Безупречный

Наверняка я знаю только то, что от меня пахнет потом и я ужасно выгляжу. Поэтому я заставляю себя встать, но не рассчитываю расстояние, и наши колени соприкасаются. Ретт опускает взгляд на них.

Я резко втягиваю воздух и тороплюсь уйти. Мне очень нужно в душ, но я останавливаюсь в дверях, обдумывая только что состоявшийся разговор. Обернувшись через плечо, я ловлю взгляд Ретта куда ниже, чем следовало бы, но он мгновенно переводит его на мое лицо. Мои щеки пылают. В конце концов, Ретт Итон только что осматривал мою задницу, обтянутую спортивными брюками.

Должно быть, поэтому мой голос звучит более хрипло, чем обычно:

– Не соглашайся, если не хочешь. И не позволяй Кипу принуждать тебя.

Ретт сжимает губы и кивает. Потом я ухожу. Собираюсь принять душ.

Холодный.

9

Ретт

Саммер: Хочешь пойти со мной в спортзал?

Тебе пойдет на пользу. Нельзя просто

валяться без дела всю неделю.

Ретт: Теперь ты и мой новый

личный тренер?

Саммер: А тебе так станет легче

смириться с тем, что я здесь?

Ретт: Может быть.

Саммер: Ну, тогда кем скажешь,

тем и буду.

Ретт: Опасно так говорить.

– Я тут немного почитала о хороших упражнениях для наездников на быках. – Саммер ждет прямо у мужской раздевалки и заговаривает со мной, сразу, стоит мне только открыть дверь.

– Угу, – я обгоняю ее и направляюсь к кардио-зоне, резинкой стягивая волосы на затылке. Беговые дорожки, велотренажеры и эллиптические тренажеры выходят окнами на Розвуд-стрит.

– Ты часто тренируешься? – Саммер с любопытством провожает меня взглядом, пока я подхожу к велотренажеру (думаю, он поможет мне растянуть бедра) и засовываю бутылку с водой в держатель, взбираясь наверх.

– Обычно да. Делаю много упражнений на равновесие и координацию. Но не в последнее время. В разъездах с этим иногда бывает сложно.

Саммер запрыгивает на соседний велотренажер.

– Я могу подобрать тебе специальные упражнения, они помогут справиться с любыми возможными травмами. – Издав восхитительный писк, Саммер падает вперед на ручки своего велотренажера. – Черт.

Я опускаю взгляд и стараюсь сдержать улыбку. Должно быть, она была слишком занята разговором со мной и не заметила, что сиденье на ее велотренажере было слишком высоким для такой низкорослой девушки, как Саммер, и потому накренилось вперед, когда она потянулась к педали.

Щеки Саммер порозовели, будто она смущена. Я стараюсь сосредоточиться на том, как забавно она потеряла равновесие, только чтобы не таращиться на ее тело. То, как спортивная форма облегает ее изгибы, почти может заставить ревновать.

– Пойду спрошу, есть ли у них детские велотренажеры.

– Очень смешно, – Саммер спрыгивает с тренажера и смотрит на него так, словно он каким-то образом оскорбил ее лично. – Ненавижу кардио.

– Что, механизм слишком сложен? – я подмигиваю ей, и она хмурится. Я слезаю с велотренажера и указываю на слишком высокое сиденье. – Встань рядом.

Саммер скрещивает руки на груди.

– Я вполне способна сама отрегулировать сиденье на своем велотренажере.

– Правда? А мне показалось иначе, – бормочу я, поворачивая ручку, чтобы ослабить стойку и опустить ее вниз. Я приподнимаю бровь, ожидая, не собирается ли Саммер все-таки подойти ближе, чтобы я мог измерить для нее высоту сиденья, но она просто продолжает ухмыляться.

Я оцениваю высоту и пожимаю плечами – вроде бы, достаточно. А затем запрыгиваю обратно на свой велотренажер и начинаю разминку.

В конце концов, Саммер поправляет сиденье: вверх, вниз. А затем оставляет в точности на том же месте, что и я.

Упрямая.

– Ах, да. Так намного лучше, – выдыхаю я, не сводя глаз с дороги впереди. Мне даже не нужно обращать на нее свой пристальный взгляд, чтобы знать, как хмуро она сейчас смотрит на меня.

– Как я уже сказала, я вполне способна сделать это сама. Особенно, если ты, помогая мне, всякий раз будешь вести себя как язвительный придурок. Что, если бы я получила травму?

