Возвращение. Сборник рассказов

Возвращение. Сборник рассказов
Эльза Хибалова

Когда картина стоит сотни миллионов и не совсем очевидна ее ценность, возникает резонный вопрос: что хотел сказать художник? Какой смысл он заложил в свое творение? Миллионеры – люди практичные и, приобретая такую картину, знают, за что отдают 250 миллионов долларов. Чтобы создать подобное, художник должен полностью отрешиться от себя, от мира, войти в запредельное пространство и выкрасть оттуда все краски и линии для своего полотна. Вечного полотна, потому как он запечатлевает Вечность. Ну и здоровенный кусок собственной души в придачу. Миллионер приобретает его душу. Вечную душу! За сущие пустяки!

Возвращение

Я слишком долго готовился к этой поездке, чтобы теперь начать сожалеть. Позади было много лет запросов, переписок, консультаций, тестов, экзаменов, отказов, дополнительных тестов, бюрократических проволочек, медкомиссий и ожиданий. И когда я, наконец, получил утвердительное письмо на свой запрос, я был весь выпотрошен и выжат. У меня даже не оставалось никаких эмоций. И это было слишком неожиданно. Если вначале я и добивался этой вакансии по определенным причинам, то впоследствии причина была как-то затушевана и забыта, и я продолжал добиваться своего чисто по инерции. Так что, когда пришло приглашение, я совсем не был к этому готов.

Мне пришлось спешно одалживаться у моих немногочисленных приятелей, закупать все необходимое для сурового климата севера. Книжек я прочел предостаточно про выживание в условиях низких температур. Конечно, организация оплачивала часть моего пути, мое проживание, экипировку и снаряжение. Но я-то ведь не собирался долго засиживаться на станции. Мне пришлось прилично потратиться на дополнительную термоодежду. Что-то я купил в интернете, что-то сделали по моему заказу. Взял несколько девайсов на солнечных батареях, спутниковый передатчик, космическое питание в тюбиках, сухпайки.

И вот теперь я стоял посреди безжизненной, бескрайней снежной пустыни как дурак, жертва Марвел, из-за своих фантазий потерявший связь с реальностью. Все свои ресурсы я израсходовал, чтобы добраться до этой географической точки, которая много лет настойчиво манила меня. Что я ожидал здесь увидеть? Вход в другие миры? Эльдорадо? Сильно беспокоивший и возбуждавший нездоровые мысли подозрительный бугорок на карте оказался лишь небольшой ледяной пещерой, которая как раз подходила под мой персональный склеп. А-ха-ха-ха! Так вот в чем была моя миссия! Много лет провести в подготовке к своей собственной одинокой смерти в пещере Антарктиды и превратиться в закоченевший до глобального потепления труп.

С чего вообще все это началось, чтобы такой, как я, простой парень, механик на СТО, вдруг смертельно заинтересовался темой Антарктиды? Начитался ли я комиксов Марвел или насмотрелся голливудских блокбастеров, но при первом же упоминании в каких-то новостях о какой-то станции в вечной мерзлоте Антарктиды мне и втемяшилась в голову идея о некоем секрете Антарктиды. Что за секрет и почему для меня так жизненно важно попасть в это суровое гиблое место, я и себе до сих пор не могу объяснить. Втемяшилось, и все! Словно какая-то неодолимая сила внутри привлекала мое внимание к этой теме и волокла, и волокла к какой-то цели.

Ну, а что я! Я в этой матрице, в какой носятся все окружающие, еще не увяз. У меня нет никаких карьерных амбиций, жены и сопливых детей, ради коих я должен горбиться непрерывно, тоже нет, и друзьями собутыльниками не могу похвастаться. Я бы и рад запиться, да организм, зараза, не выносит алкоголь, и поэтому с приятелями у нас нет совершенно никакого взаимного интереса. Так уж получилось – я оказался волен делать все, что взбредет в мою голову. И не было никого рядом, чтобы отговорить от этой дурацкой, бредовой, как теперь я понимаю, затеи. Едва я сообщил, что собираюсь по контракту механиком в Антарктиду, друзья лишь восторженно взвыли: «О, деньжат заработаешь!» И сразу же стали интересоваться моим предстоящим заработком и условиями труда. Деньги, конечно, немалые, но не настолько, чтобы год провести в ограниченном пространстве, близком к суровым условиям космической станции, с определенным количеством людей, с которыми ты должен будешь сосуществовать продолжительное время. Окружающие меня люди, конечно же, думали, что я еду за заработком. А из-за чего еще можно отправиться на этот гиблый край земли? Плохо, что не оказалось рядом близкого друга, кому бы я признался в своих истинных намерениях и истинных причинах своего стремления в Антарктиду. Возможно, он бы отговорил, отрезвил, отвлек от этой сумасбродной затеи.

