Гниющие во тьме

– Когда ж ты сдохнешь, мелкая мразь? – Энтони хватает меня за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза. А я, не раздумывая, бью головой в нос.

Он отскакивает, хватаясь за переносицу. Кровь бордовыми струйками льётся по руке, подбородку, оставляя пятна на одежде и полу.

– Могу добавить. – Мой голос звучит тихо, сочась ядом и издевательством. Ненавижу таких, как он. Людей, упивающихся собственной силой и безнаказанностью. Ничтожеств с большим самомнением.

Позволив себе злорадствовать, пропустила момент, когда Дригли замахнулся, и не смогла ничего сделать. Удар в челюсть впечатывает меня в стену. Затылок предательски заныл, вынуждая прикрыть глаза. От боли тело стало ватным, оседая в руках палачей.

Очнулась, когда кто-то тормошил меня, шлёпая ладонью по щекам.

– Эмирия, ты меня слышишь? – Холодная рука, коснулась подбородка, осторожно приподнимая его. – Больной ублюдок.

Перед глазами стал прорисовываться силуэт Кристофера, расплываясь, покачиваясь из стороны в сторону.

– Сама бы справилась. – Язык заплетался, слова получились скомканными, едва разборчивыми, словно тело заторможено отвечало на команды мозга.

– Пойдём, я отведу тебя в комнату. – Он поднял с пола учебник, запихивая его под подмышку, после чего поставил меня на ноги, придерживая за талию.

Хотела его оттолкнуть, забрать книгу. Мне не нужна чья-то помощь, не хочу выглядеть слабой и никчёмной девчонкой, но тело не реагировало на команды, стопы едва отрывались от пола, а руки безвольно болтались в воздухе. Мерлоу пришлось тащить меня до комнаты и уложить в постель.

– Отдыхай и не вздумай идти на лекцию.

– Я не могу пропустить занятие – ты и сам это знаешь.

– Оставь это мне – я объясню всё Джингсу. – Он накрыл меня одеялом, подоткнув его по бокам. – Голова кружится? Ты нормально видишь?

– Не говори ничего Джингсу – сама решу. – Хотела сказать что-то ещё, но разум предательски стих, веки опустились, а попытки открыть глаза отобрали последние силы. Даже голос Кристофера стал неразборчивым фоном, в котором не было знакомых слов. – И Герету не говори, – отключаясь, выдавила я, не уверенная в том, была ли эта фраза произнесена вслух или она прозвучала только в моей голове.

Глава 2. Бал

Пробуждение принесло порцию боли, напоминая о вчерашнем избиении. Тяжесть, наполнявшая тело, вдавливала в перину, пробуждая желание утонуть в складках ткани и желательно там же скончаться, чтобы не чувствовать треск в голове, давление на глаза и потерянность. Перевернуться на бок – непозволительная роскошь для человека в моём положении, что уж говорить о сносном функционировании?

– Очнулась? – Кристалл отреагировала на мычание, сорвавшиеся с моих губ.

– К несчастью.

В ответ послышался шорох, приближающиеся шаги и её голос, нависающий где-то сверху.

– Выглядишь жалко. Не понимаю, почему Кристофер просидел с тобой до отбоя, и что он в тебе нашёл? – Она хмыкнула и стала с чем-то возиться на тумбочке, шурша обёрткой и переливая воду. – Он тебе лекарства принёс – сказал к вечеру должно полегчать. Я тебе помогу, но только с условием, что ты не откусишь мне пальцы.

Кэрол опустилась на край кровати, засунула мне в рот горсть таблеток, приподняла голову, прижимая кромку стакана к губам, и наклонила его, вливая воду. Делала она это небрежно – часть жидкости пролилась, стекая по подбородку, шее, намочив подушку и матрас.

– Тебе повезло, что сегодня понедельник и нет занятий – сможешь проспаться и восстановиться. – Она убрала стакан и поднялась с постели. Я попыталась открыть глаза, чтобы проследить за её действиями, но свет резанул по ним жгучим ядом, выжигая слизистую.

– Мне нужно тренироваться, а не лежать.

– Точно сумасшедшая. – Шаги Кристалл отдалялись, пока дверь не скрипнула, оставляя меня в тишине.

Чувствую себя жалкой и беспомощной. Не могу встать, самостоятельно принять лекарства, даже проконтролировать происходящее в комнате. Дригли ответит мне за это – я уничтожу его, разотру в пыль, затолкаю в глотку собственное эго, опустив с четвертого места на последнее, чтобы никогда не лицезреть эту тупую физиономию.

Хочу злиться на него, ненавидеть, обвинить во всех бедах, но таблетки начинают действовать, успокаивая грохочущие сердце и мысли, обволакивая сладким сном без тревог и эмоций.

Следующее пробуждение менее болезненное, в теле ещё ощущается тяжесть, но она отдаёт ленью, неповоротливостью и желанием задержаться в постели на неделю другую.

Тишина успокаивала, дарила прибежище в своей гавани, а мрак окутывал мягким одеялом. Ощущение времени отсутствовало, создавая иллюзию опустевшего мира, где время застыло в миге безопасности. Здесь не было Дригли с прихвостнями, не было Джингса с его надменным презрением, как и наказаний за пропущенные лекции. Лекции… Эта мысль испугала меня, порождая панику. Какой сегодня день? Сколько я в отключке?

Шарю по тумбочке в поисках часов, задеваю стакан. Тот шоркает по дереву, падает на пол и с грохотом разбивается.

– Не успела очнуться и уже буянишь? – Раздражённый голос Кэрол звучал бодро, возможно она только пыталась уснуть.