Я качаю головой и сдерживаю улыбку.

– Ты получила травму, принцесса?

– Нет, – ворчит она, запрыгивая обратно и крутя педали. – А вот ты да.

– Нет. Я в порядке.

– Ты ужасный лжец. – Теперь ее очередь качать головой. Вместо того, чтобы развить свою мысль, она затыкает уши беспроводными наушниками, отгораживаясь от меня, и принимается за тренировку.

Она работает усердно. И уж точно усерднее, чем я, потому что я слишком занят, украдкой поглядывая на Саммер и стараясь не попасться. В зале уже достаточно местных, и они точно будут болтать о том, что видели меня здесь с какой-то девушкой. Не нужно давать им еще больше поводов для сплетен. Но то, как блестит ее мокрая кожа, чертовски отвлекает. Ее грудь вздымается, а вена на шее пульсирует… Я не могу перестать украдкой поглядывать, и это раздражает. Так болезненно осознавать, что она очень близко, совсем рядом со мной.

Но больше всего бесит, что Саммер вообще не обращает на меня никакого внимания. Ровно через двадцать минут она спрыгивает со своего велотренажера, вытирает его и, не сказав мне ни единого чертового слова, уходит, открывая мне самый восхитительный вид на свою дерзкую задницу.

Я почти уверен, что Ширли за стойкой регистрации видит, как я пялюсь на задницу Саммер, которая идет через зал к стойке для приседаний. Ширли поднимает брови, глядя на меня, и понимающе улыбается, стирая все сомнения.

Я снова опускаю голову и пытаюсь сосредоточиться на своей собственной тренировке, на своем собственном теле. Провожу физическую инвентаризацию каждой клеточки тела на наличие боли и дискомфорта. Чем больше я двигаюсь, тем лучше чувствует себя мое бедро. Я знал, что несколько дней отдыха помогут. Но плечо все еще болит и не спешит поправляться.

В глубине души я подозреваю, что на этот раз дело в чем-то большем. Это не простое перенапряжение, когда всего-то нужно пару дней отлежаться. Я столько лет изводил свое тело, что теперь знаю разницу. Но я не хочу этого признавать, потому что будет только хуже, и я сам начну сомневаться. А я не могу позволить себе сомневаться.

Я снова бросаю взгляд на Саммер. Она сидит на полу, спиной к скамейке, с длинной штангой. Мои глаза лезут на лоб. Количество блинов на штанге кажется, ну… почти невозможным для женщины ее габаритов.

Но затем бедра Саммер толкаются вверх, и она поднимает штангу со всей силой своей… Я даже не знаю. Своей задницы? То, как она сжимается, то, как ее губы приоткрываются при тяжелом вдохе…

Подтверждение того, что я чертов извращенец.

Настолько извращенный, что бросил свой велотренажер и подошел, просто чтобы посмотреть поближе. Да, Саммер мне не нравится, но это же вовсе и необязательно для того, чтобы суметь произвести на меня впечатление, верно?

– Как это называется? – спрашиваю я, подходя ближе.

– Выпад бедром. Хочешь попробовать?

От одного ее взгляда мой член дергается. Саммер указывает на стойку, и у меня сводит бедра от одного взгляда на нее.

Интересно, решусь ли я хоть когда-нибудь…

– Нет, спасибо.

– Это потому, что ты получил травму? – Саммер одаривает меня плоской, ехидной улыбочкой. Вряд ли мне удастся ее одурачить.

– Я не получал травму. – Чувствую, как ее взгляд скользит по мне, будто имитируя стекающие по телу струйки пота.

Она вздыхает.

– Ладно. Ты не получил травму. Но… – Саммер откатывает штангу и отталкивается, чтобы встать передо мной. Провожаю взглядом капельку пота, которая бежит по ее шее, через ложбинку между грудями вниз, прямо в ее ярко-розовый спортивный бюстгальтер. – Давай представим, что наездник на быке был травмирован.

Саммер тычет ладонью в мою сторону и шире открывает глаза:

– С какой травмой он чаще всего имеет дело?

Так вот что она задумала. Я смотрю на Саммер, пытаясь решить,хочу ли я доверять ей настолько, чтобы пойти на это.

– Руки и плечи, – наконец выпаливаю я. Она кивает, а я опускаю взгляд на перекладину, которую она толкала ногами. – И иногда бедра.

Постукивая пальцем по губам, она задумчиво хмыкает.

