Оценить:
 Рейтинг: 0

Дело вдовы Леруж

Год написания книги
1866
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 18 >>
На страницу:
3 из 18
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Полицейские обшарили весь дом, но самые тщательные их поиски не увенчались успехом: они не нашли ничего – ни единой улики, ни малейшей зацепки, которая могла бы служить отправной точкой для следствия. К тому же все бумаги вдовы Леруж, если таковые у нее и были, исчезли. Ни письма, ни листка бумаги – решительно ничего. Жевроль время от времени бранился и ворчал.

– Ловко! Первоклассная работа. Этот негодяй – малый не промах.

– Итак, господа? – спросил наконец следователь.

– Нас обставили, господин следователь, – отозвался Жевроль, – и ловко обставили! Злодей принял все возможные меры предосторожности. Но от меня он не уйдет. Уже к вечеру дюжина моих людей будет искать его. К тому же деваться ему некуда. Он ведь унес деньги и драгоценности – это его и погубит.

– При всем том, – ответил г-н Дабюрон, – с утра мы не очень-то продвинулись.

– Ну уж не знаю! Сделано все, что можно, – проворчал Жевроль.

– Черт побери! – вполголоса произнес Лекок. – А почему не позвали папашу Загоню-в-угол?

– Ну и чем бы он нам помог? – возразил Жевроль, бросив на подчиненного неприязненный взгляд.

Лекок молча опустил голову, радуясь про себя, что задел начальника за живое.

– Кто такой этот папаша Загоню-в-угол? – поинтересовался следователь. – Кажется, это прозвище я уже где-то слышал.

– Ну, ему палец в рот не клади! – воскликнул Лекок.

– Это бывший служащий ссудной кассы, богатый старик, его настоящая фамилия Табаре, – пояснил Жевроль. – В полиции он служит по той же причине, по какой Анселен стал торговым приставом, – из любви к искусству.

– И ради умножения доходов, – добавил комиссар.

– Вот уж нет! – возразил Лекок. – Он считает этот труд делом чести и нередко тратит на расследование собственные деньги. В сущности, для него это развлечение. Мы прозвали его Загоню-в-угол, потому что он вечно повторяет эту фразу. О, это дока! В деле с женой того банкира именно он догадался, что она инсценировала кражу, и доказал это.

– Верно, но он же чуть не отправил на гильотину беднягу Дерема, портняжку, которого обвиняли в убийстве жены-потаскухи, тогда как он был невиновен, – парировал Жевроль.

– Мы теряем время, господа, – прервал спор следователь и, обратясь к Лекоку, попросил: – Разыщите этого папашу Табаре. Я много о нем наслышан и хотел бы увидеть его в деле.

Лекок убежал, Жевроль же почувствовал себя оскорбленным.

– Господин следователь, – начал он, – вы, конечно, имеете право привлекать к расследованию кого вам заблагорассудится, однако…

– Не будем ссориться, господин Жевроль, – сказал г-н Дабюрон. – Я знаю вас не первый день и высоко ценю, но сегодня наши мнения разошлись. Вы упорно настаиваете, что преступление совершил тот черноволосый, я же убежден, что вы на ложном пути.

– Полагаю, что я прав, – ответил начальник полиции, – и надеюсь доказать это. Я найду негодяя, как бы хитер он ни был.

– Именно это мне и надо.

– Только позвольте, господин следователь, дать вам – как бы так выразиться, чтобы это не выглядело неуважительно, – дать вам совет.

– Слушаю вас.

– Так вот: я призываю вас, господин следователь, не слишком доверяться папаше Табаре.

– Вот как! И почему же?

– Он чересчур увлекается. В сыскном деле ему важен лишь успех – точь-в-точь как какому-нибудь сочинителю. А поскольку он тщеславен, как павлин, то запросто может поддаться порыву и попасть впросак. Столкнувшись с преступлением, к примеру, таким, как это, он сочтет, что способен все объяснить, не сходя с места. И впрямь, он тут же сочиняет историю, которая как нельзя лучше будет соответствовать обстоятельствам. Этот Табаре воображает, что может по одному факту восстановить сцену убийства, – ну, вроде как тот ученый, что по одной кости восстанавливал облик допотопных животных. Порой он угадывает верно, но частенько и ошибается. Вот, например, в деле портного, этого несчастного Дерема, если бы не я…

– Благодарю за предупреждение, – прервал его г-н Дабюрон, – не премину принять его во внимание. А сейчас, господин комиссар, нужно обязательно попытаться узнать, откуда родом эта вдова Леруж.

