Сводные, (не) любимые

Второй повернулся и подмигнул мне, а я так и сидела, пытаясь переварить эту новость не в силах хоть что-то сказать.

У меня просто в голове не укладывалась, что мама, после всех наших разговорах о том, что люди вообще недостойны даже нашего мизинца, она выходит замуж за человека?

Если бы я тогда узнала за кого она на самом деле замуж вышла, то уже сейчас выпрыгнула бы из машины на полном ходу.

Но так как я этого не знала, поэтому просто решила, что скорее всего это какой-то её очередной план, и когда я приеду она всё мне объяснит.

Эти мысли меня более-менее успокоили, и я даже выдохнула от облегчения.

Потому что то, о чем мне говорят эти двое – чушь собачья.

– В принципе я отца понимаю, если твоя мать такая же горячая штучка, как и ты, то я бы тоже повелся, – протянул тот, что назвался Тимофеем.

А второй, небрежно добавил:

– Очередная охотница за наследством.

Я аж задохнулась от злости.

– Чего? – выпалила, не сдержавшись. – Совсем офигел? Да если это правда, ваш отец должен ноги моей маме целовать, что она снизошла до того, чтобы позволить ему называть себя своей женой! И да, денег у нас полно! Нам ваши жалкие копейки вообще не нужны!

Конечно, не здесь ни в этом мире, а в нашем… но все же они точно есть! Я знаю, мама рассказывала! И само-собой эту информацию я не собираюсь им говорить.

– «Снизошла», «ноги целовать», – протянул насмешливо Никита. – Ты кто, филолог что ли? Откуда слов таких умных нахваталась?

– Книги читаю! – огрызнулась я, – и тебе советую!

– Книжный червь? – выгнул свою бровь Тимофей, – ни за что бы не подумал. Выглядишь, как шалава подзаборная…

– Сам ты червяк! И шалава подзаборная! – процедила я сквозь зубы, и как можно пренебрежительней фыркнула, показывая своё отношение к обоим качкам.

Небось из зала вообще не вылезают. Все мозги мышцами заплыли.

– Эй сестренка, полегче, – ответил мне мужчина, заставив поежиться от своего грубого тона. – Я ведь могу и наказать за плохое поведение.

– Тебе меня можно обзывать, а я должна в ответ молчать? – криво усмехнулась я, уже прекрасно понимая к чему ведут эти двое.

Знала я таких и видела.

Думаю, что хозяева жизни и имеют права гадости говорить все с подряд.

– Женщина имеет права открывать свой рот, только в постели, а её словарный запас должен быть примерно таким: «О, да, дорогой! Трахни меня еще и еще…», – подражая актрисам из порнофильмов, почти пропел высоким голосом Никита.

– Фу! Какой ты гадкий, – скривилась я, и отвернулась, не желая больше общаться с этими извращенцами.

– Ой-ой, какие мы нежные, – фыркнул он в ответ, и добавил уже явно не мне, а брату: – Папаша наш обожает всяких дур находить падких на его бабки. Лапшу им на уши вешает, но, забывает указать один нюанс, – он сверкнул на меня своими красивыми глазами, и опять отвернувшись, чтобы следить за дорогой, сказал: – все его бабки достанутся нам. Его сыновьям. Мы его единственные наследники. И да, больше у него детей нет и не будет.

***

Я же в этот момент могла лишь молиться Амельсете, богине, что помогла маме открыть врата в другой мир и сохранить нам жизни в новом для нас месте, что всё это ошибка, и какой-то хитрый план, чтобы в очередной раз нас спасти. И этих двоих мне надо просто потерпеть немного так же, как я умудрилась целых десять лет терпеть жизнь в интернате.

Жаль в этом мире сила Амельсеты была ограничена, и мама уже не могла также спокойно открывать порталы на Земле. Но мы верили, что богиня продолжает за нами наблюдать и скрывать от преследователей, ведя нас особым путем, только ей одной ведомым.

Да, он не прост и тернист, но только так мы сможем с мамой выжить и однажды вернемся обратно в наш Великий Лес.

Эти мысли, немного примерили с действительностью и успокоили меня.

Качки всего лишь попутчики, как водитель автобуса, доставят меня до места, и я их больше никогда не увижу.

У меня настолько настроение повысилось, что я непроизвольно заулыбалась. Естественно Тимофей, которому видимо совершенно нечем было заняться, постоянно оглядывался на меня, и заметил мою радостную улыбку.

– Эй, ты чему там улыбаешься Таиси? Что-то интересное увидела? – спросил он, зачем-то назвав сокращенную версию моего имени. Так меня имела права назвать, только мама.

С моего лица тут же сошла улыбка, и я, стараясь, как можно больше напустить холодных ноток в свой голос, с достоинством ответила:

– Моё имя Таисия!

– Хмм, – на лице Тимофея появилась коварная усмешка. – А мне кажется, что тебе больше подойдет Тая. По-моему, отличное имя, да?

Я заскрежетала зубами. Так сокращать имя может, только истинный! Мне мама рассказывала!

– Та-и-си-я! – процедила я по слогам, и добавила: – Ты что, совсем глухой?

Вместо того, чтобы исправиться, этот невыносимый качок, посмотрел на своего брата и спросил у него с умным видом:

– А ты что думаешь, братан? Та-я…. ммм, конфетка, сладкая, – он умудрился пропеть эти три буквы таким хриплым и мягким голосом, что у меня внизу живота опять потеплело, и я непроизвольно покрепче сдвинула колени.

Никита повернул голову, посмотрел на злющую и одновременно озадаченную меня, иронично усмехнулся, и ответил:

– Думаю, что ей больше подойдет «колючка». Смотри, как иголки распушила, того и гляди сейчас все в нас выпустит.

– Это всё от недотраха, – ответил Тимофей, и продолжил со знанием дела: – Помнишь ту заучку из университета?

– Та очкастая и вечно зализанная мегера, старостой нашей была? – уточнил у него брат.

– Она самая, – кивнул мужчина. – Злющая, как не зная кто. Но стоило мне её в библиотеке в темном закутке к стеночке прижать, да трахнуть, как следует, так сразу же потом ласковая, как кошечка стала.

– Серьезно? Ты её трахнул? Да ладно! Ну ты даешь… То-то я смотрю она тебе потом без разговоров списывать давала. Ну ты и лис!

Эти пошлые мерзкие разговоры показались им обоим невероятно смешными и веселыми, и они оба заржали, как ненормальные.

Мне очень сильно хотелось высказать им, что они ведут себя, как похотливые подростки, но тут я резко себя остановила, задумавшись.

А какого черта я так реагирую вообще? Что со мной происходит?

Я даже в интернате и то раз в сто спокойнее была, и на детские подколки вообще никогда внимания не обращала, разве что первый год, когда притиралась. Но потом-то уже прекрасно понимала, что дети есть дети, и их ничто не исправит. Они всё равно будут меня подкалывать, чтобы вывести на эмоции. А еще лучше на драку.

А сейчас, что происходит?