Чудовища

Чудовища
Эльвира Альфредовна Садыкова

Рассказы о людях отравляющих жизнь близким людям. Пронзительные истории из жизни.

Содержит нецензурную брань.

Эльвира Садыкова

Чудовища

Глава 1. Чудовища

Они живут среди нас. Их часто считают славными людьми и мило с ними общаются. Они уверены в своей безнаказанности и своей правоте. Они всегда оправдают себя и искренне верят в себя. Их невозможно различить невооруженным глазом, но они здесь и их много. Сколько мучений и слез они доставляют своим случайным беспомощным жертвам, сколько тайн хранит их жизнь и их закрытые двери домов. Они убивают, убивают морально. Они рушат мир и Надежды. Я ненавижу их всей душой, меня поймет тот, кто от беспомощности скрипя зубами не мог найти выхода из-под их беспощадного гнета. Кто был в их власти и молил о пощаде. Они используют разные подходы и бьют по разным больным местам. Какова этиология их сущности, откуда они берутся, глубокие комплексы или несчастливое детство? Не знаю. Но нет им наказания и нет прощения. Вы узнаете кого-то среди них. Быть может и в вашей жизни есть они? Чудовища!

Глава 2. Я тебя дождусь…

Ох уж это потерянное поколение 70х! Расти в обществе, где правит только сила! Где вся жизнь разложена по полочкам и по правилам. В небольших городах это было особенно остро проявлено. Гопники! Про этот массовый феномен снимался не один документальный фильм, и сколько было написано в прессе! Вика жила как раз в одном из городов, где был пик гопничества и беспредела. Район, где жила Вика, был также одним из самых криминальных и опасных. Он назывался – Перваки (Первые Горки).

Вика ходила в обыкновенную советскую школу, где даже в классе был естественный отбор. Были деловые и чушпаны. Жизнь их заметно отличалась, хорошо учиться было не модно. Деловые обязательно состояли в группировках, были одеты определенным образом. Дерзко себя вели со всеми, в том числе и с учителями. Приходя с утра в школу, пиная ногой в дверь, они подходили к подоконникам, где уже чушпаны (люди не группировщики), разложили аккуратно тетрадки с домашним заданием. Они принимались нагло списывать.

Мода того времени была крайне оригинальна – деловые носили широкие серые штаны, иногда красные или пятилинейку. Были модными румынские, австрийские или адидасовские олимпийки. Носили женские и мужские турецкие свитера – чёрная грубая вязка с красными или зелёными узорами. Лакост женский и мужской – тоже вязаная кофта с красными и зелёными полосками на груди. Зимняя одежда была тоже очень необычна – лётные куртки, телаги, на ногах прощайки, но что особенно удивляло – одно время в школе модно всем было носить текстильные тапочки на резиновой подошве. Потом крайне модными стали калоши. Как будто кто-то специально изгалялся, диктуя эту дикую первобытную моду. На голове фернанделька (такая розовая вязаная шапка с козырьком), петушки обязательно Пумовские, и позже – гандоньчики – натягивающиеся на голову вязаные шапки. Мохеровый шарф был в большом почёте. Если ты имел хоть что-то из вышеперечисленных вещей – тебе уже повезло. У Вики был турецкий свитер, она носила его, не снимая с длинной в пол варёной юбкой, что было также очень модно. Также было модно ругаться матом, плеваться и при удобном случае кого-нибудь задеть и разобраться на месте. Существовали группировки, члены которых и назывались гопниками. Они жили по особым правилам. Все микрорайоны были разделены на сектора, а потом и на коробки. Каждый район имел название- Перваки, Борисково, Тяп Ляп и другие. Каждая коробка тоже имела своё название: Дружная, Пьяная, Синяя, МК-3 и тому подобное. Вика жила в Дружной коробке – одной из самых больших и сильных на Перваках.

Передвигаться на чужие территории было небезопасно, с тебя в лучшем случае могли снять вещи, или просто избить. Правил было много, и вся система жила по понятиям. В определенное время были сборы, и двор кишел огромным количеством фигур в черном. Вика, возвращаясь домой, старалась проскочить в подъезд, чтоб не пробираться среди толпы обкуренных людей. Была градация внутри группировок в соответствии с возрастом и заслугами. Сначала шли пиздюки, самые маленькие в группировке, потом супера, молодые, старики, авторы и деды. Чем выше ранг – тем больше привилегий. Противостоять этому, видимо, никто не мог. И правда силы наложила свой отпечаток.

