Сочинения. Том 4. Антидепрессант

Скулил, бедный, помнится, очень тихо и безнадежно. Свора злобных мужиков, окружённая облаками сивушных паров и грубых ругательств, вихрем пронеслась мимо нашей калитки.

– Недаром говорят, что заживает быстро, как на собаке, – удивился отец, увидев, что пёсик, прихрамывая на все четыре лапки, впервые встал на ноги, всего через неделю, после ужасной облавы

Шатаясь от слабости, он потянулся и пошел, пошкандыбал за вкусной куриной косточкой, которую я протянул ему после обеда.

С тех пор, собакевич привязался как банный лист, стараясь сопровождать меня по всему нашему небольшому местечку.

Ревниво распугивая девчонок, он, порой, раздражал. Ведь к некоторым представительницам очаровательного племени косичек и бантиков, я был всегда неравнодушен

Только начал посещать первый класс, как пёсик, тут же, стал провожать меня, аж до самых дверей школы. Ошивался там, вплоть до самого окончания занятий.

Радостно виляя хвостом на переменках, он резво подскакивал, норовя лизнуть прямо в лицо.

После занятий, друг гордо шёл рядом со мною, до самого дома, облаивая все многочисленные потенциальные опасности, которые могли бы, по его строгому разумению, угрожать по дороге.

– Милик! Милику! Гей эсн (иди кушать, идиш), – снова бабушка Рива со своей едой!, – возмутился я, очнувшись от пристального наблюдения за тучами и невольно стряхивая прекрасные разноцветные грезы

– Все! Конец мечтаниям. Конец облакам и зачарованным буйным фантазиям

Точно знаю, что теперь бабушку не угомонить, не утихомирить. Только и знает, что позорить меня перед всеми Сокирянами. Кричит с веранды, а слышно на весь парк. Орет на всю Ивановскую.

– И на тебе, пожалуйста. – Небольшая группка моих приятелей с подружками уже скалятся во весь рот

– Иди – иди, Милику, – передразнивает соседка Раечка, дочь Яши-инвалида, – тебя уже снова кушать зовут. Бедненький ты наш, худенький и голодненький

– Топай-топай, теперь все равно не отделаешься, – со смехом добавлял ее двоюродный братик Фимочка

Да и сам, я уже прекрасно все понимал,

– Деваться некуда

– До свидания, Облака! До свидания, дорогие мои. Плывите – плывите, себе вдаль, к речкам, океанам и далеким странам

Вы же вольные и свободные. Кушать Вас никто не заставляет

– Ладно. Не печальтесь, дорогие. Мы ещё обязательно, обязательно встретимся…

ДИАЛЕКТИКА, БЛЯХА-МУХА…

Очередями в Союзе было не удивить. Толпы людей азартно стояли за книгами, колбасой, рубашками и прочими мелочами. Никого бы не озадачила и толпа женщин, выстроившихся за огурцами. Недоумение вызывало только то, что очередь состояла из профессиональных тепличниц, ежедневно тырящих (ворующих, укр) десятки килограммов этого дефицита, не сходя со своего рабочего места.

– Очень уж, у тебя, Эмануил, все вкусно вырастает, – заявляли они, доставая из карманов мятые трешки с пятерками. Их они вручали добродушному и мудрому Игорю Ильичу, который заведовал, и весами, и всей тепличной бригадой. Огурчики, действительно, получались фантастическими и благоухали особой первозданной свежестью. То немногое, что оставалось после запасливых работниц, бережно свозилось на колхозный склад из теплицы, где я, все колдовал и колдовал, над своей будущей диссертацией.

Интересных придумок было не занимать. К корням вода с питательным раствором подавалась экономными капельницами. К листьям – разбрызгивалась сверху из специальных форсунок. Мелкодисперсный радужный туман оседал, накапливаясь на каждой, из множества незаметных ворсинок, напоминавших прелестный и нежный пушок, видимый, зачастую, только летом, на загорелых шеях девчонок.

Микрокапельки не только охлаждали перегретые листья. Они щедро питали растения бесценным углекислым газом. Загодя, я заправлял его в поливную воду из больших баллонов, которые пользовали, в те времена, запасливые продавцы газировки. Пузырьки бодро лопались на листьях, значительно усиливая фотосинтез, охлаждение и прирост урожая.

Работящие пчёлы, вылетая из единственного улья, установленного в, противоположном от входа, конце теплицы, деловито жужжали вокруг золотистых и щедрых цветков. Те очень обильно высыпали и украшали растения, после вчерашнего вечернего окуривания.

В большой металлической бочке мною поджигались охапки приятно пахнущих древесных опилок, приносимых мешками из соседней столярки. Синий дым быстро и красиво заполнял все междурядья растений, подвязанных к проволоке, натянутой поверх листьев. Растения огурца стояли, как зелёная гвардия – сплошной плотной зеленой стеной.

Отчего же дым вызывал такое обильное цветение?

Один из вероятных ответов, пришедших в голову, представился мне, тогда, следующим образом.

