меня в такой ступор, что я даже не до конца осознала, что происходит.

Собираюсь на пары, радуясь, что сегодня физры не будет, а значит, и смотреть на этого кретина по имени Артем мне тоже не придется. Вообще, этот идиотский сон меня немного подкосил, хотя я опять не понимаю почему… Просто картинка была слишком реальной, и теперь у меня все это мелькает перед глазами, словно реальность и была такой. Упаси боже. Я бы ни за что не позволила случиться этому в жизни. А сон… Ну потому что его выходка была достаточно неожиданной, поэтому мой мозг и сошел с ума. Да. Определенно.