И вот они, дошедшие до авторитета, сбившие кулаки в уличных драках, с поломанными носами, начали покупать первые машины. Девятки или девяносто девятые – лучше цвета мокрый асфальт. И вот они, включив машинный магнитофон, гордо разъезжали по городу, катая размалеванных девочек, готовых на все, лишь бы очутиться в том, пахнущим сигаретами и пластиком нового авто, салоне. Ох уж эти ликеры с вишневой косточкой, водка Парламент с апельсиновым соком и Мальборо. Это были зачатки так называемой красивой жизни, появившейся в разгар перестройки, дефицита и талонов. Все это невероятным образом манило и будоражило воображение молодых школьниц, мечтающих о красивой жизни, которую они наблюдали только в первых сериалах – “Рабыня Изаура” – самый первый и культовый сериал, а потом уж и куча молодежных – “Элен и ребята”, “Беверли Хиллз 90210” и другие.

. Вика была вообще не приспособлена к этой жизни. Она любила читать, до третьего класса была отличницей и не любила ссориться. В четвёртом классе, из-за переезда, Вика попала в новую школу, где гопничество было распространено. Что особенно удивило Вику, там существовали ещё и женские группировки, так называемые – бабские конторы. А значит, тебя могла поймать, побить и унизить ещё и агрессивная группа ярко раскрашенных девочек.

Когда класс, в который она пришла новенькой, наградил её презрением и равнодушием, Вика поняла, что надо меняться, чтоб выжить. Год она просто терпела и мучилась, но на следующий год в класс пришла новенькая Лена Скрябина, Вика подружилась с ней. Девочка оказалась очень интересная умная и с веселым боевым нравом. Теперь они вместе давали всем отпор, нарядившись в турецкие свитера и длинные юбки. Вика научилась ругаться матом и стоять за себя. Их сразу приняли в новом образе и стали относиться с глубоким почтением, почему- то считая, что они встречаются с какими-то гопниками.

Вика очень мечтала с кем-нибудь встречаться. Это называлось – ходить. “С кем ты ходишь?”– звучали стандартные разговоры. “А он откуда?” (с какой группировки), “кто он?” (может молодой, может старший), “как одет?” (одобрение вызывали только элементы одежды, перечисленные выше).

Но Вика ни с кем не встречалась. Она была очень худая, вся одежда буквально болталась на ней, у неё были длинные прямые темно каштановые волосы спереди на прямой пробор, что было крайне немодно, а мама челку стричь не разрешала. На лбу в связи с переходным возрастом красовались большие красные прыщи, что, естественно, тоже отталкивало. Вика ощущала себя полным уродом, очень стеснялась своей внешности, но марку старалась держать – надо было, как-то удерживать позицию в классе. У них в классе было только два гопника, Вика и Лена с ними общались, и они любезно предоставляли девочкам пользоваться правом списывания домашних заданий.

Вика совсем съехала по учебе, в шестом классе она уже была троечницей, а в восьмом уже появились и двойки за четверть, например, по алгебре. Они с Леной часто пропускали школу, уехав на трамвае погулять в парк или ещё куда. Вика совсем не переживала за учебу – ей было все равно.

Самым большим увлечением Вики, была группа Ласковый май. У неё был кассетный магнитофон “Весна”, и все альбомы Ласкового мая, она знала наизусть все песни. Как же щемило на сердце, когда поздно вечером, ложась в постель, она ставила очередной концерт Ласкового мая и под родной голос Шатунова, поющий о телефоне, который гарантирует тайну засыпала, покрываясь мурашками от предвкушения скорой новой необычной жизни. Она совсем не хотела жить как её родители, она ненавидела общественный транспорт и голод. Она хотела хорошо выйти замуж.

Работать Вика мечтала воспитательницей детского сада – она очень любила детей, и почти домашняя обстановка детского сада её очень привлекала. Запах обеда и гул детских голосов вызывали у Вики нежные чувства.

Но это было все внутри. Она по-прежнему читала любимого Куприна, “Тихие аллеи” Бунина, но в школу приходила другим человеком, в многочисленно зашитой синей олимпийке, но в пятилинейке! Всегда готовая дать отпор, поставить на место какую-нибудь чуму (это скромные девочки из класса) и удачно подрисовать очередную оценку. Эту систему они придумали вместе с Леной. Они воровали из учительской дневник, убегали в туалет, с собой у Вики всегда был арсенал ручек с различными оттенками синего цвета, лезвие, отточенный простой карандаш и белый ластик. Вика подбирала тон ручки, один в один как ручка преподавателя по данному предмету, аккуратно стирала оценку в журнале, сначала лезвием, потом шлифовала ластиком, потренировавшись, рисовала пятёрку или четверку вместо стертой двойки, тройки. И потом прорисовывала острым карандашом с линейкой слегка потертую клетку. Получалось всегда мастерски. Никто ещё не заподозрил ничего неладного, а на успеваемость Вики это очень влияло, уроки она почти не делала.

