Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Она уже собралась галопом миновать подъемный мост, как вдруг увидела на дороге, ведущей на болота, высокого, толстого, с длинными черными усами капитана янычар на взмыленном гнедом коне.

Хараджа остановилась, а дозорные янычары на башне схватились за аркебузы с зажженными фитилями.

– Стойте! Госпожа! – крикнул всадник и резко развернул коня, чтобы тот остановился на полном скаку.

– Вы, случайно, не племянница великого адмирала Али-паши?

– Кто ты? – спросила Хараджа, нахмурив брови и неприветливо глядя на него.

– Как видите, капитан янычар, – отвечал всадник, – и еду прямо из лагеря в Фамагусте. Клянусь, я скакал на моем бравом коне семь часов, у меня все тело затекло.

– Я племянница Али-паши, – ответила Хараджа.

– Как мне повезло! Я боялся, что не застану вас в замке. Христиане еще здесь?

– Эй, капитан, сдается мне, ты меня допрашиваешь, – сказала Хараджа, слегка задетая. – Я тебе не какой-нибудь там офицер Мустафы.

– Простите, госпожа, но я очень спешу. Мы, знаете, все такие.

– Мы? Кто ты такой?

– Когда-то я был христианином, поляком, а теперь я турок, верный последователь пророка.

– А! Отступник! – с явным презрением бросила Хараджа.

– Можно передумать, госпожа, и перестать поклоняться Кресту, – сурово заявил всадник. – Как бы там ни было, но теперь я турок и явился сюда, чтобы оказать вам ценную услугу.

– Услугу какого рода?

– Я вас спрашивал, здесь ли еще христиане.

– Какие христиане?

– Те, что приезжали освободить некоего виконта Л’Юссьера.

– Христиане?! – побледнев, вскричала Хараджа.

– Я так и думал, они выдавали себя за турок.

– Кто ты?

– Когда я был христианином, меня звали капитан Лащинский, – отвечал поляк. – Теперь я ношу турецкое имя, которого вы никогда не слышали. Даже племянница великого адмирала не сможет упомнить имен всех мусульманских командиров. Так они еще здесь? Отвечайте, госпожа.

– Значит, меня обманули? – крикнула Хараджа, придя в неописуемую ярость. – Хамид…

– Ах да! Хамид! Именно это имя взял себе Капитан Темпеста.

– Капитан Темпеста!

– Госпожа, – сказал поляк, увидев, что к ним подходят янычары из свиты Хараджи. – Мне кажется, здесь не слишком подходящее место для доверительного разговора.

– Ты прав, – отозвалась Хараджа, которая бледнела на глазах. – Следуй за мной!

– Говори, – приказала она, захлопнув за собой дверь. – Ты заявил, что Хамид – христианин?

– Это знаменитый Капитан Темпеста, он под Фамагустой победил в поединке Дамасского Льва, который выехал к стенам осажденного города, чтобы помериться силами с христианскими клинками.

– Хамид сразил Льва?

– И даже ранил его, госпожа. И вполне мог убить, но предпочел даровать ему жизнь.

– Значит, неправда, что этот юный христианин – друг Мулея. Он мне солгал.

– Нет, госпожа, не солгал. Турок и христианин больше не враги. Турок спас христианина, когда Мустафа приказал истребить всех до единого защитников злополучного города.

– Хамид – христианин! – тихо повторяла Хараджа, словно о чем-то задумавшись.

Потом вдруг пожала плечами:

– Турок или адепт Креста – какая разница? Он прекрасен, горд и благороден, а пророку не обязательно открывать сердца, свое или чужое.

Поляк ухмыльнулся.

– Прекрасен, а может, прекрасна, госпожа? – с язвительным смешком поинтересовался он.

Племянница великого адмирала поглядела на поляка почти с ужасом.

– Что ты хочешь этим сказать, капитан? – дрожащим голосом спросила она.

– Прошу прощения, госпожа, но прекрасен или прекрасна, горд или горда, благороден или благородна… – с тонким сарказмом продолжал поляк. – Так или иначе, а вы обманулись относительно истинной сущности Капитана Темпесты.

– Что ты сказал! – крикнула Хараджа, и кровь бросилась ей в лицо. – Что ты сказал? – повторила она, схватив капитана за руку и хорошенько тряхнув.

– А то, что этот красавчик Хамид или Капитан Темпеста на самом деле зовется Элеонорой, герцогиней д’Эболи.

– Он женщина!

– Да, женщина.

Хараджа взвыла, как смертельно раненный зверь, и прижала руки к сердцу. Так она простояла несколько мгновений, бледная как смерть, а потом впала в дикую ярость.

– Меня взяли хитростью! Обманули! Надо мной насмеялись!

Она распахнула дверь и крикнула:

– Метюб!

Мусульманин, который курил, лежа на коврике в углу двора, вскочил и подбежал к ней.