Но дело уже сделано, не причитать же мне теперь, в конце концов. Назад пути нет. Топливо на снегоходе, который я самовольно позаимствовал у сотрудника станции, закончилось. Удивительно уже то, что я вообще смог сюда на нем добраться в 60-градусный мороз. Я потихоньку тырил дизтопливо в специальные морозостойкие емкости, пока работал на станции, и заготавливал себе на будущую поездку. Вообще-то я показал себя самым образцовым, коммуникабельным, приветливым парнем, в коем невозможно было заподозрить какие-то коварные намерения. Однако коварство все-таки произошло: я стырил снегоход, топливо и сбежал со станции. Наверное, уже обнаружили мою пропажу, вся станция, небось, на уши поднята и погоня за мой организована. Но к тому времени, когда они сюда доберутся – если доберутся – я превращусь в часть ледяного ландшафта, и можно будет разбивать меня на кусочки, чтоб не тащить целый труп. Ха-ха-ха, какой я остроумный, оказывается!

Ну что, великий путешественник. Вот то место, до которого ты столь отчаянно и самозабвенно добирался. Назад дороги нет. Все мосты за собой ты сжег напрочь. Давай уже наслаждайся оставшимися часами жизни. Странно. У меня нет ни сожаления, ни истерики по поводу скоротечности моей жизни. Обидно только, что ничего не нашел, что все мои домыслы оказалась просто напросто выдумкой беззаботного парня, каким был я когда-то. Ну, в принципе, и теперь-то особо забот у меня никаких нет. Буду доедать оставшийся сухпаек в своем последнем прибежище, пока батарейки в термобелье окончательно не сядут. Спутниковая связь уже давно не работает, говорить мне не с кем. Это была авантюрная идея с самого начала. Авантюрист хренов, не скули теперь.

Я вышел из пещеры, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, и кроме бескрайней снежной равнины ничего не увидел. И та скоро скроется под наступающими сумерками, а затем и непроглядной тьмой. Под моим термобельем сотовый полон зарядки, так что какое-то время смогу занять себя просмотром записей, которые я сделал заблаговременно. Я перетащил с уже бесполезного снегохода все вещи в пещеру, соорудил что-то наподобие ложа, зажег небольшой костер из спиртовой смеси, снял меховые рукавицы и погрел руки в шерстяных перчатках. «Сверхустойчивые наушники» при попытке размотать провод треснули с сухим щелчком, я выбросил их и прислонился к ледяной стене пещеры.

Нет, все-таки идея об Антарктиде не пришла ко мне на ровном месте. Она зрела во мне исподволь – тайно, незаметно, коварно, делая пресным окружающий мир, не позволяя втянуться в матрицу реальности, не позволяя ни с кем сблизиться достаточно близко, чтобы я мог выкинуть эти фантазии из своей головы. Она ревностно охраняла меня от множества посягательств жизненных сценариев, делала все, чтобы направить в одну узкую колею таинственного замысла, жесткими шлепками отбивая всякую охоту поучаствовать в обычной простой жизни. Она берегла меня для себя. И вот заполучила всего, какого есть, с потрохами. Со всеми недостатками и пороками, со всем хорошим и плохим, с надеждами и планами. С самыми бредовыми фантазиями. Со всеми моими ангелами и демонами.

