Театр. Четыре пьесы

Протазанов. Не больше, чем обычно.

Александра Васильевна(простодушно). Андрюша за изобретение деньги получил.

Раиса Протазанова. И много?

Протазанов. Все мои.

Раиса Протазанова. Ах! Все твои. А Витенька что же, не твой ребёнок?

Протазанов. Он мой только на пять процентов, а на остальные девяносто пять он твой! (Горько.) Ты вспоминаешь про моё отцовство только в связи с очередным требованием денег.

Раиса Протазанова. Мне зимние сапоги нужны, а Витеньке осеннее пальто.

Протазанов. Про сапоги я уже слышал. На них доставай себе деньги, где хочешь. А пальто Виктору будет.

Раиса Протазанова(взвизгивая). Ты меня куском хлеба упрекаешь!

Протазанов. Куском хлеба тебя никто не упрекает. Но отказывать себе во всём, собирать тебе деньги на сотенные сапоги я не намерен. Тем более что ты месяцами находишься вдали от меня, в другом городе. Нужны тебе дорогие сапоги, продай что-нибудь из своих побрякушек.

Александра Васильевна(робко). Раечка! Андрюша!

Раиса Протазанова(не слушая свекровь). От моих побрякушек, как ты их назвал, почти ничего не осталось после той кражи у нас в квартире. (Многозначительно.) Надо бы ещё выяснить, кто их похитил.

Протазанов. В своё время я предлагал тебе обратиться в МУР.

Александра Васильевна. Андрюша! Ну уступи ей.

Протазанов. Ладно, уступаю. К тому же на поезд собираться пора. А сапоги пусть себе сама покупает (начинает собираться).

Раиса Протазанова. Ну что ж, муженька проведала. Можно и в обратный путь.

Александра Васильевна. Раечка! Вам-то зачем так торопиться обратно в Украинск? Только ведь приехали. Витенька с дороги устал, и сами притомились, наверное.

Раиса Протазанова. А что мне в Москве делать?

Александра Васильевна. Раечка! Но Вам же надо достать билет на поезд. Да ещё на тот, которым едет Андрюша. Сейчас разгар летних отпусков. На вокзалах столпотворение.

Раиса Протазанова. Виктор и мой чемодан поедут с Андреем. А я суну проводнику рублей десять, и он устроит меня в служебном купе или ещё где-нибудь.

Александра Васильевна. Мне так хотелось, чтобы Витенька побыл в Москве хотя бы неделю…

ЗАНАВЕС

СЦЕНА 2

Небольшой двухместный номер туристкой гостиницы в Терсколе. Прямо – расположены окно и дверь на балкон. Дверь открыта. Видны утренние горы.

Слева, на кровати лежит под простынёю Ольга Лебяжьева. Справа, на кровати лежит поверх одеяла Андрей Протазанов. На нём майка и спортивные брюки. Ноги босые.

Ольга. Теперь ты, конечно, презираешь меня? Ну, признайся! Я сама себя презираю. Ненавижу! Не-на-ви-жу!!

Лицо Протазанова принимает страдальческое выражение.

Ольга. Да, ты презираешь меня! Лежишь на своей кровати. Молчишь. И, наверное, твердишь про себя – шлюха! шлюха! А может быть, что-нибудь и похуже.

Протазанов. Оля! Ты же сама прогнала меня от себя.

Ольга. Да, прогнала. А ты и рад.

Протазанов садится на кровати и спускает ноги на пол.

Ольга. Нет. Не подходи ко мне!

Протазанов покорно остаётся на своём месте.

Ольга. Господи! Никак не пойму, чего сейчас во мне больше – любви к тебе или ненависти.

Протазанов. Это у женщин бывает. Особенно после первого раза…

Ольга. Ненависти больше. Ну, какая может быть любовь к человеку, которого знаешь всего двенадцать дней?… Господи, как я сама себе противна… Да что я в тебе нашла? Немолодой, некрасивый…

Протазанов. Оленька. Оля! Успокойся. Не мучь себя.

Ольга. Не могу не мучить, не могу. Будь ты мне муж, я бы в восторге была от того, что случилось ночью. В восторге.

Протазанов. Перестань! Тебе что, семнадцать лет? Двадцать семь без малого.

Ольга. Ах вот как! Мне почти двадцать семь, а потому надо отдаться первому встречному и поперечному… Немолодому, некрасивому, женатому!.. Через три месяца я должна была выйти замуж. Вот-вот приедет мой жених. Вот-вот сюда приедут из Пятигорска мои родители, чтобы познакомиться с ним… Что я скажу Геннадию? Что я скажу моей матери? Моему отцу? Что?! Что я, как самая последняя дура, втрескалась по уши за две недели! Что, потеряв последние остатки разума, переспала с тобою ночь?! Господи! Шесть лет я жила одна одинёшенька в Горьком, когда училась в медицинском. И ничего подобного со мною не стряслось. А уж вокруг меня мужиков достаточно вертелось. Почти три года я одна одинёшенька прожила в Калининграде. Вдали от материнского глаза. Два года встречалась с Геннадием. Бывала десятки раз у него на квартире. Он ко мне приходил неоднократно. В турпоходе в одной палатке вдвоём провели не одну ночь. И ничего со мною не случилось. И случиться не могло.

Протазанов. Не могло?

Ольга. Да, не могло!

Протазанов. Он не был настойчив?

Ольга. Геннадий-то? Да в сто раз больше тебя! Как-то раз он даже пытался пустить в ход силу… Я прогнала его от себя. Три месяца на глаза не пускала. Потом простила. И даже согласилась выйти за него.

Протазанов. Почему?

Ольга. Надоело быть одной. Захотелось иметь семью. Другие-то женщины имеют. А я чем хуже?

Протазанов. Имеют. Много что имеют. Пьяниц мужей, скандалы и постоянные неурядицы. Вечную нехватку денег.

Ольга. Всё так. Но, выходя замуж, надеешься, что семейные напасти тебя минуют. Что они уготованы кому-то другому. Не тебе… Мы с Геннадием договорились подать заявление после моего возвращения с Кавказа. Он должен прилететь сюда на несколько дней. Хотел побыть со мною и познакомиться с моими родителями. Папа с мамой сейчас отдыхают в Пятигорске. Впрочем, к чему я всё это говорю тебе? К тому же, наверное, в сотый раз…

Молчание.

Ольга. Так вот всегда в жизни бывает. Встречаешься с человеком, встречаешься, и всё не решаешься выйти за него. А потом вдруг встретила другого, и вся твоя жизнь за две недели вывернута наизнанку. И хорошо, если этот другой не негодяй. Хорошо, если он свободен, и ты можешь беспрепятственно связать с ним свою судьбу. Пускай хотя бы всего на несколько лет. На год! На один единственный год!