– Итак, этому самовлюбленному наезднику на быках, вероятно, пошла бы на пользу специализированная тренировка на укрепление тела? И, может быть, немного растяжки?

Напряжение спадает. Я чувствую облегчение от того, что этот разговор не превратился в ругань или нотацию о том, какой я безрассудный. И, уперев руки в бедра, я сдержанно киваю ей.

Саммер кивает в ответ, а затем заставляет меня работать до тех пор, пока мой пресс не загорится.

Двадцать минут спустя я хриплю:

– Я иссяк.

Плюхаюсь обратно на коврик. Эта миниатюрная электростанция практически подвергла меня жестокому обращению своей «специализированной тренировкой».

Специализированной на том, чтобы убить меня.

– Хорошо, давай растянемся, – отвечает Саммер, бросая свой коврик на пол и опускаясь на колени рядом со мной. Подняв на нее взгляд, я вижу легкую улыбку, которая касается ее губ, пока она осматривает мое лицо.

– Что это ты такая радостная? Опять эта маленькая злая улыбочка, – выдыхаю я, все еще безуспешно пытаясь отдышаться.

Саммер смеется, потянувшись за каким-то длинным куском пенопласта, который она принесла с собой.

– Это довольная улыбка. Было весело.

– Тебе нравится мучить мужчин ради удовольствия. Понял.

Она похлопывает меня по плечу.

– Только тех, кто этого заслуживает.

Я издаю смешок. Наверное, я и правда заслужил.

– Ладно, сядь. Я подложу это тебе под спину, и тебе нужно будет немного полежать так. Расправь плечи, выпрями грудь.

Еще не закончив предложение. Саммер подталкивает меня к полу, и мы неожиданно оказываемся лицом к лицу. Ближе, чем следовало бы. Мои глаза прикованы к ее лицу. Пока она без умолку болтает, я слежу за тем, как двигаются ее губы, ловлю взглядом белую вспышку зубов…

Она и понятия не имеет, насколько сильно меня отвлекает.

Когда она обхватывает меня поролоновым валиком, я улавливаю запах вишни и соленый привкус пота.

– … и потом надо опустить плечи на пол.

Я пропустил большую часть того, что говорила Саммер, но она словно ничего не замечает. Ее маленькая ладошка небрежно опускается на середину моей груди и прижимает меня обратно к полу.

Начинаю думать об отвратительном запахе на птицеферме, стараясь не возбудиться. Я ложусь плашмя, прислоняясь спиной к округлому куску пенопласта, и заставляю себя сосредоточиться на рядах огней надо мной и лязге тренажеров вокруг, а не Саммер, которая нависла надо мной, тихо бормоча:

– Молодец.

Она считает себе под нос, а я закрываю глаза, пытаясь отдохнуть и расслабить мышцы спины и груди. Саммер прикасается к передней части моего плеча, мягко надавливая, углубляя растяжку, и боль медленно ослабевает.

– Как ощущения? – в голосе Саммер звучит любопытство.

Я смотрю на нее снизу вверх, отмечая серьезное выражение ее лица. Волосы у основания шеи, чуть ниже уха, влажные. Она действительно чертовски прелестна.

И все ее внимание приковано ко мне.

– Очень хорошо, – сдавленным голосом отвечаю я. Затем рискую посмотреть ей в глаза и хрипло произношу: – Спасибо.

Саммер сияет, и мягкая довольная улыбка украшает ее лицо.

– Не за что. Рада помочь.

Вот так у меня и появилась страсть к спортзалу.

10

Саммер

Папа: Сколько интервью ты запланировала

на эти выходные?

Саммер: Два.

Папа: Хорошо. Объясни ему, что нужно будет

сказать. Он отказался разыгрывать это как шутку,

поэтому нужно, по крайней мере,

казаться раскаивающимся.

Саммер: За то, что ударил того парня или за то,

что предпочитает другие напитки?

Папа: И то, и другое. Можно попросить его пойти

куда-нибудь и заказать стакан молока, и пусть кто-нибудь

сфотографирует.

Саммер: Нет. Мы не будем этого делать.

Даже не предлагай.

Папа: Почему?

Саммер: Потому что ему не нравится молоко.

– Как там горячий ковбой? – спрашивает Уилла. Ее голос на том конце провода звучит несколько рассеянно.

– Хорошо. Отлично, – я наклоняюсь, складывая вещи в спортивную кожаную сумку. Она бы идеально подошла для поездки за город в выходные, но я не умею путешествовать налегке.