Вновь потянулась – на сей раз уже перед следователем – вереница свидетелей, вызываемых бригадиром. Однако они не сообщили ничего нового. По-видимому, вдова Леруж отличалась исключительной скрытностью: из всех ее речей – а почесать язык она любила – в памяти окрестных кумушек не задержалась ни одна существенная деталь.

Все допрошенные лишь старательно излагали следователю собственные предположения и доводы. Общее мнение явно склонялось на сторону Жевроля. Все в один голос обвиняли высокого черноволосого мужчину в серой блузе. Кому и быть убийцей, как не ему? Люди вспоминали его свирепый вид, наводивший страх на всю округу. Многие, пораженные его подозрительной внешностью, благоразумно его избегали. Однажды вечером он якобы угрожал женщине, в другой раз ударил ребенка. Ни женщины, ни ребенка назвать никто не мог, но тем не менее эти жестокие поступки были известны всем.

Г-н Дабюрон уже отчаялся внести в дело хоть какую-нибудь ясность, когда к нему привели тринадцатилетнего мальчика и бакалейщицу из Буживаля, у которой покойная покупала съестное; оба, похоже, знали что-то важное. Первой вошла торговка. Она сказала, что слышала, как вдова Леруж говорила о своем сыне.

– Вы в этом уверены? – усомнился следователь.

– Не сойти мне с этого места! – ответила торговка. – Помню даже, что в тот вечер – это случилось вечером – она была, с позволения сказать, малость под хмельком. Просидела у меня в лавке больше часа.

– И что же она говорила?

– Как сейчас вижу, – продолжала женщина, – стоит, облокотившись о прилавок, рядом с весами и шутит с рыбаком из Марли, папашей Юссоном – он может вам подтвердить, – дразнит его «горе-моряком». «Вот мой муж, – сказала она, – тот был в самом деле моряк, потому что уходил в море на целые годы и всегда привозил мне кокосовые орехи. Мой сын – тоже моряк, как покойный отец, плавает на военном корабле».

– Она не упомянула, как зовут сына?

– Говорила, но не в тот раз, а в другой, когда была, не побоюсь сказать, и вовсе пьяна. Все твердила, что его зовут Жак и что она очень давно с ним не виделась.

– Не отзывалась ли она дурно о муже?

– Никогда. Говорила только, что покойный был ревнивец и грубиян, но, в сущности, добрый малый, и что жилось ей с ним несладко. Умом он был слаб и вечно воображал себе невесть что. К тому же чересчур был честен – сущий простофиля.

– Навещал ли ее сын, после того как она поселилась в Ла-Жоншер?

– Мне она ничего об этом не говорила.

– Она тратила у вас много денег?

– Когда как. В месяц покупала у нас франков на шестьдесят, иногда больше – когда требовала выдержанный коньяк. Платила всегда наличными.

Больше торговка ничего не знала, и ее отпустили. Сменивший ее мальчик оказался весьма общительным. Для своих лет он выглядел высоким и крепким. У него был смышленый взгляд и живая, любопытная физиономия. Перед следователем он, казалось, вовсе не робел.

– Ну, так что же тебе известно, мальчик? – спросил следователь.

– На той неделе, в воскресенье, сударь, я видел у садовой калитки госпожи Леруж какого-то мужчину.

– В какое время дня?

– Рано утром, я как раз шел в церковь к заутрене.

– Понятно, – сказал следователь. – И мужчина этот был высокий, черноволосый, в серой блузе…

– Нет, сударь, напротив, маленький, приземистый, очень толстый и довольно старый.

– Ты не ошибаешься?
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 18 >>
На страницу:
3 из 18

Другие электронные книги автора Эмиль Габорио