Рукопись несбывшихся ожиданий. Дорога жизни

Сказав так, Владыка Стихий Ралган издевательски уткнулся в книгу, что лежала подле него, и, подумав, Найтэ не стал зубоскалить. Ему и так было крайне неприятно, что светлый эльф во многом разложил его тайный план по полочкам. А потому он презрительно фыркнул, как если бы считал услышанное полной чушью, и пошёл по своим делам дальше, хотя настроение у него сделалось наисквернейшим. Тёмного эльфа успокаивало лишь то обстоятельство, что в самом главном Владыка Стихий Ралган ошибся. Как только Ковен сделал бы свой вывод и перестал так бдительно наблюдать за Милой Свон, Найтэ заставил бы эту женщину отчислиться из академии. Он убедил бы её в необходимости не сверкать на виду, а добровольно кануть в небытие, назвав в качестве причины… Да хотя бы то, что только так они смогут быть вместе! Женщинам свойственно ради любви соглашаться на жертвы. Мила Свон посчитала бы себя героиней вследствие своего поступка. А там, впитав в себя его истинные стремления и ожидания от неё, всенепременно прозвучало бы её согласие на свою столь малую (но при этом столь значимую) роль матери нового поколения дроу.

«От неё уже роптаний считай нет», – довольно усмехнулся Найтэ.

Хотя память мгновенно напомнила ему о недавнем неприятном разговоре в спальне, он был уверен, волнения в его женщине порядком улеглись. Из-за этого куда как больше беспокоил тёмного эльфа в настоящий момент Владыка Стихий Ралган.

«Хорошо, что он явился без телохранителя, это говорит о том, что свои мысли на мой счёт он держит при себе. Прочим светлым эльфам ничего не стоит обо всём этом знать», – размышлял Найтэ, попутно изобретая план. От студента по имени Адьир Морриэнтэ ему отныне не просто хотелось, а прямо-таки требовалось избавиться, так как заклинание приворота тёмный эльф снимать отнюдь не желал. Прошло слишком мало времени, чары ещё не въелись в энергетику Милы Свон.

«Однако, стоит их сделать менее заметными, – рассудил он. – Реакцию Ковена на этот момент предугадать сложно. Архимаги могут и промолчать, а могут и ярко возмутиться».

Подумав, Найтэ решил, что воздействие магии приворота ему действительно лучше ослабить. При том влиянии на Милу Свон, что он уже получил, подобное было допустимо, зато вот уж точно нельзя за время его совместного путешествия с этой девушкой привлекать к себе внимание подобным образом.

«Осторожность и ещё раз осторожность», – напомнил себе Найтэ.

Глава 4

Когда появляется искушение, стоит сосредотачиваться не на том, через кого ты испытал его, а о том, отчего оно пришло к тебе

Мила нисколько не поняла, что приказ Найтэ проистекал из намерения поговорить со светлым эльфом на тет-а-тет, а потому его указание всерьёз обидело её. Да, именно обида вынудила её уйти молча. Молодой женщине виделось, что отдалённая фигура отвлёкшегося от книги Адьира Морриэнтэ отнюдь не повод грубо бросать её, и на этот раз найти оправдания для любовника у неё не получилось.

«Сперва он мог бы выразить своё беспокойство», – злилась она.

При этом под словом «беспокойство» Мила понимала нежелание Найтэ делать их порочную связь явной. Подобное было невыгодно для них обоих, но сосредоточиться на этой мысли нынче у неё никак не выходило. Во-первых, любая влюблённая женщина куда как больше слушает голос сердца, а не разума. Во-вторых, сыграли свою роль недавние упрёки куратора группы. Вместо того, чтобы думать о правильности поступка, о проявленной Найтэ бдительности и предусмотрительности, Милу неистово разозлило ощущение отсутствия её значимости для дроу. В ней всё голосом Люция Ориона кричало: «Да он просто пользуется вами, аир Свон, а вы и рады».

«Проклятье! Да кроме Морриэнтэ вокруг нас никого не было. Мы запросто могли ещё немного прогуляться вместе или же он мог сперва принести свои сожаления, что вынужден просить меня идти дальше без него. Кто на таком расстоянии расслышал бы, о чём мы таком говорим?» – с гневом рассуждала Мила, и оттого думала она отнюдь не о предстоящей лекции – предпоследней лекции по основам литомагии в этом учебном году. Сессия приближалась, через пару недель настала бы пора для консультации перед экзаменом, а там… там пришлось бы выложиться по полной ради хорошей оценки.

Если же говорить о количестве собирающихся в аудитории людей, то их было достаточно много. В лектории помимо студентов-третьекурсников факультета Чёрной Магии присутствовали слушатели факультета магии белой, так как изучали нынче они один и тот же предмет.

– Уф, успел, – вдруг услышала подле себя Мила, прямо перед тем, как на стул рядом с ней плюхнулся Вигор. Выглядел и пах он при этом так, что молодой женщине вмиг сделалось ясно – кое-кто хорошо так кутил всю нынешнюю ночь.

