Один лишний труп

– Идемте. Вы выполнили свой долг, и вам следует сейчас же покинуть это печальное место – оно не для вас. Вы видите, все ваши опасения были напрасны – вашего брата здесь нет…

– Нет, – прервала его Элин, – это не он, но не исключено, что он… Я не могу ни в чем быть уверена, пока не увижу их всех. – Она молча отвела настойчивую руку Курселя. – Я осмелилась прийти сюда, и мне уж всяко не хуже, чем любому из этих несчастных. – С мольбой во взоре девушка обернулась к монаху: – Брат Кадфаэль, ты знаешь, что я должна облегчить душу. Ты пойдешь со мной?

– Охотно, – ответил монах и повел Элин, не говоря больше ни слова, ибо отговорить ее было все равно невозможно, да к тому же он считал, что этого делать не стоит.

Оба молодых человека следовали за ними бок о бок, ни один не желал уступить другому. Элин смотрела вниз, вглядываясь в каждое лицо. Вид у нее был измученный, но держалась она решительно.

– Ему сейчас двадцать четыре, он не очень похож на меня, волосы потемнее… О, здесь слишком много таких же молодых.

Они прошли уже больше половины скорбного пути, как вдруг девушка схватила Кадфаэля за руку и застыла как вкопанная. У нее перехватило дыхание, и она не вскрикнула, а простонала, тихо, так что услышал только Кадфаэль, который стоял ближе всех. «Жиль», – произнесла она снова, чуть громче. Краска сошла с ее лица, и оно казалось почти прозрачным. Элин впилась взглядом в мертвое лицо, бывшее когда-то надменным, своенравным и красивым. Она упала на колени и, бросившись мертвому брату на грудь, заключила его в объятия. Ее золотистые волосы рассыпались и волной накрыли оба лица – живое и мертвое.

Брат Кадфаэль, поднаторевший в подобных делах, оставил бы девушку в покое, пока не стало бы ясно, что она нуждается в утешении, однако Адам Курсель торопливо оттолкнул монаха, рухнул на колени рядом с нею и подхватил ее под руки, пытаясь поднять. По-видимому, это событие поразило его не меньше, чем Элин. На лице его было написано смятение, и он начал заикаться.

– Сударыня! Элин… Господи, неужто это ваш брат?.. Если б я знал… если б только я знал… я бы спас его ради вас… Чего бы это мне ни стоило!.. Господи, прости меня!

Откинув завесу золотистых волос, девушка подняла на Курселя сухие глаза и, увидев, как он убивается, промолвила с удивлением и сожалением:

– Не надо. В этом нет вашей вины. Вы не могли знать, вы лишь исполняли приказ. Да и как можно было спасти одного и дать погибнуть остальным?

– Так это действительно ваш брат?

– Да, – сказала Элин, глядя на мертвого юношу, – это Жиль. – Она собралась с духом, ибо узнала худшее. Теперь ей надлежало исполнить то, что не вправе был сделать никто, кроме нее, ведь она осталась единственной в своем роду.