Что ж, не такая уж и плохая смерть – замерзнуть во сне. Когда закончатся мои припасы и сядут батарейки, я просто замерзну. Говорят, человек засыпает при этом. Не плохо. Быстрая безболезненная смерть вместо мучительной и долгой, после продолжительной борьбы с каким-нибудь раком, дряхлым, немощным, разрушенным и ни фига не соображающим – совсем не плохо. Должно быть, я уснул, потому что не заметил, как мой костерок погас, и наступила непроглядная темень. Я полез в рюкзак за сухим спиртом, и вдруг какой-то звук привлек мое внимание – тихий, тихий гул, ритмичный, с паузами. Я замер и прислушался. Гул продолжал нарастать. Потом что-то словно заскрипело. Черт! Этого еще не хватало! Я лихорадочно зашарил по карманам рюкзака и вытащил фонарик.

Гул раздавался совсем рядом, он был похож на перелив нескольких повторяющихся нот. Я вжался в ледяную подпорку и направил луч фонаря на гладкие стенки пещеры, пытаясь определить источник странных звуков. Потом почувствовав, что спина соскальзывает со своей опоры, я попробовал выпрямиться и провалился куда–то вниз в еще более непроглядную тьму, выронив от неожиданности фонарик. Привстав на четвереньки после падения, я зашарил по земле, надеясь нащупать фонарик, мне это не удалось, и тогда я поднялся. Первая паника прошла, и теперь глаза, привыкшие к темноте, различили большое замкнутое пространство. Глаза различили, а сам я ощутил, что нахожусь в просторном помещении. Какая-нибудь полость в заледеневших скалах? Но для случайной полости у нее был слишком ровный пол. Постой-ка, что это за едва уловимое мерцание там впереди?

Я осторожно и медленно зашагал по направлению к источнику смутного света. Пространство стало расширяться.

И вот я оказался у поражающей воображение картины: все пространство было заставлено ровными рядами продолговатых лож, похожих на открытые гробницы. Каждая гробница освещалась слабым мерцающим светом, который словно колпак накрывал необычное ложе в форме человеческого тела. Это было похоже на какое-то древнее захоронение без тел. Все ложа были разными и отличались не только дизайном, но и материалом. Где-то стояли ложа из резного дерева, где-то из металла, а где-то просматривались конструкции из горного хрусталя. Проходя мимо одного каменного ложа, я заметил вмурованные в небольшие выемки на поверхности пару сережек и перстень. Украшения были покрытые толстым слоем пыли.

Я наслышан о ловушках, но что мне терять? Я осторожно вытащил перстень из каменной выемки и сдул с него пыль, которая вдруг рассыпалась вокруг меня мириадами золотистых светящихся искринок. Я рассматривал украшение с едва заметными гравированными узорами и символами, раздумывая, из какого же металла оно сделано, и вдруг услышал шорох у противоположной стены. Там зашевелилась какая-то тень. Темнота пещеры не позволяла мне хорошо различить, но тень была похожа на человеческую фигуру. Я шкурой, шестым чувством или чем там еще, ясно почувствовал, что тень поражена не меньше меня. Темная фигура отделилась от стены и стала приближаться ко мне, парализованному не страхом, нет, а изумлением, граничащим с паникой.

– Не бойся, я – Хранитель! – громовой голос гулко ударил по стенам и отразился в моих ушах.

Я вздрогнул. Но почему-то кровь не застыла в моих жилах и волосы не встали дыбом, словно где-то глубоко внутри себя я ожидал этой встречи. Мне почему-то стало все понятно. И пусть я не помнил ничего о древней жизни и древних временах, но для меня все было ясно. И у меня даже не было вопросов к Хранителю.

Я положил перстень на место и уверенно направился к ложу в дальнем ряду. Хранитель направился за мной. Я узнал свое ложе сразу, оно идеально мне подходило по всем параметрам – из цельного гранита, с вырезанными символами по краю подголовника, с выемками для рук, моего размера – и приветливо светилось голубоватым мерцанием. Когда я поднес к нему руку, то почувствовал легкое покалывание, которое щекотало и пронизывало насквозь.

Я начал расстегивать пуховик, но прежде взглянул на Хранителя. Темная накидка с капюшоном безмолвно говорила о долгих веках ожидания, о бесконечном терпении, об одиночестве и забвении, надежде и вере, о наступившем времени Пробуждения, и, наконец, полном удовлетворении от чувства исполненного долга.

Но вслух Хранитель сказал всего одно слово:

– С ВОЗВРАЩЕНИЕМ!

