Последнее письмо из Греции

Наряды у Арабель всегда так хорошо продуманы, что рядом с ней чувствуешь себя прирожденной неряхой. Удивительно, что мне сегодня вообще удалось одеться, не иначе как чудом, но джинсы и шелковая блузка – лучшее, что пришло в голову. Я почти укротила волосы, хотя каштановые кудри наверняка торчат во все стороны.

Арабель смотрит на меня и качает головой, сочувственно приподняв подведенные брови.

– Это же невозможно, нереально, правда? Похороны были magnifique, но не могу себе представить…

Ее милая французская картавость не скрывает суровости обстоятельств.

Она ведет меня в кабинет, отдавая распоряжение принести кофе. Секретарша послушно исчезает. Откинувшись на спинку большого кожаного кресла, Арабель переходит к делу.

– Ну что ж, у вас теперь много забот. Вы единственная наследница имущества и всех коллекций, которые, конечно, еще ценнее. Придется принимать решения, но сейчас ничего делать не надо. Мне звонят из всех больших музеев по поводу выставок – Музей современного искусства в Нью-Йорке очень заинтересован, но это подождет, chеrie.

Все это кажется мне таким сюрреалистичным, словно мы разговариваем в другой вселенной о ком-то другом.

Я наклоняюсь и кладу на стол копию, все еще не в силах вымолвить ни слова. Арабель поднимает листок, и ее красный с металлическим отливом лак для ногтей блестит на фоне бумаги. Она медленно разворачивает снимок, на лице расплывается удивленная улыбка, и она ахает:

– Вы нашли ее, Софи. Это она! Я никогда ее не видела, но я знаю, что это. Таинственная картина серии «Метони».

Она радостно смеется, разглаживая смятую страницу.

– Знаете, картина почти превратилась в слух, выдумку, о которой говорят, но никто никогда не видел. Были подделки, но ваша мать их никак не комментировала и не открывала тайну. Линдси описывала ее мне только один раз, но больше никогда ее не упоминала. Мне даже предлагали за нее большие деньги. Представьте, за картину, которую никогда не видели, хотели заплатить сотни тысяч фунтов стерлингов. Ненормальные.

Секретарша несет поднос с двумя дымящимися чашками эспрессо и, грациозно поставив их перед нами, незаметно выходит.

Арабель, нарушая трудовое законодательство, подносит к губам тонкую электронную сигарету – длинный черный стержень на фоне алой помады. Она всматривается в картину, то приближает к лицу, то отстраняет.

Я сгораю от любопытства.

– Я нашла снимок в куче фотографий. Посмотрите, что написано на обороте.

Она, хмурясь, переворачивает листок и фыркает от смеха.

– Ваша мать, всегда такая прямолинейная, это место укрыла завесой тайны. Волшебный Метони. Она говорит, что там создает свою лучшую картину. Это место – ее любимое. И вот эта картина. Пятая из цикла «Метони».

Меня охватывает печаль, и глаза наполняются слезами. Если она так высоко ценила это место, то почему избегала о нем рассказывать? Почему не брала меня с собой? Когда она каждый год в одно и то же время уезжала на пару месяцев работать, то говорила, что это единственный способ полностью сосредоточиться на живописи. Я не возражала, отдыхала на юге Франции с Ташей в доме ее бабушки, и мне это нравилось. Но теперь мне кажется, что Метони мама от меня скрывала.

– Вы знаете, кто этот мужчина? Вряд ли мой отец… – спрашиваю я, надеясь получить хотя бы один ответ на свои многочисленные вопросы.

– Non, не знаю, – пожимает она плечами. – Она написала пять картин серии «Метони», и четыре из них находятся в частных коллекциях, в разных уголках мира. Это все, что мне известно. Но пятая… это она. Может быть, она все еще в Греции. Очень spеciale, особенная. Посмотрите на нее, возможно, самая выдающаяся. Трудно судить по плохой копии – а в реальности картину никто не видел. Даже я.

Арабель возвращает мне листок, ее глаза блестят. Я в который раз смотрю на расплывчатые мазки и поверить не могу, что тайная картина написана маминой рукой.

– Разве не чудесно было бы ее вернуть? Мerveilleux? – восторженно бормочет Арабель. – Найти картину. Это стало бы событием века! Открытием, потрясшим мир искусства. Тайна Метони наконец раскрыта!

Она тянется вперед и кладет ладони на стол.

– Мне кажется, вам нужно туда поехать.

– Но она может оказаться где угодно, Арабель. Нет, я хочу ее увидеть. Она не выходит у меня из головы…

– Софи, поезжайте на поиски этой картины. Да. Прекрасное наследие, parfait, если собрать все пять картин серии «Метони» и дать людям возможность увидеть мастерство художника. Великолепная получилась бы выставка! Познакомить мир с этой картиной. Мне кажется, мать дала вам такое задание. Найти пропавшую работу – и прославить Линдси. Кстати, и поток подделок прекратился бы, которые сейчас, после ее ухода, возобновятся encore.

