Наука, любовь и наши Отечества

«А это что за имбаланс такой?» – взревел с новой силой он, читая о влиянии разного соотношения незаменимых аминокислот в диете на животный организм.– «Это когда избыток одной или двух аминокислот по отношению… – начинаю объяснение. – Это работы Харпера». – «Харпер – американец, а мы – русские. И у нас есть слово для этого: дисбаланс. И поверьте мне, у нас, в русском языке, достаточно слов, чтобы все вещи и явления называть по-русски», – и он тут же с радостью перечеркнул все мои «имбалансы», очищая заодно фразы от «мусорных» слов. Между тем из столовой (за ней должно быть кухня) потянуло чем-то вкусным. Собака скульнула сквозь сладкий зевок, приподняв морду от моих колен, и понимающе глянула мне в глаза. «Обед чует!» – заулыбался враз повеселевший Букин.

Сидели за большим семейно-гостевым столом. Ели вкуснейший суп с фрикадельками и кулебякой, а затем паровые котлетки с пюре картофельным. Букин, благодушный, улыбчивый, не поверить, что минуту назад зверем орал, смотря мою диссертацию, сейчас рассказывал о своих похождениях на американском корабле, где он, будучи на службе, исполняя долг перед Родиной, работал простым матросом. На корабле было оборудование по переработке рыбьего жира в чистый концентрат витамина А. Задание было простым – разгадать принцип технологии. Промышленники свой патент охраняли. На корабль подозрительных не допускали. Пьяненький забулдыга-морячишко, хватавшийся в порту за любую работу, был вне всяких подозрений. На корабле том ишачил сначала младшим матросом, потом за умелость рук и веселость нрава был повышен до старшего…

Василий Николаевич Букин,

выдающийся советский учёный-витаминолог, 1940 г.

Потом вот эта квартира… Спасенный из заключения Вальдман, сейчас академик Латвийской АН. Сколько их, «врагов народа», вытащенных им с помощью «руки» (Микояна) из лагерей, ночевало в этой квартире. Андрея Робертовича Вальдмана не побоялся к себе в аспирантуру принять…

Ксении Леонидовне очень понравилось, что я не отказалась от добавочки пюре и котлеток. Уж очень не хотелось, чтобы такой приятный обед кончался. Она, между прочим, тихонечко мне сказала, чтобы на ор Букина не реагировала, он так на всех орет, кого любит. Бывает и похуже, если возражать начнут.

После обеда Василь Николаевич почти уж и не орал, а, закончив читать, стал хвалить и работу, и как написано.

Перед уходом еще и чаем напоили. Как раз пришел сын, Юра Букин, чуть моложе меня. Только защитился, женат. Тоже биохимик. Высокий, с благородно-красивым лицом, похожим на мать: «Отец, дай деньжонок!» Василь Николаевич поерзал, пожался. «Взрослый, и всё просит», – пробурчал тихонько. Ксения Леонидовна вышла на кухню.

«И чего жмешься, ведь не в первый раз тебе давать… Говорю, нужны», – доказывал Юра. Конечно же, получил. Меня это поразило: как здорово, что у человека есть родители, которые вот так запросто выручат, подкинут деньжат.

Уже в прихожей Букин, пожимая руку мне, сказал: «Диссертацию печатайте на чистовик, а Томмэ своему передайте, что мне понравилась, и я буду оппонентом».

С утра понеслась в отдел. Поднялась на четвертый этаж довольно быстро. Сразу же отдала секретарше печатать исчерканную диссертацию начисто. Шефу сказала, как передал Букин, что всё отлично и будет оппонентом. Томмэ, радостный, чуть не подпрыгнул: «Представляете, сам Букин, это ж величина! С ним члены правительства консультируются. И готов приехать сюда?! Оппонировать аспирантке моей?! Ему же всё время некогда! На нём фактически вся наша витаминная промышленность держится. Его знает мир!» Словом, Томмэ восхищен был так, что с минуту носился колобком по своему кабинету. А потом вызвал через секретаршу Махаева (зама своего) и почему-то Крохину Веру Александровну.