– Бе-е, надо же как от тебя пивом и куревом разит.

– Эге, славно меня угощали, – с улыбкой объевшегося сметаны кота сообщил Вигор. – Настолько славно, что я пил столько, сколько в меня могло влезть. Ну, и кто ж от сеттского табака отказывается?

– Я бы отказалась. Но ты ж жаден до халявы непомерно, а потому и помереть от такого кутежа было бы для тебя незазорно, – морща нос, сообщила Мила и после осведомилась: – Слышь, может отсядешь, а?

– Принципиально нет, – уверенно отказался бывший каторжник. – Мы тебя вон сколько всем потоком терпели, так что и ты меня теперь потерпи.

– Знаешь, какая-то это низкая месть, – буркнула Мила, но на этом ей пришлось прерваться в беседе, так как в лекционную вошёл преподаватель. Этого мужчину раздражали сторонние разговоры, ему даже поднятые для вопросов руки студентов не нравились, а потому молодая женщина напоказ придвинула к себе тетрадь для записей и состроила на лице выражение полного сосредоточения. Она не собиралась злить столь вредного преподавателя накануне поры экзаменов, однако, всё ж привлекла к себе его внимание воплем.

– Твою ж мать, Вигор!

Заголосила Мила так из-за того, что однокурсник, достав из-за пазухи комканный и грязноватый лист (именно на нём он, видимо, намеревался делать записи за преподавателем), не обнаружил при себе никакого инструмента для письма. Он пришёл на лекцию совсем не готовым к ней, а потому, пока этого не сделала Мила, шустро потянулся к её лежащему возле чернильницы перу. И в другое время Вигор сделал бы это достаточно ловко, но бурная ночка подвела. Он задел чернильницу, и в результате чернила не только обильно полились на парту, но и брызнули на лиф платья Милы.

– Что вы себе дозволяете? – мигом взъелся из-за прозвучавшего крика преподаватель, но в ситуации разобрался быстро, а потому грозно приказал. – Аир Рейн, немедленно вызовите уборщика, пока чернила не въелись в стол. А вам, аир Свон, лучше выйти и привести себя в порядок.

Чтобы спасти форму (чёрный шарфик с символикой некромантии ни за что не смог бы закрыть пятна на сером лифе полностью), ей требовалось дойти до ванной комнаты, это было бы благоразумно. По этой причине Миле стоило бы сперва поблагодарить преподавателя за разрешение на время покинуть лекционную, а только затем уйти. Но… но она поднялась со стула с таким злым сопением и таким стремительным шагом направилась к выходу, что мало для кого её эмоциональное состояние осталось тайной. Молодая женщина была готова проклинать всех и вся, и да, она действительно была зла, раз, закрыв за собой дверь в лекционную, первым делом постаралась с силой пнуть Вигора по икре. Увы, её старания не увенчались успехом. Вигор сумел увернуться, а затем ещё и посмотрел на Милу с неподдельным задором.

– Всё-то тебе весело, – укорила его она, и бывший каторжник согласился.

– А то ж, ловко у меня вышло с этой скукотищи смертной сбежать. Пока я ещё какого?нибудь уборщика найду. Ха, тяжёлое это дело, коли никого отыскать не хочется.

– Мог бы тогда вообще на лекцию не приходить. Чего припёрся?

– Мог да не смог, – развёл руками Вигор. – Я ж обещался тебе привет от кое-кого передать. Побожиться пришлось даже, что первым делом, как в академию вернусь, так сразу к тебе. Ну, а гульнул я так, что вернулся ток поутру и едва на лекцию этого говённого препода успел. Поэтому, собственно, вот. За платье ты, канеш, звиняй, но мне думается, что привет от Саймона стоит такой ерунды. Иначе не выходило. Меня б сон сморил, и я бы напрочь забыл чё в эту аудиторию с такой больной головой попёрся.

От сказанного Мила оторопела. Она нахмурилась, посмотрела на Вигора недоверчивым взглядом, и лишь потом со всей серьёзностью уточнила:

– Ты это о нашем Саймоне говоришь?

– Агась.

– Но… но как? – вмиг растерялась она, и Вигор, взяв её под локоток, чтобы увести подальше от двери в лекционную, сказал:

– Ну, он со мной встретиться захотел. А я чего? Я только за посидеть в трактире за жратвой и пивом да не платить за это. Тем более, поболтать нам было о чём. Мы о прошлом много чего вспомнили, тебе заодно косточки перетёрли. Причём кое-кто перебрал настолько, что едва ли не в любви тебе признаваться начал, хотя я перед ним сидел.

Говорил Вигор с насмешкой, как если бы о чём-то неважном речь вёл, но для Милы прозвучавшее было серьёзнее некуда. Более того, от услышанного ей сделалось очень больно. Она и так паршиво себя ощущала: укор мэтра Ориона, боязнь потерять Найтэ и его пренебрежение её чувствами. А тут ещё и Саймон…

– Тебя, значит, позвал, а меня нет, – сорвалась с её губ обида, прежде чем Мила развернулась и, едва сдерживая слёзы, направилась в ванную комнату. Молодой женщине нисколько не хотелось, чтобы Вигор её слабость видел, однако ж он её нагнал и остановил.