– Правда? – Похоже, Уилла удивлена. Неудивительно, учитывая наш последний разговор.

– Ага. У нас что-то вроде перемирия на этой неделе. Я каждое утро ходила в зал, потом занималась организацией поездки, отправляла запросы на интервью по городам, в которые мы отправляемся. Думаю, если подготовиться заранее, все пройдет хорошо.

О том, что вчера в спортзале я чуть не оседлала Ретта, я решила умолчать. Как и о том, насколько аппетитно он выглядел… И что он, наконец, начал относиться ко мне так, словноне полностью ненавидит меня.

– Ха. Он не создает проблем?

– Уилс, он же не собака, которая постоянно убегает со двора! В основном он спит, читает или помогает своему отцу и братьям по хозяйству на ранчо. Он не идиот, к тому же здесь много чем можно заняться. Я не собираюсь пилить его без необходимости.

Она многозначительно хмыкает.

– Но ты бы позволила ему прокатиться на твоей…

– Ладно, было приятно поболтать! Пока!

– Недотрога, – бормочет она.

– Тоже тебя люблю, – говорю я и кладу трубку.

Пытаюсь сосредоточиться на молнии. Когда становится окончательно ясно, что сумка попросту порвется, я сдаюсь и перекладываю вещи в чемодан.

Тащу свой чемодан по коридору и у входной двери встречаю Ретта. Он уже готов ехать в аэропорт. На секунду он прижимает кулак ко рту, чтобы подавить смех. Ладно. Пусть смеется, даже если и надо мной. Все-таки, это уже лучше, чем постоянные хмурые лица, с которых мы начали.

– У тебя в чемодане прячется Кип?

Мои губы подергиваются.

– Заткнись.

Он не затыкается и продолжает:

– Ты же знаешь, что мы едем на четыре дня, верно?

Он улыбается мне. Поразительно. Настоящая мужская уверенность и игривое очарование.

Возможно, это самая сексуальная улыбка, которую кто-либо когда-либо мне дарил.

Пластиковое сиденье арены подо мной прохладное. Я просматриваю свои электронные письма, хотя на все уже давно ответила. Перечитываю даже непрекращающиеся сообщения от папы с вопросами о том, как идут дела, что мы делаем, и держит ли Ретт свои руки при себе.

Снова закатываю глаза. Даже если бы мы с Реттом были в околодружеских отношениях, он бы никогда не заинтересовался кем-то вроде меня. Он предельно ясно дал мне это понять. Ну и прекрасно, потому что я не вынесу еще одного разбитого сердца.

Мой бывший, Роб, сначала собрал мое сердце воедино, а потом разорвал его в клочья. Хотела бы я сказать, что ненавижу его. Ядолжна бы ненавидеть его. Но мне трудно избавиться от этих чувств. Есть что-то очень личное в том, чтобы таким образом впустить кого-то в свое тело.

Но прямо сейчас мое сердце чувствует себя просто прекрасно. Если не считать того факта, что оно бешено колотится, когда я смотрю на ринг.

Должна признать, это настоящее шоу. Трибуны наполняются радостной болтовней и смехом, которые перекликаются с гулкими песнями в стиле кантри на большом стадионе. Это не какое-то крошечное местечковое родео, это полноценное мероприятие. Крупные спонсоры, высокие ставки.

Высочайшие ставки. Судя по ресерчу, который я провела, риск серьезных травм в этом виде спорта достаточно большой, чтобы удержать обывателей подальше. По статистике, это просто чудо, что Ретт все еще держится, в его-то возрасте, и что он не был серьезно травмирован. Хотя я подозреваю, что ему гораздо больнее, чем он показывает: обезболивающие, то, как он морщится и ковыляет, совсем как я после слишком большого количества приседаний в спортзале.

Очевидно, что ему больно.

Убеждаю себя, что именно поэтому я сейчас и нервничаю. Я закинула ногу на ногу, но колено все еще продолжает подпрыгивать. Выключаю телефон, но продолжаю тревожно барабанить пальцами по экрану.

Гаснет свет, и я перестаю дышать. Вспыхивают прожекторы, и комментатор начинает рассказывать о гонке за очки в предстоящем финале. Ретт прочно занимает первое место, некто по имени Эмметт Буш находится на втором, а Тео Сильва, тот самый молодой парень из печально известного видео про молоко, на третьем.

