Укрощение герцога

– Не понимаю, что с твоим желудком, – сказала Имоджин, позвонив в колокольчик, чтобы карету остановили. И это было уже во второй раз за утро.

– У меня всегда такие неприятности в пути, – сказала Гризелда.

Она откинулась на спинку сиденья, и лицо ее приняло нежно-зеленый оттенок – цвет весенних, только-только распускающихся листьев.

– Сколько еще осталось тащиться по этой треклятой дороге?

– Еще один день. – Имоджин укутала ее колени пледом.

– Посмотри на меня, – простонала Гризелда. – Я потеряла человеческий облик.

– Ну… – Имоджин помедлила в нерешительности, – многие находят, что стройная фигура как нельзя лучше подходит для нынешней моды.

– Все это не более чем женские бредни, – со стоном пробормотала Гризелда. – Мужчинам всегда нравятся формы. Иногда я пытаюсь немного похудеть, но не в таких обстоятельствах и не так быстро!

– Но, Гризелда, – сказала Имоджин, стараясь выразиться как можно деликатнее, – разве тебя интересует, что думают мужчины?

– Пока что с меня еще не сняли мерку для гроба, – простонала Гризелда, не открывая глаз.

По подсчетам Имоджин, ее спутнице было около тридцати лет – конечно, не слишком молодая, но и совсем не старая, чтобы выйти замуж снова.

– Но ведь ты не проявляла до сих пор никакого интереса к браку. Твой муж умер уже так давно…

– Больше десяти лет назад, – ответила Гризелда. – И я как раз подумываю о замужестве.

– У тебя есть кто-то на примете? – спросила Имоджин.

– Нет.

Гризелда сидела нахохлившись в углу кареты и походила на несчастного воробушка с перебитым крылом.

– Я подумаю об этом всерьез, когда начнется сезон.

Имоджин некоторое время размышляла о восторгах брачной жизни. Конечно, она была замужем всего две недели…

– Сколько времени ты была замужем? – спросила она.

– Год. Была у меня маленькая собачка, когда ты впервые приехала из Шотландии?

Имоджин подумала о днях, когда еще не была замужем за Дрейвеном. Тогда она, Тесс, Аннабел и Джози приехали в дом Рейфа со скромным багажом – всего по нескольку платьев у каждой.

– Нет, – ответила она, – у тебя не было собачки. Я бы помнила.

Гризелда вошла в гостиную Рейфа в одном из самых изысканных платьев, какое только доводилось видеть Имоджин. В ту ночь Аннабел мечтательно сказала, что не может быть ничего лучшего, чем остаться богатой вдовой со всеми деньгами, которые можно тратить сколько влезет, и не делиться ими с мужем.

И вот теперь Имоджин сама богатая вдова. Но, как ни странно, такое состояние оказалось неприятным, каким бы желанным ни было прежде.

– У меня была собачка некоторое время, недолго, – сказала Гризелда. – Ее звали Майло. Это была маленькая коричневая собачонка. Но она отличалась невероятным аппетитом. – Широко раскрыв глаза, Гризелда неотрывно смотрела на Имоджин. – Не успела я оглянуться, как она уже стала доставать мне до колена. Это была славная собака, но она отчаянно хотела есть в любое время дня.

– Гм… – Имоджин размышляла, следует ли ей завести собаку. Хотя бы ради компании.

– Уиллоби, мой муж, был точно таким, как эта собака, – сказала Гризелда, снова закрывая глаза. – Оба они думали прежде всего о еде. И когда наступало время трапезы, то у них в глазах появлялся особый блеск и они начинали ерзать в предвкушении кормежки.

– О Боже! – откликнулась Имоджин.

– Единственное различие заключалось в том, что я не стала дожидаться, когда Майло умрет от обжорства, как Уиллоби. Я отдала его.

– В таком случае нам надо найти для тебя очень стройного мужа.

– И чтобы он не проявлял чрезмерного интереса к еде, – твердо добавила Гризелда.

– Почему же после стольких лет ты решила вновь выйти замуж?

– Я устала от одиночества. Роль надзирательницы при твоих сестрах очень помогла в этом смысле, раскрыла мне глаза.

Имоджин подумала о том, как влюблена ее сестра Аннабел в своего мужа. К тому же была еще Тесс, глаза которой начинали сиять при виде супруга.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала Имоджин со вздохом. – Мои сестры счастливы в браке.

– Это дает повод задуматься, – сказала Гризелда, изящно закутав шею кружевным шарфом. – Мой брак, как ты понимаешь, был совсем другого рода.

– Как и мой, – согласилась Имоджин, стараясь избавиться от неприятного ощущения, что совершила предательство.

Но в глазах Гризелды не было удивления.

– Мейтленд был очень красивым мужчиной, – спокойно констатировала она. – Но, вращаясь в обществе много лет, я поняла, что красота в мужчине – скорее недостаток. Часто она сочетается со злобой, мелочностью и высокомерием.

Имоджин открыла рот, чтобы сказать что-нибудь в защиту Дрейвена… Но промолчала. Он был надменным, злым и мелочным и скулил по поводу того, что его мать склонна сама распоряжаться своими деньгами. Но хуже всего было его безрассудство, то, что на пари он готов был вскочить на спину любой лошади и мчаться как оголтелый. Он не мог примириться с мыслью о том, что не сумеет выиграть.

– Конечно, с годами Мейтленд мог измениться и стать мягче, – предположила Гризелда.

В углах рта Имоджин промелькнула легкая улыбка.

– Или остаться прежним.

– Я считаю полезным взирать на прошлое с оптимизмом. Ты ведь мало что могла сделать, чтобы ваш брак оказался счастливым или Мейтленд остался в живых.

Имоджин сглотнула. Она была согласна с Гризелдой.

Сначала она не могла перенести боли от сознания своей вины. Позже продолжала укорять себя. А теперь пришла к выводу, что была бы не в силах удержать Дрейвена от его безумной скачки навстречу смерти. Он был как неприрученный жеребенок, а она не столь сильная личность, чтобы обуздать его.

– Я еше не готова снова вступить в брак, – сказала она неожиданно. – Большую часть жизни я мечтала выйти замуж за Дрейвена. Теперь же мне хотелось бы побыть просто Имоджин.

– Похвальное желание, – одобрила Гризелда. – Что касается меня, то я не стану снова Гризелдой, по крайней мере пока мы не выйдем из кареты и мой желудок не успокоится.

– Возможно, я тебя шокирую, – сказала Имоджин, прикусывая губу.

– Да нет, – ответила Гризелда. – Просто мне трудно проявлять чувства, когда меня тошнит. К тому же я отлично знаю, что ты намерена делать. – Имоджин изумленно подняла брови. – В прошлом году ты хотела завести небольшую интрижку по совершенно нелепой причине. Ты сердилась на мужа за то, что он умер.