– Эй, постой, – сказал он, разворачивая её к себе лицом. При этом во взгляде Вигора промелькнуло неподдельное удивление, он явно думать не думал, что Мила надумает из-за услышанного плакать. – Эм-м, о том, собственно, и речь. Саймон побоялся тебя пригласить, так как не знает, чего от тебя ждать. Понимаешь, Милка, этот влюблённый осёл тебе раз за разом письма шлёт, но… что-то никакого ответа от тебя ему всё нет.

– Да как это нет? Это он сам меня бросил, а я… я же столько раз писала ему. Надеялась! – яро возмутилась Мила, прежде чем замолчала и, задумчиво поджав губы, размыслила о некоем очень даже вероятном событии.

«Кто столько времени стоял между мной и Саймоном? И кому могло быть нужно, чтобы мы не начали общаться снова?» – подумала она, и от этих мыслей могла бы даже радостно улыбнуться. Миле явно польстило, что Найтэ, оказывается, тревожит её возможное сближение с другом. Вот только… вот только не менее сильно ей не понравилось, что кое-кто за её спиной всё решает, да ещё в таком личном вопросе.

– Вот тоже самое я ему сказал, – между тем ухмыльнулся Вигор, прежде чем икнул и, похлопав Милу по плечу, сообщил: – В общем, решили мы с Саймоном так – то руководство нашей академии с тобой играет. Ну, и коли захочется тебе однажды забить на их правила игры и по-своему поступить, так ты ко мне обратись. У меня нужный человек, что втихаря в Форкрест весточку отвезёт, найдётся.

Облачи Вигор сказанное в какие-нибудь иные слова, возможно, Мила поступила бы иначе. В конце концов, несмотря на своё желание поговорить с Саймоном молодая женщина уже отошла от боли разрыва. У неё имелись отношения, из-за которых не вышло бы сблизиться с другом так, как бы тому хотелось. Однако, из-за услышанного в ней взыграло бунтарство.

«Играет. Он именно что играет со мной. Его забавляет исподволь руководить моей жизнью, но при этом он основательно забывается в том, что я тоже умею принимать решения», – аж затрясло Милу от злости. А потому, отмыв с серой ткани платья пятна чернил насколько это было возможно, молодая женщина вернулась на консультацию совсем не ради того, чтобы записывать за преподавателем. Хотя диктовал преподаватель много, из-под её пера выходили совсем другие слова и строки. А там, когда всё же столкнувшийся с уборщиком Вигор вновь подсел к ней, Мила незамедлительно пододвинула к нему исписанный лист. Не говоря ни слова, бывший каторжник накрыл его своей огромной ладонью, и… и в этот момент Миле сделалось жутко.

Много раз уже писалось о спонтанности этой женщины, о том, что о содеянном она раздумывала тогда, когда становилось поздно. А потому только в этот момент Мила осознала, что, узнай обо всём этом Найтэ, и дела её станут плохи. Тёмного эльфа такое своеволие разозлило бы. Непременно.

«Ну и что? – вдруг прозвучало возмущение в её голове. – Может, это не самый благоразумный поступок в моей жизни, да только он разве неправильный? Разве я не права в своём желании объясниться с Саймоном? Он мой друг! А я – я живой человек. Жизни, мыслей, поступков собственных я не заслуживаю, что ли? Почему я не могу списаться с кем-то дорогим моему сердцу, когда сам Найтэ из-за какого-то поодаль сидящего студента меня прочь от себя отсылает?».

Волна протеста захлёстывала её как цунами. Порядком задремавшая гордость стряхивала с себя оковы сна, и вследствие этого Мила даже невольно задрала голову выше. Она ощущала, что всё сделала верно.

***

Долгие три недели сессии оказались не такими уж долгими. Вроде бы ещё вчера была консультация к первому из экзаменов, и вот уже завтра наступил бы день для последней оценки третьего курса. Мысли об этом тяготили Антуана. В это лето, как никогда ранее, он не желал возвращения к семье. Ему до колик в животе не хотелось встречи с отцом из-за разговора на вполне так ожидаемую тему.

«То шестилетняя капризная девочка, то какая-то несносная гадина. Мои родители как будто за что-то меня возненавидели!» – кипел он на огне, а потому всё же решился дойти сперва до ректора, а затем и до своего декана.

– Профессор Аллиэр, я знаю, что по завершении третьего курса уже не так проблематично устроиться на практику.

– На каникулярную трудовую отработку, – сухо поправил тёмный эльф и, с лёгкостью разобравшись в том, для чего студент его навестил, в строгом тоне озвучил. – И вам эта отработка, аир Грумберг, пока ни к чему.

– Это почему же? – неподдельно оскорбился Антуан.