Ночной поезд

Я лежала без сна на узкой койке, чувствуя, как поезд подпрыгивает на рельсах, неумолимо неся меня к столице, и ухмылялась, а затем вслух рассмеялась в полутьме от внезапной перемены в моей жизни. Шесть недель назад я вела бесцельную и тоскливую жизнь: была «женой Сэма» и «той женщиной в приемной врача». Я слонялась по Фалмуту и ездила без причины на пароме в Сент-Моус, несмотря на то что с трудом могла позволить себе стоимость проезда. Теперь я снова стала самой собой, мчалась обратно в большой город, порвав с ощущением неудовлетворенности и провала и бросаясь в работу, которую, как я надеялась, все еще могла хорошо выполнить. Себя я пыталась убедить, что делаю это единственно ради денег.

Поначалу мне казалось, что я не засну, однако довольно быстро провалилась в сон, а когда проснулась, поезд стоял. До меня доносились звуки снаружи, которые, несмотря на доки, мы не слышали в Фалмуте. Это шумы Паддингтонского вокзала во всей красе. Шум локомотивов и визг колес, предостерегающий окрик и отрывистый смех. Смазанный звук объявления по радио, несомненно, о каком-то поезде, хотя мне не удалось разобрать слова. За серым прямоугольником моей опущенной шторы притаилось утро.

Пока я тянулась за телефоном, засунутом в сетчатый карман возле постели, раздался резкий стук в дверь, и дружелюбный женский голос произнес нараспев: «Доброе утро! Завтрак!»

Я со щелчком отворила дверь, не покидая постели, и женщина вошла, поставила сервировочный столик и проверила, прочно ли стоит на нем поднос.

– Вы должны покинуть поезд к семи, – сказала она, уходя. – После этого можете подождать в зале ожидания Паддингтона, если хотите. Вы знаете, что на первой платформе есть зал ожидания?

– Благодарю вас, – кивнула я, – но я пойду прямо на работу.

Кофе оказался растворимым, а круассан – из пластикового пакета, но я все равно смаковала и то и другое. Я сфотографировала поднос с моим полусъеденным завтраком и отправила Сэму. Мне казалось, что ему будет приятно.

«Прибыла в Паддингтон, – написала я. – Меня здесь кормят. Все прекрасно. Через минуту отправляюсь на работу. Позвоню тебе позже».

Затем я постаралась, как могла, помыться с помощью мягкой мочалки для лица, которую мне выдали в поезде, и нанесла обильное количество дезодоранта. Я оделась в юбку, блузку и жакет, которые аккуратно повесила вчера вечером, и поскольку не было возможности вымыть и высушить волосы, встала перед зеркалом и потратила двадцать минут, закрепляя их в подобие шиньона с помощью многочисленных шпилек, которые взяла с собой. Я нанесла макияж, который делала, когда жила в Лондоне. Наконец я нанесла последний штрих: надела рабочие туфли. Я хранила их несколько лет, и, вероятно, к настоящему времени они перешли в разряд винтажных. Они на высоких каблуках, с перепонками, классические «Мэри Джейн», такого типа, которые секретарша из 50-х годов, наверное, надевала, выходя вечером из дома. Они темно-красные, и я их обожала. Я надела их, а вместе с ними – прежнюю заброшенную, полузнакомую личину.

Я улыбнулась своему отражению. Теперь я была настоящая, правильная Лара. Этих Лар за минувшие годы было множество, и теперь я поняла, что эта мне нравится больше всего. Деловая. Успешная. Элегантная. Та, что чертовски хороша в своем деле.

Эгоистичная, самодостаточная и незамужняя.

Семь часов. Я сошла с поезда вслед за женщиной, которой на вид было за пятьдесят. Она, как и я, одета для работы и решила проблему волос, надев широкую ленту, из тех, что люди надевают на пляже. Лента бледно-зеленого цвета, в тон ее костюму, и она ей шла.

– Доброе утро, – с широкой улыбкой сказала женщина, заворачивая на платформу и дожидаясь меня. Мне она сразу же понравилась. Если бы она была в книжке-раскраске, я бы раскрасила ее оранжевым и красным, с мягкими язычками пламени, которые выстреливают чем-то добрым в окружающих людей.

– Доброе утро. – Я чувствовала себя немного смущенно, но эта неожиданная волна товарищества заставила меня улыбнуться.

– Прямо на работу? – спросила она, глядя на мою экипировку. – Или сначала выпьете кофе? Мне всегда кажется, что станционный кофе настолько лучше того дерьма, которое подают в поезде, что было бы преступно не опрокинуть в себя чашечку перед трудовым днем. Ведь он бесплатный. То есть вы уже заплатили за него обильной ценой за купе. Так что просто обязаны его забрать.

– Я собиралась прямо на работу. – Я взглянула на старомодные часы на стене прямо перед нами. – Но сегодня мой первый рабочий день, и я наверняка распереживаюсь, если долго придется ждать, пока приготовят кофе в какой-нибудь кофейне. Так что вообще-то я могла бы выпить здесь. А если он приличный, тем лучше.