Выборочный тест

Мы с Кимом совершали плановый облет в режиме полувидимости, когда наш регистратор уловил одинокую точку в безлюдной местности на окраине маленького населенного пункта, где проживало около тысячи жителей. В общем-то, они не могли представлять для нас никакого научного интереса: слишком ограниченные, невежественные, без каких-либо задатков и особенностей. Просто был необходим очередной показатель среднестатистического жителя сельской глубинки.

Ким плавно и бесшумно опустил нас недалеко от точки, пульсирующей на топомониторе зеленым цветом, чтобы не спугнуть один объект и не привлечь ненужного внимания со стороны других. Наша тестируемая – пожилая женщина в сапогах и залатанном ватнике, пасла коз. Козы жадно и торопливо щипали молодую траву, безжалостно обрывали листву на кустарниках, а женщина с удовлетворением наблюдала за ними. Я направилась к ней.

Женщина заметила меня и, прищурившись, поднесла руку к глазам. Ее мозг лихорадочно перебирал варианты ответов на вопрос о том, кто я. В моем комбинезоне я скорее похожа на военнослужащую и поэтому, приблизившись, я просто произнесла:

– Здравия желаю!

Женщина, несколько растерявшись, дотронулась до своего лба и заправила выбившуюся седую прядь под линялый платок.

– Здравствуйте, – неуверенно протянула она.

Я просканировала ее. Простая бесхитростная женщина, много страдавшая и много пережившая. Ее аура приятно удивила – степень загрязненности была невероятно низкой, отчего не хотелось применять к ней привычные методы шокового воздействия и дезинформации.

– Вкусное, наверное, молоко у ваших коз?

Женщина облегченно вздохнула и улыбнулась, услышав обычный житейский вопрос.

– Вкусное. Но я бы лучше корову завела, а то с этими сладу нет.

– Не хотите пойти с нами? Увидите много интересного, это не займет много времени – около двух часов.

Женщина беспомощно хлопала глазами от неожиданного предложения. А я считывала все ее мысли, они были пронизаны страхом, суетой, тоской, болью и беспокойством.

– А как же козы мои? – наконец пролепетала она как-то обреченно, и на ее глаза навернулись слезы.

– Все будет хорошо, не беспокойтесь.

Я положила руку ей на плечо и почувствовала, как из кончиков пальцев моя энергия перетекает к ней. Женщина тут же выпрямилась, перестала ощущать беспокойство и пошла за мной. Она нерешительно взошла на челнок с поджидавшим нас Кимом, с любопытством озираясь по сторонам и рассматривая крайне необычный для нее летательный аппарат. Ким включил режим телепортации, и этот путь отложится в ее памяти как кратковременные провалы. Мы провели стандартную процедуру и показали ей несколько образцовых территорий, совершив посадку и позволяя ей пройтись по местности. Она, конечно же, была в крайнем изумлении и восхищении.

Учетчики ждали нас в овальном зале. Должно быть, на них так же, как на меня подействовала чистота ее ауры, потому что обошлось без каверзных вопросов и без привычных провокационных тестов, ставящих в тупик и приводящих в замешательство любого тестируемого. Они отнеслись к ней более сострадательно, чем к другим, и не стали подшучивать над мучительными темами нужды, болезней и несправедливости.

Женщина стояла перед ними словно перед комиссией, вытянувшись, чувствуя, что ее изучают. Пожизненная привычка беспрекословно подчиняться вышестоящим не позволяла ей задать интересующие ее вопросы и удовлетворить свое любопытство.

– Ну, как вам у нас? – спросил главный учетчик.

– Очень красиво! – восторженно ответила женщина. – Да не то слово, просто рай! Я как в раю побывала!

– А как вы там у себя поживаете?

– Грех жаловаться. Только радости мало в жизни.

Женщина всхлипнула:

– Мужа вот недавно потеряла, сама болеть начала, тяжело мне живется очень. Да и не только мне одной. Кумовья-то мои недавно померли один за другим…

Учетчик не дал ей договорить:

– Мы все знаем, не переживайте. Несколько ваших уже побывали у нас.

Дальше они стали задавать ей стандартные вопросы, угостили энергетиком в виде пищи, напичканным наночипами.