Миллионы лет назад, дым от лесных пожаров разносился в джунглях, распространяясь на тысячи километров. До прихода гибельного пламени гигантских пожаров, которые тушить, в те времена, было некому, оставались недели. Вероятно, что в процессе эволюции, природа оставила жить только те растения, которые, получив сигнал от первых же молекул дыма, немедленно выбрасывали цветки. Насекомые приступали к опылению. Завязывались огурчики, которые, зачастую, успевали упасть в почву и рассеять по лесам семя, ещё до прихода неумолимо-жёстокого всесжигающего пламени.

Ещё меня расстраивали белокрылки, слетавшие с облюбованных верхних листиков, целыми облачками. Они не только высасывали из растений ценные соки, но и переносили подлый сажистый гриб, закрывавший поверхность листьев своим чёрным клейким покрывалом. Он затруднял проникновение света к зелёным хлоропластам, резко снижая фотосинтез и дыхание.

Вместо отравлявшего, все и вся, яда Би-52, мне удалось сгонять в Кишинёв. Там, в институте биометодов защиты растений, удалось достать немного Инкарзии. В отличие от белых вампирчиков белокрылки, эта маленькая мушка, по цвету, была чёрной.

Она с удовольствием питалась многочисленным потомством страшного белого вредителя. Однако, пресловутая инкарзия размножалась медленнее плодовитой и прожорливой белокрылки. Каждую неделю, приходилось выпускать в теплицы все новые и новые стайки этих симпатичных и полезных насекомых. Дополнительно, приходилось использовать и грибок с красивым названием, Ашерсония. Грибку были гастрономически небезразличны обширные кладки яиц белокрылого вредителя.

Огурцы, выращенные в таких, экологически благоприятных, условиях, обладали ярким вкусом и ароматом. Они покорили очерствелые, было, сердца суровых работящих тепличниц. Все понимая о вредности избыточной химии, они любили побаловаться приятными и полезными дарами природы.

Незаметно проскочил десяток лет. Позади оказались, и защита диссертации, и престижная работа в Академии Наук. Новые времена жестоко разваливали великую страну. Однако передовые технологии, ещё оставались в цене. Потенциал Союза разрушался быстро, но, кое-где, оставались небольшие островки былого процветания. Было необычно, но очень интересно.

Посылая в Италию первый миллион полезных насекомых, вольготно разместившихся в небольшой картонной коробке, нашпигованной листиками огурца, мы волновались. Тревожились не на шутку.

Контракт с нами на еженедельную поставку миллионов трудолюбивых чёрных мушек, мог не только спасти от применения пестицидов десятую часть итальянских теплиц и помочь фермерам, желавшим использовать «органические» способы получения богатых урожаев.

Ежеквартальная пара зелёных валютных миллионов дохода, как достойного вознаграждения, также, была бы совсем-совсем нелишней. Гигантские, на первый взгляд, капиталы в рублях, накопленные за первые годы перелома, таяли быстрее весеннего снега. Неконтролируемая инфляция разваливающегося Союза, просто, зашкаливала.

Партия инкарзии, через Москву и Лондон, долетела до Рима вполне благополучно. Предстоял, однако, самый главный, решающий тест – «на аппетит мушек», от которого зависели, и цены, и бесконечные условия контракта, ловко сплетенного пронырливыми чернявыми адвокатами из солнечной средиземноморской страны.

Для бизнеса было критически важно, чтобы инкарзия питалась с большим аппетитом, съедая как можно больше вредителей. Неделя испытаний тянулась бесконечно.

– Ваши мушки, из Советского Союза, оказалось, в два-три раза голоднее и прожорливее всех, известных в мире, видов Инкарзии, – радостно орал в трубку восхищенный голос нашего будущего партнера. Контракт был подписан по максимальным ценам

_____________

Экстраполируя эту историю на громкие успехи в Америке иммигрантов из бывшего Советского Союза, Михаил Абрамович – мой старый американский приятель, дважды сидевший по тюрьмам, заслуженный работник советской торговли, сделал своё, очень важное, по его мнению, философское умозаключение,

– Я был всегда убежден, – начал глубокомысленно произносить фразу, видавший виды, аксакал, аккуратно отрезая кончик толстой сигары и обмакивая его в драгоценный коньяк Луи ХIII, соблазнительно темневший в фирменной бутылке из горного хрусталя

Тщательно раскурив сигару, он продолжил,

– Я всегда знал и чувствовал, шо все живое, шо родилося и выросло в Союзе, таки является, и самым голодным, и самым конкурентноспособным во всей природе

Диалектика, бляха муха…

ХОЛОКОСТ…

6 июня 1941, у отца был день Рождения. Впереди были длинные летние каникулы, наполненные детскими играми и почти взрослыми подработками.

Однако, 22 июня, над Сокирянами, вдруг, пронеслись тёмные стаи незнакомых самолетов-крестоносцев. Один из них, как-то очень буднично, сбросил одну бомбу, прямо у клуба. Взрыв, смертельно перепугав нескольких случайных прохожих, разметал ближайшие кусты и деревья.

В 12 часов дня, репродукторы, голосом Молотова, хрипло объявили о начале страшной Войны. Многие Сокирянцы, русские, украинцы, молдоване, включая молодых и задорных Абрама Зицера, Янкеля Вайнзофа, Нюму Высоцкого и Яшу Файнблата, сразу кинулись в военкомат. Они-то и успели на Войну, тем единственным и, как оказалось, последним эшелоном.