Я остановилась на секунду и глубоко вдохнула лондонский воздух. Он здесь грязный и пыльный от разных станционных механизмов, я его обожала.

Женщина лучезарно мне улыбнулась, и я прошла за ней в дверь, миновала мужчину в форме, сидящего за столом и читающего газету, и помахала перед ним билетом, по примеру спутницы. Комната была полна столов и стульев, высоко на стене экран без звука показывал какую-то программу с субтитрами. Женщина направилась прямиком к кофемашине. Мы обе взяли большие белые чашки на блюдцах, при взгляде на которые я вздрогнула: они напомнили чашку, которой Сэм иногда пользуется дома.

– Первый день? – переспросила она, когда мы сели за столик. Здесь стояла еда – выпечка и бананы на больших тарелках, но, как и моя спутница, я ни к чему не притронулась. Я попробовала кофе. Она права. Он оказался вполне приемлемый. – Почему? Были в декретном отпуске или что-то в этом роде?

Всегда всех тянет говорить о младенцах!

– Нет! Это долгая история. Переехала в Корнуолл со своим мужем. Бросила работу. Он получил там место. – Я замялась, не желая делиться этой своей историей с посторонним человеком. – Он и сейчас там работает. Мне предложили что-то вроде моей прежней должности по шестимесячному контракту, а мы нуждаемся в деньгах, поэтому я согласилась.

– Каждую неделю в Лондон и обратно в течение полугода?

– Да. А вы тоже? Каждую неделю в Лондон?

– Что-то вроде. Не постоянно, но довольно часто вы будете видеть меня по вечерам в воскресенье и в пятницу. Нас таких несколько. Иногда мы собираемся в коктейль-баре. Пятница для этого лучше всего подходит. Я Элен.

– Лара.

– Лара, – повторила она, глядя на меня оценивающим взглядом. – Очень эффектное имя. Оно вам подходит.

– Хм, спасибо. Я понятия не имела, что кто-то еще ездит вот так на работу. Я думала, я одна такая. А вы кем работаете?

– Банковское дело, знаете ли. В Лондоне я одна из ненавидимых банкиров, но никто на самом деле нас не ненавидит. В Корнуолле я просто женщина, которая работает в Лондоне.

– Почему вы не живете в Лондоне?

Элен пожала плечами:

– Я люблю Корнуолл. Мне нравится проводить там выходные. Это восхитительно. По мне, гораздо лучше жить вот так. Влюбляешься в поездки на ночном поезде, и это куда лучше, чем иметь какую-нибудь глупую квартиру в Клэпаме[10 - Район в юго-западном Лондоне.], как все остальные. Мой партнер живет в Корнуолле. Он фермер, так что для него вряд ли найдется место в большом городе. Поездки порой утомляют, но обычно я их обожаю. – Она улыбнулась и обвела взглядом помещение. – Тут нет шума и суеты. Люди ненавидят утро понедельника. А я – нет. – Она помахала кому-то. – Мне очень нравится.

– Очень рада это слышать. Послушайте, этот кофе не такой уж потрясающий, правда?

– Ах, боже мой, конечно. По сравнению с настоящим кофе. Впрочем, в нем есть кофеин и он сравнительно свежий. Мне важно, чтобы был кофеин.

– О, мне тоже. – Я запомнила, как Сэм настоял на отказе от кофеина в период попыток забеременеть. Мы оба убедили себя, что отсутствие кофеинсодержащих продуктов в наших организмах вдруг подтолкнет вялый сперматозоид к непокорной яйцеклетке и произведет ребенка там, где в ином случае его бы не было. Я всегда знала, что тонкая перенастройка Вселенной с целью сделать ее безрадостно декофеинизированной на самом деле не склонит чашу весов в нужную сторону, но все равно поддерживала это начинание, на всякий случай.

– У вас есть дети? – Я не хотела разговаривать на эту тему. Я страшно негодовала, когда незнакомые люди спрашивали меня об этом, и вот, пожалуйста, сама сделала то же самое. – То есть… извините, я не имела в виду…

Элен рассмеялась:

– Нет, Лара, нету. Честно говоря, я никогда их и не хотела. Я была замужем какое-то время, но стойко держалась, была против детей, потому что из этого ничего хорошего бы не вышло, и я это знала, ей-богу. Затем, когда я познакомилась с Джеффом, подходящее время уже прошло. Я рада, что у меня никогда не было детей. Я не смогла бы жить этой шизоидной жизнью. Как я догадываюсь, у вас их тоже нет?

Я посмотрела на свой кофе. Пенистая молочная пленка уже исчезла с его поверхности. Подобный разговор, даже со столь дружелюбной незнакомкой, был совсем не легок.

