Закончен школьный роман

Ника испуганно вздрогнула, моментально побледнела. Ей нестерпимо захотелось крикнуть беззаботно направившейся в прихожую Ладе: «Не надо! Не открывай!» Она решительно бросилась вслед за сестрой в страстном порыве уберечь ее от беды, защитить.

Лада негромко разговаривала с соседкой.

Ника резко остановилась, чуть не налетев на нее, прислонилась затылком к стене, сглотнула подступивший к горлу комок.

– Нет! Я не могу!

Она сдернула с вешалки куртку и, вылетев из квартиры, побежала вниз по лестнице, не обращая внимания на встревоженный короткий окрик:

– Ника!

– Вы что, поссорились? – спросила у Лады соседка.

– Нет. Вовсе нет.

10

На улице ничуть не лучше, чем дома; холодный, злой ветер выжимает из глаз слезы. Ника прибавляла шаг при виде прохожих, боялась, что кто-нибудь окликнет ее.

Метания среди серых, равнодушных домов окончательно измотали ее, и она побежала к реке, под сень старого могучего дерева.

Спустившись на песок, она ощутила на своем лице неласковое, студеное дыхание замерзающей воды и рассмеялась. Дура!

Куда только подевалось волшебство и очарование недавней сказки? Неужели она думала, вот придет сюда, и на нее теплыми волнами окутают успокоение и мир, снова запылают звезды, ласково зашелестят ветви? Дура!

Она отступила назад, все еще жестко усмехаясь.

– Ника!

Секунду назад она ненавидела свое имя, безжалостно измусоленное и изгаженное мерзкими, отвратительными губами, но сейчас…

– Степа! Степка! Где же ты был? Где ты был?

Ника ткнулась лицом в мягкую и так удивительно теплую холодным осенним вечером куртку и долго что-то говорила, бессвязно, восклицательно и вопросительно.

– Степа! Как ты мог оставить меня? Где ты был все это время?

А когда она наконец замолчала, он тихо, но твердо спросил:

– Что с тобой случилось, Ника?

Ника подняла голову, в очередной раз заглянула в невероятные, близкие глаза и не выдержала.

Слезы хлынули рекой, а вместе с ними – сбивчивые, нервные слова, больно ранящие и приносящие облегчение одновременно.

Когда она немного пришла в себя и уже могла что-то различать за пеленой отступающих слез, Ника снова увидела его глаза, потемневшие, будто наполненные сумраком надвигающегося вечера. Выплеснувшиеся со словами и слезами чувства оставили в душе пока еще ничем не заполненную пустоту, с тревогой ощущаемую Никой. Она испуганно пыталась уловить настроение устремившихся на освобожденное место потоков эмоций и мыслей и еще теснее прижалась к Степе, надеясь вобрать в себя спокойную уверенность, обычно обретаемую ею рядом с ним. Она чувствовала силу обнимавших ее рук и совсем не замечала их тяжести.

О, если бы всю жизнь можно было провести в этом надежном живом круге, отгородившем от темноты и холода осеннего мира!

Ника с трудом держалась на ногах, словно выплакала не только свою боль, но и силы.

Теплое дыхание коснулось виска.

– Пойдем! Я отведу тебя.

– Нет! Только не домой! Не надо домой! – испуганно взмолилась Ника; она бы протестующе отшатнулась, если бы могла стоять без посторонней поддержки.

– Я отведу тебя к себе.

11

– Лада! Господи! Уже полдесятого! Где она может быть? – мама не знала, что делать, куда бежать, и поэтому одновременно рвалась во все стороны, стараясь оказаться сразу и у окна, и у телефона, и у входной двери, а в особенности там, где находилась сейчас ее бедная девочка Ника. – Как же ты ее отпустила? В такой момент!

– Мам! Ну что ты! – Лада понимала, ее вовсе не обвиняют. – Не бегает же она до сих пор по улицам. Наверняка, у какой-нибудь подруги.

– У подруги? Как у подруги? – изумленно всплеснула руками мама. – Разве у подруги лучше и надежнее, чем дома?

– Для нее сейчас, наверное, да.

– Тогда давай позвоним ее подругам. Сходим к ним. Нельзя же так сидеть!

Лада с трудом сдерживала желание вскочить с дивана, на котором сидела, и так же, как мама, бестолково заметаться по квартире.

– Но я не знаю ее подруг. Мы же здесь совсем недавно! Только Марину. Но ей мы уже звонили.

– Господи! И отец, как назло, сегодня придет поздно.

– А зачем нам отец? Словно он знает больше нас. Или ты хочешь отправить его в поисковую экспедицию?

Мама изумленно посмотрела на старшую дочь, небрежно обнимавшую диванную подушку.

– И как ты можешь оставаться такой спокойной?

– Конечно, станет лучше, если мы обе будем причитать и бегать из угла в угол.

Мама ошарашено замерла.

– Думаешь, я не волнуюсь? Думаешь, мне легко сидеть на месте? – Лада приподнялась и в следующее мгновенье стремительно распрямилась, рванувшись навстречу громкому телефонному звонку, резко всколыхнувшему наполненный волнением и смятением воздух.

Мама успела раньше, схватила трубку и, еще не поднеся ее к уху, воскликнула:

– Ника! Да! Слушаю! Ника! – и услышала ровный, твердый голос.

– Это Степа.

– Степа? – что-то знакомое. – Ах, да!

Лада, услышав мамин удивленный возглас, неизвестно почему, немного успокоилась, вновь опустилась на диван.