Я тебя не променяю

– Костя!

Он остановился, запрокинул голову, проорал в темнеющее небо:

– Я люблю мою Сашку!

А потом застыл неподвижно, словно дожидаясь ответа. Не от Саши, сверху. И, возможно дождался: увидел, услышал, почувствовал, понял. Развернулся к ней лицом и опять стоял, смотрел на неё и улыбался – рот до ушей. А улыбка была такая довольная и дурацкая-дурацкая. Хотя и у неё наверняка сейчас точно такая же.

– Костя, ты-ы-ы, – она замотала головой, наблюдая за его возвращением на берег, – чок-ну-тый.

Он хмыкнул, произнёс подходя:

– А ты только что это поняла? – Притянул Сашу к себе, наклонил голову, упёрся лбом в её лоб. – Но вообще, согласен, – заявил он на полном серьёзе. – Возможно, раньше было не столь заметно. А сейчас гораздо очевидней. И это всё из-за тебя. Ты же, надеюсь, слышала? Ну а если не совсем поняла, я объясню. – Костя сильнее сжал её плечи. – Моя Сашка – это ты. И я тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю, – отозвалась Саша и опять думала, что сейчас-то он непременно её поцелует, и уже не ждала, потянулась сама, но Костя дёрнулся, отодвигаясь, переступил на месте, тряхнул ногой.

– Блин! Мокро-то как.

Оба посмотрели вниз, на его потемневшие от впитавшейся воды брючины, на кроссовки, облепленные песком.

– Так зачем ты в реку полез? – спросила Саша, а Костя невозмутимо дёрнул плечом, ответил:

– Над водой звук разносится лучше. Слышнее.

– Кому слышнее?

– Всем. Пусть знают.

Саша вздохнула, улыбнулась, произнесла одновременно иронично и восторженно:

– Ты не просто чокнутый, ты супер-чокнутый.

Костя и тут не смутился, заявил уверенно:

– Но тебе же нравится. – И опять переступил на месте, отчего в кроссовках громко хлюпнуло. – Но реально мокро.

– И холодно наверняка, – сочувственно добавила Саша, опять прижимаясь к его боку. – Костя, ну ты вообще.

– Зато ты навсегда запомнишь, – довольно заключил он, обхватил рукой.

– Я бы и так запомнила, – заверила Саша, сообщила по секрету: – Не настолько часто мне в любви признаются.

А Костя только хмыкнул.

– Так – фигня. Каждый может.

– А тебе обязательно надо по-особенному?

Он подтвердил, ещё более довольный:

– Угу.

8

– Ну и как ты теперь до общаги поедешь? – Саша посмотрела, не на реку, в противоположную сторону, откуда доносился привычный шум улиц, где в быстро сгущавшихся сумерках ярко мерцали электрические огни. – Представь, что люди подумают.

– Да плевать. Пусть думают, что хотят, – легко отмахнулся Костя, а потом добавил, тихонько и почему-то осторожно: – А если ты поедешь со мной, так совсем без проблем.

– С тобой? Зачем? – озадачилась Саша. – И далеко ведь. Так и будешь хлюпать всю дорогу, как лягушонок? За тобой вон мокрые следы остаются. Лучше, знаешь, – предложила: – пойдём к нам. Тут же рядом. Просушим тебя как-нибудь.

– Ну-у, к вам так к вам, – согласился Костя, правда, Саше показалось, без особой охоты. Или реально показалось? Он же первый потянул её за собой вверх по пологому травяному склону.

Квартира встретила полной тишиной. Зашли в прихожую, Саша захлопнула дверь, и, пока она не щёлкнула выключателем, они на несколько мгновений оказались в темноте.

– А Варя где? – заметив, что во всей остальной квартире тоже не горит свет, спросил Костя.

– Её не будет до утра, – пояснила Саша. – Ей знакомая подработку предложила на один раз. В каком-то торговом центре в сетевом магазине одежды надо инвентаризацию товаров провести. Или учёт.

– А почему ночью-то? – удивился Костя, и Саша опять пояснила:

– Чтобы днём не закрывать. Там, оказывается всегда так.

– А. Я не знал.

– Да я тоже не знала, – кивнула Саша. – Пока Варя не рассказала. – Указала рукой на нужную дверь. – Вот, в ванную проходи. Там батарея на стене горячая, можно сушить.

А сама направилась в комнату, верхний свет включать не стала, только бра на стене, чтобы не так бросался в глаза творческий беспорядок. Ещё и подсветка в аквариуме таинственно сияла. Достаточно.

Костя явился через пару минут, прошлёпал босыми ногами, увидел аквариум и, конечно, сразу направился к нему, подошёл, наклонился, рассматривая рыбок в глубине.

– Ничего себе, какие. – Он осторожно постучал по стеклу. – А у нас никаких животных дома не было. Неудобно. Переезжали часто.

Саша пристроилась рядом.

– Это же тоже не мои. Хозяйкины.

Яркие жёлтые цихлазомы с чёрными прерывистыми полосками вдоль боков, мерно шевеля крупными полупрозрачными плавниками, сонно висели в воде, лишь иногда лениво переплывали с места на место.

– А так дома у меня кошка есть.

Она повернулась к Косте, взгляд упал на мокрые брючины.

– Ты штаны-то почему не снял? Их же тоже сушить надо.

Костя ответил не сразу, сначала выпрямился, отступил назад, подальше от аквариума, ухватил Сашу за локоть, притянул спиной к себе, обнял, проговорил негромко, почти в самое ухо:

– Хочешь, чтобы я разделся? – помедлил немного и всё-таки добавил, шёпотом: – А ты? Ты разденешься?

Сашу обожгло изнутри, но не слишком сильно – лёгкая будоражащая волна тепла пробежала по телу. И вовсе не от внезапности, не от стыдливости, не от возмущения. От волнения, от ясного понимания и принятия.