– Мы пытались несколько лет. Мой выход на работу в некотором роде знаменует нашу неудачу. – Взглянув на нее, я быстро добавила: – На самом деле все к лучшему. Действительно к лучшему. Я никогда особенно не мечтала стать матерью и рожать детей. Это было больше нужно Сэму, не мне. Конечно, я любила бы своего ребенка, если бы он появился, но этого не произошло. И вот уже задача деторождения поглощает тебя целиком, становится навязчивой идеей, и внезапно оказывается, что все стороны твоей жизни подчинены инъекциям и циклам, и каждый постоянно спрашивает: «Так что же, будут у вас дети?» Как будто мало того, что вы и сами друг с другом говорите только об этом. А Сэм фактически не мог говорить и думать ни о чем другом, и к тому времени, когда мы все-таки оставили свои усилия, я не чувствовала ничего, кроме громаднейшего облегчения. Я рада, что перешла к чему-то новому.

– Ну, вот это другой разговор. – Она подняла свою чашку с кофе. – Ваше здоровье, Лара. Добро пожаловать в новую жизнь. Счастливого начала.

Мы встали, забрали свои сумочки и вместе тронулись в начале понедельничного часа пик через Паддингтонский вокзал, по направлению к подземке, навстречу работе и лондонской жизни.

Глава 4

Рабочий день прошел легче всего. Первую пару часов я знакомилась с людьми, разбиралась, что к чему, и входила в курс проекта. Он обещал быть интересным – планировалась застройка позади галереи Тейт Модерн: я буду превращать промышленные склады в квартиры и ресторан. Я начала с основ проекта, прокручивая каждый шаг у себя в голове. Это территория с высоким горизонтом грунтовых вод, высокой вероятностью археологических осложнений и активным местным сообществом, отслеживающим каждый наш шаг.

Я хорошо знала свое дело и вернулась к работе легко и профессионально. Несмотря на мой неожиданно личный утренний разговор с Элен (который оставил у меня ощущение обнаженности и о котором я немедленно пожалела) или, возможно, именно из-за него я была дружелюбна, но сознательно держала дистанцию с новыми коллегами, многие из которых были моложе меня.

Я покинула офис в шесть тридцать, довольная собой.

Через Ковент-Гарден[11 - Район в центре Лондона.] я направилась к квартире сестры. Она жила на до неприличия безупречной улице в центре большого города. Был ранний вечер, светило солнце, и улицы были полны освободившимися работниками, туристами, студентами, а также разнообразными людьми, не поддающимися классификации. Я чувствовала в воздухе возбуждение, и, хотя я любила Фалмут и Корнуолл, в глубине души знала, что я лондонка. Я лондонка и вернулась домой, и даже необходимость уживаться с Оливией не могла умерить мой прилив счастья.

В какой-то момент я представила себя героиней книги. Это была бы детская книжка с картинками под названием «Лара в Лондоне». Я изображена в элегантном стиле, как женщина из шикарного модного журнала тридцатых годов, с осиной талией и шиньоном, и уверенно шагаю по городу навстречу приключениям. Эти приключения не подчинены какому-то определенному ритму, потому что «Лара в Лондоне» – это больше путеводитель по городским достопримечательностям, чем роман. В данный момент я обхожу, цокая каблучками своих восхитительных туфель, центральную площадь Ковент-Гарден, мимо людей, мерзнущих со своим пивом за столиками на улице, и уличного затейника, жонглирующего стульями на красном коврике, в окружении собравшейся поглазеть на него толпы. Проходя, я помахала ему, ощущая себя настолько могущественной, что, казалось, смогу заставить его помахать в ответ и испортить свой номер. Он, конечно, меня даже не заметил, но мое воображение моментально трансформировало жонглера в его иллюстрированную версию, с преувеличенно круглыми щеками, оттененными короткой щетиной.

Магазин «Маркс и Спенсер» напротив входа в подземку – мой первый пункт назначения. Покупая вино, оливки и сливочный варенец – дома у сестры не буду даже пытаться сделать вид, будто привезла их из Корнуолла, – я твердила себе, что все будет хорошо. Я повторяла это снова и снова так уверенно, что начинала в это верить. Оливия сказала, что не против, если я буду жить у нее в течение всей рабочей недели. Но я уверена, лишь из вежливости.

Мне было прекрасно известно, что на самом деле сестра совсем не рада моему присутствию. Я не видела ее полтора года, потому что на прошлое Рождество мы отправились к родственникам Сэма, а когда 28 декабря добрались до моих родителей, она куда-то «уехала с друзьями».

Я попыталась внушить себе, что, поскольку мы отдохнули друг от друга, вероятно, все будет хорошо. Перерыв – это именно то, что требовалось нашим отношениям. Мы никогда не были дружны в детстве или подростковом возрасте, а став взрослыми, катастрофически рассорились. Она не знала об одном важном событии в моей жизни, однако мой муж тоже не в курсе. Мы никогда не были друзьями, даже в самом поверхностном смысле. Она родилась, чтобы меня ненавидеть; я предполагала, что какой-то мой поступок мог спровоцировать эту ненависть, но я не пыталась портить отношения намеренно. Ее неприязнь была стойкой и неподдельной, и Оливия вела себя так, что я невольно возненавидела ее в ответ.