С экзаменами тоже был решён вопрос – она выбирала несколько отличниц, которые по договоренности заходили вместе с ней на экзамен, рассаживала их вокруг себя и тихонько показывала задание, и те ей, перед выполнением своего задание, быстренько писали на листочке ответы. Вика уверенно отвечала. У Вики было отлично развито боковое зрение, и часто, на контрольных, она списывала свой вариант, всего лишь попросив поднять тетрадку, кого-то умного, из соседнего ряда.

В общем, Вика приспособилась к этой жизни и жила замечательно. Регулярно получая двойки по поведению, она привлекла внимание всех учителей, и встал вопрос – что делать. Приняли решение дать ей и Лене дополнительную нагрузку и их сделали членами Совета Дружины. Они ведь были пионерками! Но на очередном совете Дружины их выгнали за то, что они рисовали шаржи на всех других членов Дружины, присутствовавших на заседании.

Итак, с грехом доучившись до конца восьмого класса, Вика скорее покинула свою школу и, как и мечтала, поступила в педагогическое училище. Это оказалось нелегким процессом, здесь пришлось, и подготовиться, так как было 4 человека на место. Основной контингент поступающих конечно были из близлежащих деревень, и в училище было много татарских групп, а Вике нужна была русская группа, в которую набор был ещё более ограничен.

Успешно сдав Русский язык на 4 (с русским у неё проблем не было), потом, с трудом сдавала математику, но все-таки сдала! Литература труда никогда не представляла. И вот, она студентка педагогического училища!

Как-то так получилось, что в училище она пошла не 1 сентября, приболела. Увидеть свою группу пришлось позже. Традиционно нарядившись в турецкий свитер и юбку, Вика распахнула дверь в класс, естественно опоздав. На Вику воззрились 30 пар глаз. Она вошла, бормоча извинения и смущаясь, бегло осмотрев аудиторию, разместилась на задней свободной парте. Обзор здесь был хороший, и было время рассмотреть, куда она попала.

Самые опасные училища по наличию агрессивных учеников, на тот момент это были медицинское, торговые, швейные, кооперативные – там учился основной сброд, где выживать было очень сложно. Вика надеялась, что хоть в педагогическое попадут люди поприличней.

Подруга её Лена, по настоянию мамы, пошла в “Учетно – кредитный техникум”, а значит, здесь опять надо было выживать в одиночку. Контингент в группе был разнообразный, притом Вика сразу поняла, что все уже поделились по группам и по интересам, и куда ей приткнуться, предстояло решить.

В первую очередь бросились в глаза шесть девиц с крайнего левого ряда, занимающие последние три парты. У двух была стрижка дебют, две были осветлённые блондинки, макияж сверкал всеми цветами радуги и угол пестрел мятыми и спортивными олимпийками. Они особенно враждебно поглядывали на Вику и злобно перешёптывались.

Передние две парты левого и центрального ряда занимали девочки в очках, полные и нелепо одетые, было понятно, что это так называемые "чумы", ботанички. Остальные места занимали ни то ни се, какие-то непонятные – кудрявые, тощие, маленькие, в общем сразу не понять было. У них большого интереса Викино появление не вызвало.

На первой же перемене, к Вике подошли двое из пестрой компании и вызывающе жуя жвачку склонились над ее столом и прошипели: "Ты откуда такая?” Вика, испытывая неприятный холодок в груди, как было принято, сделала наглое лицо, смело приподнялась за партой и также вызывающе сказала: “А че? Так важно?”

–Ты че борзая такая что ли? – последовало в ответ.

– “А че вы в моем лице чуму увидели, что ли?” – привычно отвечала Вика. Те изумленно посмотрели на такую невиданную смелость и направились к своей компании, возмущённо рассказывая про Вику. Следующий подход был уже более многочисленный, четыре красотки окружили со всех сторон парту и, тряся своими осветлёнными патлами, продолжали нападать на Вику,

– “Ты че попутала что ли? Айда пойдём в туалет разберемся!”

Ой, сколько Вика раз уже слышала эти слова в разных контекстах, сколько раз, сжимаясь от страха внутри, делала независимое лицо, и сама начинала нападать, чтоб главное – не показать страх на агрессию, не показать слабость, а то подавят, забьют. Сколько раз, сдавая этот экзамен на смелость, сжимала кулаки из-за ненависти к этой несправедливости, не желая подчиняться жестокой воле, этих мерзких для неё существ, и боролась с ними на их языке.