«Объявляю официально: на вакантное место младшего сотрудника я беру Филипович», – произнес торжественно. Махаев, остановившийся у дверей, пожал плечами, мол, он-то здесь причём. Крохина, пожевав губами, что-то мукнула. Томмэ тут же поблагодарил ее за поддержку, а когда вышли, сказал, что они своего какого-то парня пропихивали на это место: «Не могу понять, чем вы досадили Махаеву? Он говорил, что вы ужасная. А весь ужас оказался в том, что как-то кинули пальто на химический стол. А надо же на вешалку! И больше никаких доводов!»

Я пообещала шефу никогда в жизни ничего не швырять на рабочий химический стол. «Я так и сказал ему: пальто Филипович будет висеть, где и ваше, на вешалке в нашем отделе».

Уже не свободный аспирант, а зависимый младший научный сотрудник

И вот я уже не аспирант (до конца срока оставалось еще два месяца), а младший научный сотрудник отдела кормления. Больше всех доволен Рядчиков. Через неделю он хочет начать большой опыт на белых крысах по «имбалансу» (Виктор не захотел переделывать это слово на русский лад). Фактически опыт он поручил вести мне, т. к. меня Томмэ дает ему. Сам шеф меня поздравил с началом работы и посоветовал скорее писать реферат. Хорошо надо написать. Потом доклад… Начать это немедленно и сделать поскорее, а то задергают.

И верно, Виктор в восторге, что я у него: со мною он горы своротит! Большой опыт на крысах запланировал. А пока он убеждает жаднющего ВИЖевского бухгалтера и готовит нужные гарантийные письма, я пишу автореферат. Шеф подгоняет: «Не расхолаживайся!» А Виктор – своё: надо готовить опыт на крысах с имбалансом и аж на шестнадцати группах. Моя забота поскорее крысят достать и привезти. Рядчиков посылает в питомник на Столбовую. Однако там крыс, тех, что нужны нам, не выращивают, зато заведующая виварием оказалась знакомой из Тимирязевки, на курс старше меня. Угощала своей картошкой и чудесными огурчиками малосольными. Рассказывала про достопримечательности Столбовой: психушку, что находится неподалеку от их вивария, знают и за границей. «Чужие голоса» передают, что свозят сюда неугодных интеллигентов, мол, крыша у них поехала. А сейчас «отдыхает» здесь сын Есенина, математик…

Сын Есенина? В психушке?!

Так ужасно, что даже не верится.

А за крысами надо ехать в Химки. Однако вечером почувствовала боль в горле и температуру намерила.

«Раз больная – к врачу иди. Ты уже не аспирантка», – сказал Рядчиков. Расстроен тем, что срывается опыт. Он собирался до конца года и закончить его. А я получила бюллетень и, стало быть, возможность спокойно закончить автореферат.

Через неделю все же еду в Химки отбирать крыс для опыта. На душе радостно, потому что реферат свой, законченный, вчера отдала Томмэ.

И снова приятный сюрприз: крысята (их нам с Рядчиковым надо штук триста) будут готовы к отъему только через неделю-две. Значит, пока могу шуровать свои аспирантские дела.

С рефератом, уже готовым, столько еще мотаний и самое главное – цензура. Там держат неделю-две. Иногда сразу же делают. Вот бы!

В отделе только появляюсь. А за моим столиком сидит югослав Милош Косанович. Он в городе Нови-Сад в институте животноводства руководит лабораторией, а здесь по обмену опытом в командировке. Дядька уже пожилой, лет за сорок, высокий, стройный, с добрым и умным взглядом карих глаз под густыми бровями. Как только я захожу в свой кабинет, где за новыми двухтумбовыми столами восседают Девяткин и Венедиктов и где также и мой столик поставлен, он, серб Косанович, вскакивает, уступая мне мое место. А я всё стараюсь его уверить, что вообще не сижу, а только забегаю на минутку, чтобы взять кое-что из бумаг. На самом деле полно еще у меня работы за столом: доклад, таблицы… Однако оставить без рабочего стола гостя серба не в моих правилах. Поэтому перебиваюсь, переходя с одного места на другое, и чаще всего располагаюсь со своими бумагами у витаминщиков. Там почти всегда свободны два стола, и сотрудник лаборатории Надя Крускина меня пускает.