– Сколько времени?

– Одиннадцатый час.

– Я весь день проспала?

– Да, и это не даёт тебе права мешать спать мне. Завтра занятия – не хочу опоздать из-за тебя.

Роняя голову на подушку, облегченно выдыхаю. Как же хорошо, что я не заработала новых проблем. Пропустить целый день или несколько равносильно самоубийству, после которого стремительно несёшься на дно рейтинга, хуже только завалить экзамен. Но я пропустила выходной, а вместе с ним возможность приблизиться к своей цели. Надеюсь, Герет не разозлится из-за пропущенного занятия. Обычно вторую половину понедельника мы проводим вместе, оттачиваем навыки и ищем изъяны в своей технике.

Сколько проблем из-за глупого упрямства, но что мне стоило промолчать? Нет, надо было же блеснуть умом. Покрасоваться перед Дригли, а потом позорно быть избитой. Ну, сколько можно наступать в одну и ту же лужу, Эмирия? Сначала сделай, потом злорадствуй. Ненавижу себя за это, ненавижу быть слабой, болтливой, эмоциональной. Просто ненавижу себя.

Решаю отвлечься и собрать осколки с пола. Чтобы не наступить на них, перебираюсь на другой край кровати, сползаю на пол. Останавливаюсь возле шкафа, чтобы проверить кинжал. Обхватываю ножны ладонью, сжимая пальцы, чувствуя, как натягивается кожа на костяшках. Меня успокаивает его присутствие, ощущаю, как происходящее вокруг возвращается под мой контроль, а уязвимость растворяется в воздухе с каждым выдохом. Забираю его с собой, прихватив чистую одежду и полотенце, после чего направляюсь в душ.

Свет режет глаза, щурюсь, пытаясь привыкнуть к ослепительному освещению и только спустя пару минут прохожу в комнату, бросаю вещи на пол и включаю воду. Трачу полчаса на то, чтобы смыть с себя засохшую кровь, грязь, смешавшиеся с потом. Мою волосы, вытираюсь полотенцем, накидываю пижаму. Оставляю при себе только кинжал – остальное скидываю в корзину.

Кристалл шипит, когда в спальне включается свет, она отворачивается к стенке и натягивает одеяло на голову.

– Выключи.

– Нужно убрать осколки, или ты желаешь вспороть себе ступни?

– Кто бы тебя вспорол и выпотрошил. – Она натягивает одеяло ещё сильнее, оголяя ноги.

Осколки хаотично валяются на полу, растянувшись мелкой крошкой во все стороны. Нужно смести их в кучу какой-нибудь тряпкой и выкинуть в ведро, думаю, Кэрол не заметит пропажи одного платья. Процентов восемьдесят шкафа завалено её вещами, большую часть из которых она никогда не оденет вновь. А вот у меня гардероб куда скуднее и не потерпит расточительства.

Из-под завалов достаю что-то старое и маленькое, не вписывающееся в стиль соседки. Она хранит это с курса второго? Зачем её вещи, которые невозможно даже натянуть на себя? Сделаю услугу и освобожу место – ей польза, а мне – половая тряпка.

Сметаю в кучу осколки и выбрасываю вместе с платьем в мусорку. После уборки оно покрыто затяжками, тонкими порезами и переливается вкраплениями стекла. Его нельзя спасти, даже при желании, которого у меня нет.

Спать ложусь в обнимку с кинжалом, сжимая одной рукой рукоять, а второй ножны. Не помню, когда начала так делать, с каких пор стала чувствовать угрозу отовсюду, но знаю одно – без него нервы сдают. Если бы можно было носить с собой оружие на занятия, я бы никогда не выпустила его из рук. А быть исключённой за нарушение правил – глупый проступок.

Утро всех студентов начинается с тренировки в общем зале, каждому курсу наставники выдают индивидуальные, задания направленные на развитие физической силы, пока одни бегают, вторые проходят полосу препятствий, третьи тягают гири, метая их на несколько метров. Нас загоняют на брусья, выстроенные причудливым лабиринтом, где-то нужно бежать по узкому бревну, где-то карабкаться по верёвкам, щедро пропитанных маслом. Пару раз я срываюсь с перекладин, поскальзываюсь на ступеньках, ударившись о перила, но продолжаю двигаться к финалу, брезгливо минуя остановившихся на передышку.

Последним выносят Руфа Уитера, что застрял где-то в середине. Изнеможённый, с бледно-серым цветом лица, он едва похож на живое существо, даже рыжие волосы потускнели за последние полгода, а блеск в глазах сменился отстранённостью смешанной с потерянностью. Ему помогают только потому, что никто не хочет дополнительной нагрузки в наказание. Время Уитера на исходе и все это понимают, чем ближе экзамены и аттестация, тем меньше ему осталось. Сейчас он последний в рейтинге, чтобы выжить – ему нужно обойти троих.

Жестом руки наставник подозвал всех к себе.

– Через неделю состоится экзаменационный бал. Каждому из Вас будет поручено убить одного человека, имя которого Вы узнаете на самой церемонии. Убить – значит сделать видимый порез на груди или лице. Не усердствуйте, если ваш соперник погибнет – вы станете следующим. – Он пристально оглядел присутствующих, не скрывая своего презрения. Норвил был одним из немногих, кто не заводил любимчиков – он ненавидел всех. – Это задание будет оцениваться в несколько этапов – провалив его, вы опуститесь в рейтинге и не сможете восстановить своё место даже успешной сдачей остальных дисциплин. Те, кто преуспеют получат шанс вырваться в лидеры и обогнать остальных.