– Вы кто такие? – презрительно оглядев воинственную кучку, процедила Вика – Чтоб я вообще снизошла с вами разбираться? Метнулись быстро на место, а кто я и что я, вам растолкуют позже, все понятно?

Ах, как же всегда Вика представляла у себя в мечтах, как действительно кто-то придёт и вступится за неё, навсегда оградив ее от этих унижений. Был бы у неё, например, старший брат авторитет… Или папа какой-нибудь деловой, а что уж совсем счастье – парень. Но никого у Вики не было, была только она, худенькая с горящими глазами, не переносившая унижений и обид. Получив такой отпор, делегация отвалила, со словами: "Ну, ты ещё у нас получишь, охеревшая чума".

На следующей перемене, Вике было сообщено, членом группировки очкариков, что деловые ее решили побить. Вике надо было срочно думать, как выходить из этой ситуации достойно. Драться она не могла, ни сил, ни практики не было. Нужна была поддержка, но где же её взять то сейчас? Девки как назло были одна здоровее другой. Самой бандершей среди них, явно была осветлённая блондинка с ярким красивым лицом – синие глаза, размалеванные чёрной подводкой и тушью, выразительные пухлые губы с ярко розовой помадой. Кукла просто, но нижняя часть тела её – это просто нечто – массивные толстые бёдра превращали её в дородную базарную торговку, удаляя впечатление от кукольного лица. И фамилия у неё была звучная Дряхлова. Олена Дряхлова, именно через О (она сама себя так называла). С ней за партой сидела такая же крупная, но уже и сверху и снизу жгучая брюнетка с буйными черными кудрями, и такими же крупными розовыми губами, но её лицо не было симпатичным, она больше походила на какое-то животное – нос картошкой, зубы с щербинкой, в ней было даже что-то африканское. Зато её отличала от других, явно фирменная хорошая одежда, не похожая на ширпотреб. Как выяснилось потом, она была дочкой какого- то кооперативщика и звали её Алина.

На другой парте, рядом с ними сидела худая желчная девка с короткими волосами и длинным носом, она и подходила первый раз вместе со своей соседкой – высокий крупной девицей со стабильно дебильным выражением лица, длинным кудрявым дебютом на волосах и с рыжим мелированием. Эта девка громко ржала и что- то постоянно рассказывала всей компании. Она то в основном и отпускала громкие замечания в аудиторию типа: “Заткнитесь овцы!” и тому подобно. Вика услышала, что её звали Гульнара.

И завершали эту компанию ещё два кадра. Осветлённая блондинка с хвостиком с до такой степени накрашенными ресницами, что казалось, что веки скоро не выдержат и оторвутся вместе с ними. На каждой реснице был намалёван чуть ли ни килограмм Ленинградской туши (это в которую плевать надо и растирать щеточкой, но в целом, вид создавался симпатичный и кукольный, она даже была чем-то похожа на Поночку из Утиных Историй. Персиковый крем балет, толстым слоем наложенный на юное личико, и сиреневые губы бантиком смотрелись весьма аппетитно. Звали девочку Наташа, как и её соседку, пухлую хохотушку с глазами как будто из зеленого стекла, красивой формы, но такими бездонными и пустыми, что создавалось впечатление чего-то не живого. У неё, в отличии от других были волосы своего цвета, короткая аккуратная стрижка и, что успела разглядеть Вика, красивые сапоги на шпильках на пухлых ногах, с трудом застегнутые. У девочки была кличка Пухлик.

Вот с такой компанией Вике предстояло сразиться. Она сразу поняла, что последние две девицы угрозы не представляют, а вот с другими повозиться придётся. Одной действовать было сложно – оставалось всего три урока, а значит всего три часа, до предстоящего избиения. Надо было искать соратников. Вика внимательно стала разглядывать оставшийся контингент. Ну с заучками все понятно, старушечьи лица, косы, хвостики, очки, угнетенное выражение лица, в ту же кассу толстая бесформенная девочка явно из деревни с круглым носом и круглыми глазами, как у испуганного животного. Худая измученная девочка, смотрящая в пол с бесцветным хвостиком и острым носом, ещё одна, беленькая, может по природе и симпатичная, но очень изуродовавшая себя пучком на голове и огромными очками. Их набралось таких, человек десять.