До этого Ретт сказал мне, что ему достался хороший бык, а когда я спросила его, что это значит, на его лице появилось слегка нездоровое выражение, губы растянулись в зубастой улыбке:

– Это значит, что он захочет убить меня, принцесса.

Принцесса.

Пятнадцатилетняя девчонка во мне тут же упала в обморок, потому что на этот раз в этом слове не было и намека на оскорбление. Но двадцатипятилетняя я погрозила Ретту пальцем:

– Не называй меня принцессой, Итон.

Он усмехнулся и с важным видом направился в раздевалку для наездников, совершенно не выглядя при этом обеспокоенным. А я ушла оттуда. Несмотря на то, что, по мнению Кипа, мне следует делать, я не собираюсь повсюду следовать за Реттом. У всех нас есть границы, и здесь проходит моя.

И вот теперь я наблюдаю за рингом, покусывая губу. Энергия на арене совершенно заразительна. Аромат попкорна и запах пыли разносятся по трибунам, в то время как я разглядываю огороженную зону у ближайшего края ринга.

В глубине виднеется коричневый бык. Я слышу его фырканье. Несколько парней приближаются к металлическому забору. Ковбойские шляпы везде, куда не посмотри, и упругие задницы в обтягивающих «Вранглерах» – вид не так уж и плох.

Особенно когда я замечаю Ретта. Он взбирается на верхушку забора. Мое сердце начинает резко колотиться. Да, я смотрела видео его выступлений, но наблюдать все в реальной жизни – совсем другое дело.

Есть что-то привлекательное в мужчинах, которые хорошо делают свою работу. Каждый шаг Ретта твердый. Натренированный. Полный уверенности. Его поношенные и покрытые темными пятнами кожаные чапсы[22] тепло-коричневого цвета: цвет камней «тигровый глаз», которые я обожаю с детства. Яркие и блестящие, идеально отполированные… Очень подходят глазам Ретта.

Собранные в хвостик волосы касаются воротника его темно-синей рубашки. Широкие плечи выглядывают из-под жилета с плотной подкладкой, которая должна защитить от сильных падений, летящих копыт и удачно расположенных рогов.

Ретт выглядит совершенно неубедительно по сравнению с фыркающим в загоне быком. Словно ребенок с пенопластовым мечом, который собирается сразиться с настоящим рыцарем.

Тео запрыгивает на быка, а затем с самодовольной ухылкой поднимает взгляд на Ретта и подмигивает ему. Посмеиваясь, они ударяют кулаками. Чувствую небольшое облегчение от того, что пока не настала очередь Ретта садиться на быка. Я так увлеченно наблюдала за тем, как его тело балансирует на верхушке забора, что подпрыгиваю, когда ворота распахиваются и из них выскакивает рыжеватый бык.

Его нос утыкается прямо в землю, а копыта взлетают высоко над головой Тео. Хлипкая ковбойская шляпа – его единственная экипировка, и я, словно наседка, хочу броситься к нему и отругать за то, что Тео не надел шлем.

Бык разворачивается по небольшому кругу, и я бросаю взгляд на таймер, потрясенная тем, что восемь секунд почти истекли. Когда звучит сигнал, родео-клоуны[23] бросаются, чтобы помочь Тео спешиться, но он спрыгивает сам и вскидывает руку в воздух, а потом поворачивается и указывает на Ретта, который все еще сидит на заборе, громко аплодируя. Он чертовски горд за этого юного наездника. По правде говоря, это очень мило.

– Ты в порядке, милая? – спрашивает женщина рядом со мной.

Я улыбаюсь ей в ответ.

– Да. Просто… нервничаю.

– Оно и видно. – Подбородком она указывает на мои руки, сжатые в кулаки и спрятанные под тканью юбки. – Ты здесь с одним из мальчиков?

– Ой. – Я нервно смеюсь, не желая подставлять Ретта перед кем-то, кто носит футболку Всемирной федерации верховой езды на быках с черепом лонгхорна[24] на ней. – Я здесь по работе. В первый раз.

– Теперь понятно, почему ты в юбке, – любезно говорит женщина, разглядывая мой наряд.

Меня не особенно волнует, если я выгляжу неуместно. Красивая одежда всегда помогала мне чувствовать себя хорошо. А я слишком долго чувствовала себя плохо. Поэтому я предпочитаю носить красивые вещи, даже если иногда выгляжу чересчур разодетой.