Наши с Рядчиковым опыты на растущих крысах

Нужных для опыта крысят я отобрала в Химкинском питомнике, и на следующее утро мы с Виктором уже едем в виварий Мясомолочного института в Москве начинать его опыт по «имбалансу».

В виварии уже подготовлено все для начала опыта. На шестнадцати группах пойдет. Ждем машину с крысятами. А пока Виктор анекдоты рассказывает: «К врачу пришла старуха лет пятидесяти. Жалуется: ой, там болит, тут болит. – Раздевайтесь, – говорит врач, – и ложитесь, – показывает за ширму, где кушетка стоит. Старушенция разделась и голёшенька томным голосом доктора подзывает: ну иди же, ба-аловень!» Виктор мастер анекдоты рассказывать. Хохочем оба…

Крысят привезли намного больше, чем заказывали, и нам предлагают отсчитать, сколько мы возьмем.

«Берем всех! Пусть лучше лишние останутся», – решает Рядчиков.

После того как сформировали группы, получилось много – более ста – лишних крысят. Я тихо радуюсь: этого количества мне бы хватило для опыта! «Надо их эфиром усыпить», – говорит Рядчиков. «Жалко», – говорю я. «Жалко, – соглашается он. – Тут бы еще и для Ивы хватило на опыт». «Ага», – говорю я. Однако знаю, что у Ивы прежде еще должен пройти опыт in vitro, то есть в пробирках, и мысленно уже рисую схему опыта. Своего! Два уровня белка, три уровня метионина. С витамином В

и без. Всего двенадцать групп. Двенадцать клеток. По восемь животных…

Виктор сперва был резко против, боялся, что это на меня слишком большая нагрузка, а он должен с аминокислотным анализатором работать в Дубровицах. Однако потом согласился: тоже и ему интересно, как повлияет витамин В

на фоне диет с разным уровнем белка и метионина.

Виктор Рядчиков, очень талантливый молодой учёный, 1967 г.

Опыты на крысах, Рядчикова и мой, вели мы на полусинтетических рационах, где источником протеина был чистый желатин и смесь синтетических аминокислот, которая для разных групп была разной.

Когда не хватало какой-то одной незаменимой аминокислоты, рост крысят резко замедлялся. Особенно заметно это было на фоне рационов с низким содержанием протеина. Интересно, что на рационах с высоким уровнем белка этот дефицит переносится животными гораздо легче. Хуже всех были крысята, получавшие рацион без белка вовсе. В первые дни они еще ели (смесь-то вкусная, и маслицем, и сахарком сдобрена). Уже в конце второго дня на корм не кидались, а всё вынюхивали, чистили лапки свои. А уже с третьего дня сидели перед полными кормушками сгорбившись, похожие на малюсеньких ёжиков… К пище не притрагивались. А потом стали один за другим помирать. И все бы погибли, если бы не дала я им нормального корма. Рядчиков не ругал. Ему тоже было крысят жалко. Всех записали погибшими. А спасенные, мы их взвешивали чуть ли не каждый день, давали самые высокие привесы. Один крысеночек (из безбелковых) необыкновенно любознательным показался мне: наблюдал, что делаю. Глазки, словно бусинки, мне прямо в глаза. Неужели что-то понимает?! Когда убираю их клетку, он вспрыгивает мне на руку, подбирается к плечу и тычется своим влажным носиком. Совсем ручной.