В общем, думала Вика – смотрим дальше. Из середнячков сразу бросалась в глаза нелепая крупная натуральная блондинка с огромными навыкате голубыми глазами, длинным носом и короткими белыми кудрями, как баран. Она громко разговаривала почти басом, ей и было адресовано замечание быдлятины Гульнары: “Заткнитесь, овцы!” Звали ее Надя. Она сидела рядом с очень-очень маленькой темноволосой девочкой со смазливым лицом, но очень похожей на карлика, они особенно комично смотрелись рядом. Ещё какая-то пучеглазая в жутком зеленом свитере, жгучая татарка с горбатым носом, и человек шесть с незаметной внешностью примерных домохозяек – Вике даже стало скучно их рассматривать

Вдруг, она заметила на последней парте через ряд (поэтому то не видела раньше, было не удобно), двух девушек, заинтересовавших её всерьёз. Одна была явно очень высокой и худой. Длинные рыжие волосы, собранные в хвост, и патологически бледное лицо, покрытое мелкой угревой сыпью. Если бы не она, девушка смотрелась бы гораздо миловиднее, но это портило все. Необычным был её взгляд, что и привлекло Вику – какой-то презрительно насмешливый и гордый. Вот с ней то и стоит пообщаться – думала Вика. Рядом с ней была пухленькая, вся какая-то чистенькая, розовая блондинка. У неё было добродушное лицо, в отличие от её подруги необычайно чистое и здорового цвета. Вся она была какая- то такая, как будто её только вынули из-под душа, где натирали щеткой. Белые волосы аккуратно были уложены в модное каре. Тоже не плохой вариант – подумала Вика, оставалось ещё два урока, Вика продолжала наблюдать.

На очередной перемене опять произошла сцена, на этот раз чистенькая блондинка встала и направилась к выходу, ей вслед послышались выкрики девахи с дебильным лицом: “Эй, Магадан! Принеси-ка мне из столовой пирожок”. Блондинка и не обернулась, и не отреагировала на выкрик. Вике это тоже понравилось, и, не дожидаясь её возвращения, Вика вышла в коридор, под молчаливые злобные взгляды якобы деловых

– Ну подожди ещё! – Читалось в их глазах. Блондинку она поймала у туалета, познакомилась с ней – ее звали Рая. Приехала она действительно из Магадана, где так и остались её родители, а здесь жила у родной тетки. Как и предполагала Вика, Рая оказалась общительной, веселой, но и не такой простой, как казалось на первый взгляд. Характер прослеживался. Вика попросила вызвать в коридор её подругу, которую, как выяснилось, звали Таня. Таня вышла, оказалось она слегка заикается, с ней общаться было потяжелее, но Вика приложила все свои дипломатические способности и наладила контакт.

Вика быстро объяснила политику партии, как важно искоренить всякие поползновения со стороны наглых девок, и свергнув их, установить свой авторитет. Роли были распределены, девочки на все согласились. Пока они все это обсуждали, уже прозвенел звонок и зашли они, когда урок вовсю шёл. Оставался еще один урок. Вика не воспринимала никакой материал, её мысли были далеки.

Ну вот и все, урок закончен, Вика, перемигнувшись с новоиспеченными подругами стала выходить из класса, где уже поджидала агрессивная кучка. Дряхлова мотнула головой, показывая, что разговор продолжится после выхода. Вика с напускным спокойствием направилась к выходу. Вся стая прошествовала за ней, следом двинулись Рая и Таня. Вышли за гаражи около училища. Здесь не было никого, двор училища и спортивная площадка остались за гаражами. У Вики неприятно затряслись колени и защемило в груди.

–Крепись, Вика, крепись! – бодрила она себя. Компания встала в полукруг, и, удивлённо воззрилась на появившихся из-за гаражей Таню и Раю.

– Ой, Магадан! – завизжала дебильная Гульнара, – Че тебе то здесь надо?

Никто не успел понять, что произошло, только пухлая Раечка молниеносно подскочила к дебильному лицу и смачно со всего размаха влепила ей кулаком в скулу, да так, что часы с твёрдым круглым браслетом, слетели с руки Раи, и улетели, куда-то в сторону. Все опешили, и вдруг Таня, подскочила к стоящей рядом черноволосой дородной Алине, и своей длинной ногой, как-то неловко подпрыгнув, влепила ей смачный пендель, а потом дернула за удлинённую кожаную куртку так, что посыпались пуговицы. Алина громко завизжала, но отпор не дала, стала собирать с земли оторванные пуговицы. Гульнара продолжала скулить и тереть ушибленную щеку, щека уже стала надуваться. Также, попятились назад, обе Наташи.