Я все равно вежливо посмеиваюсь. Женщина издает недовольный вздох, я прослеживаю ее взгляд, и глаза натыкаются прямо на Ретта, который натягивает на голову шлем. Черно-белый бык рысью влетает в загон. Ворота захлопываются, запирая быка между панелями, и это ему явно не нравится, судя по тому, как яростно он бьется о них. Морщась, Ретт поднимается на ноги.

Горло сдавливает. Всего через мгновение он опустится на спину зверя. Ретт замирает, будто его абсолютно не пугает такая перспектива.

Наверное, пугает только меня.

Ретт проводит руками по веревке перед собой, и даже с такого расстояния, клянусь, я слышу скрип его кожаной перчатки. Рука скользит по веревке. Крепкая хватка… Это прямо-таки гипнотизирует. Успокаивает.

– Мальчик возомнил, будто он божий дар этому виду спорта, – произносит моя соседка. Ее заявление заставляет меня сесть немного выше, свести лопатки вместе и вздернуть подбородок. Являюсь ли я поклонницей Ретта номер один? Нет. Но после того, как я провела неделю с этим парнем, после того, как увидела, как всерьез он переживает – каким уязвимым он был тем утром за кухонным столом, – желание защитить его распаляется, и я готова вспыхнуть.

Я прикусываю язык и всем телом поворачиваюсь к рингу. Если бы это были мои последние моменты в жизни, я бы скорее предпочла провести их, наслаждаясь острыми ощущениями от наблюдения за Реттом, а не болтать с какой-нибудь язвительной супер-фанаткой.

С восхищением я наблюдаю, как Ретт прижимает свою руку к быку, другой рукой упираясь в забор. На мгновение он закрывает глаза, его тело становится устрашающе неподвижным.

Затем он кивает.

И они летят.

Ворота с грохотом распахиваются, и его бык сходит с ума. Я думала, что предыдущий сильно взбрыкнул, ноэтот действительно ужасен. Изгибаясь, его тело подвешивается в воздухе, слюна вылетает из пасти, а глаза закатываются, когда он неожиданно и резко меняет направление.

Громко ахнув, я прижимаю руку к груди, чтобы ослабить клубок напряжения, который сосредоточился внутри.

Ретт – само совершенство. Он не борется с быком, он будто становится его продолжением. Одна рука высоко поднята, тело раскачивается естественно, не теряя равновесия.

Я смотрю на часы. Почему-то этот заезд кажется намного длиннее. Такое чувство, что его убьют еще до того, как прозвучит сигнал.

Цвета нашивок, украшающих его жилет, сливаются воедино, пока я наблюдаю за ним, звуки толпы и комментатора образуют белый шум. Я наклоняюсь вперед, пытаюсь сглотнуть, но горло совсем пересохло. Перевожу взгляд с подтянутого тела Ретта на часы и обратно, полностью поглощенная заездом.

И когда наконец раздается сигнал, четкость шума и движений возвращается, теперь все в гиперфокусе. Ретт с силой пытается выдернуть свою руку, но она не поддается. Он продолжает бороться, а я вскакиваю на ноги, наблюдаю, затаив дыхание.

Другой ковбой на лошади галопом подъезжает к нему, и они тянутся друг к другу. Одним сильным рывком его рука высвобождается, и бык бросается вперед, в то время как ковбой опускает Ретта обратно на твердую землю.

Голос комментатора потрескивает в динамиках:

– Колоссальные девяносто три очка у Ретта Итона сегодня вечером, ребята! Обойти его будет непросто, и это почти гарантирует, что мы снова увидим его здесь завтра вечером.

Толпа вяло аплодирует, даже близко не так громко, как для Тео. На самом деле, эти хлопки скорее граничат с тишиной. Ретт стоит в центре ринга, его плечи опущены, а подбородок прижат к груди. Рука в защитном жесте прижата к туловищу. Он смотрит вниз, на носки ботинок, слабая улыбка трогает его губы, и я клянусь, что в этот момент мое сердце просто разрывается.

Более десяти лет он рисковал своей жизнью, только чтобы развлечь этих людей, и так они ему отплатили? Я засовываю два пальца в рот и показываю самый бесполезный навык, которым когда-либо овладевала.Мастерски.

Я свищу настолько громко, что мой свист, должно быть, слышен повсюду. Я свищу настолько громко, что Ретт резко поворачивает голову в мою сторону. И когда он находит в толпе меня, улыбающуюся ему в ответ, печаль с его лица исчезает.