Закончили опыт. Рядчиков успел и отчитаться в самом конце года. Крохина была оппонентом. Плохого ничего не сказала. Хорошего тоже нет: затрачено столько денег и времени, а что прибавилось животноводческой науке? Практике? Махаев яда своего не жалел. А Девяткин ухмылялся и всех развлекал, задавая «серьезные» вопросы типа: «Скажите, пожалуйста, а какой был в опытной группе убойный выход?» (Термин сугубо животноводческий, показывает количество полученной продовольственной продукции). Ясно, что даже Томмэ хохочет. Он вообще любит посмеяться. И я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Только Виктор, обескураженный, нервничал…

Дома Лена встречает приготовленными котлетами с картошкой. На ее плече крыска, тот самый ручной умный крысенок. Даже ночью с ним не расстается. Спит у Лены под одеялом.

Свой опыт я поеду заканчивать сразу после Нового года, потому что «Букинисты» хотят получить материал, т. е. свежую, с активными еще ферментами печенку и не желают возиться с нею перед самым Новым годом: анализ вместе с подготовкой к нему двое суток длится.

Новый 1965 год встретили у Рядчиковых. Было весело. Пили шампанское, а потом водку и портвейн. Салат с любительской колбасой под майонезом, картошка с мясом, солянка, чай с конфетами… Словом, полное изобилие. Танцевали под радиолу. Пластинок наприносили с хорошими вальсами, фокстротами, польками. Были все свои, тимирязевцы: Фомичевы, Легошины, Пасечники. И еще Холмановы. Жена у Саши стройненькая, с хорошим, но слегка опечаленным лицом. Все остальные веселились, как в студенчестве, особенно когда Виктор потушил свет и только свечки на елке удивительно «поджигали» танцующих…

Букин даёт задание повторить мой опыт в точности

Закончила свой опыт на крысах. Результаты потрясающие. Когда белка в рационе содержалось двадцать процентов, т. е. норма, дефицит метионина (30% от нормы), как и его избыток не сказывался на росте крыс и практически не влиял на их здоровье, если крысам давали витамин В

. Шерстка оставалась блестящей, крыски почти не теряли аппетит. Словом, витамин В

«работал» отлично. Не то было при пониженном (в два раза по сравнению с нормой) уровне белка. Дефицит метионина или его избыток в низкобелковой диете приводили к резкому снижению роста и к нарушению здоровья крысят: шерстка была взъерошенной и без блеска, будто в серой пылюке вывозились. Самым удивительным было то, что витамин В

на фоне такой низкобелковой диеты не работал совершенно. Более того, при недостатке или избытке метионина в низкобелковой диете добавленный витамин В

еще усугублял и без того жалкое состояние подопытных. Вскрытие показало, что у всех у них были увеличены (раза в два) селезенки. Весь материал, т. е. печенки, селезенки, кровь отвезла «Букинистам». Лидия Яковлевна с Евдокией Петровной тут же приготовили из печенок гомогенаты и начали анализ: определяли способность печени метилировать, т. е. синтезировать метильные группы, которые кроме синтеза незаменимой аминокислоты метионина требуются организму для нейтрализации многочисленных токсинов (внешних и внутренних), атакующих печень. Букин был от результатов опыта чуточку обескуражен: как же такое могло статься – его детище, витамин В

, оказывается, может и не работать (когда мало белка). «Немедленно проверить! Поставить такой же опыт!» – шумел на своих «животноводов», т. е. заведующую виварием и двух ее лаборантов. «Но у нас таких кормов нету. Ведь у Эльвиры полусинтетическая диета». – «Вот и сделайте, как у Эли. Только сами, без неё. Слышите? Сами!»

«Ага, это и меня проверяют!» – подумалось. Однако была рада. Результат обязательно повторится, если всё как надо сделают. Поэтому спокойна совершенно.

А Василь Николаевич наконец произнёс: «Если всё действительно так – это сенсация. Значит, механизм действия витамина В

в чем-то другом, во всяком случае, не только в синтезе метионина». И уже с обычной радостной деловитостью стал выкладывать передо мной бутерброды с окороком. Пили чай. Букин вдруг спросил: «Как там у вас в Чехословакии?» А я не знаю как, потому что совсем некогда читать газеты. Хотя с этого года мы выписываем «Руде право».