Арабель восхищенно закатывает глаза, а я аккуратно складываю листок и прячу в сумочку.

– Вы считаете, мне удастся найти картину? Я даже не представляю, с чего начать.

– Вот! – восклицает Арабель, хватая телефон и строча на листке адрес. – Есть в Греции один коллекционер, кажется, живет недалеко от Метони. Тони Джовинацци. Владелец двух картин из серии «Метони». Очень влиятельный. Может, стоит начать с него. А найдете «пропажу», он точно купит ее за огромные деньги. Годами мечтает собрать всю серию. Как только картина будет у вас, сразу позвоните мне, chеrie, не мешкая.

Я знаю, что Арабель желает мне добра, но думает она лишь о газетной шумихе и фунтах стерлингов. У меня другое желание. Я не хочу, чтобы картина попала в чужие руки. Если эта частичка маминой души сохранилась, нужно ее найти.

Глава 3

Полночь. Колдовской час. У меня бессонница.

Лежу в постели, уставившись в темноту. Сна ни в одном глазу. Мысли роятся и жужжат. Решаю встать и покопаться в интернете: не обнаружатся ли какие-то подсказки о картине, а заодно и связаться с человеком, которого посоветовала Арабель. Теперь, когда я убедилась, что это законченная картина, а не набросок, она не выходит у меня из головы.

Меня затягивает в кроличью нору образов греческой деревеньки Метони. Экран ноутбука светит в лицо, лампы в столовой отбрасывают на стены огромные причудливые тени.

За окном, на Нью Кингс-роуд на светофоре скрипят грузовики, шипят тормоза автобусов, тарахтят такси.

С замершей на мышке рукой я пожираю глазами безмятежный рай на экране. Он настолько всепоглощающий, что медленно стирает шум ночного Лондона.

Меня забавляет текст, коряво переведенный на английский: «За каждым уголком деревни сердце выпрыгивает из груди. Она вас и пленит, и успокоит».

Что бы это ни значило, звучит божественно.

Объявление: «Сдается небольшая двухкомнатная квартира с видом на море, расположенная на склоне холма над Метони». Я почти ощущаю запах соленой воды и морской бриз. Живо представляю, как сижу на террасе, потягивая что-то холодное, наблюдая закат над древним раем. Снять квартиру можно на три недели с первого апреля. Осталось всего три дня… хватит ли у меня смелости? Арабель права. Мне просто необходимо приоткрыть эту тайну маминой жизни. Кажется, что она сама меня благословила.

На работе меня заменит Тифф. Она успешно держит оборону уже полгода, с тех пор, как я стала ухаживать за мамой, и настаивает, чтобы я занималась своими делами столько, сколько нужно, – еще три недели ничего не изменят. Наше детище, «Кухню Софи», основала я, но мы с Тифф – партнеры, а не начальница и подчиненная. Тифф отлично справится. Она будет уговаривать меня поехать в Грецию. Мне с ней несказанно повезло. Я по привычке грызу заусенцы – мама бы неодобрительно покачала головой.

Хочется побыть дома, но я отказываюсь превращаться в старую деву, живущую прошлым, и, отдавая дань утраченному, превращать дом в жалкий музей воспоминаний. Меня тянет в Метони, словно я не в силах горевать, зная, что где-то там осталась частичка маминой души.

Откинувшись в кресле, я призываю здравый смысл, отбрасывая ненужные эмоции и сопоставляя факты. Я одинокая женщина, к тому же сирота. На Тифф вполне можно рассчитывать, любимое дело под присмотром – так почему бы не поехать? Это как раз то, что мне нужно. После тягостного беспокойства и забот о маме, после разрыва отношений с Робертом мне нужна цель. Захватывающее приключение, встречи с неизведанным, открытие маминого любимого уголка Греции. И, может, повезет найти картину. Призраки прошлого тянут окунуться в него с головой, но мне кажется, они еще и заставляют открыть будущее.

Хочется больше узнать о человеке, которого запечатлела мама. Мой взгляд то и дело возвращается к нему, его боль каким-то образом видна на картине, хотя я не могу его как следует разглядеть. Что же его так мучает? Я откладываю копию, не в силах на нее смотреть. Меня тоже пронзает боль. Ну что, набраться смелости и поехать одной в Грецию?

– Да! – отвечаю себе вслух.

Поездка мне нужна, и я ничего не теряю. Начиная поиски, я сочиняю письмо человеку, о котором говорила Арабель. Тони Джовинацци.

Уважаемый мистер Джовинацци!

Ваши контактные данные мне любезно дала Арабель Торо, агент моей матери. Как вы знаете, моя мать, Линдси Кинлок, недавно умерла. Я пытаюсь найти утраченную пятую картину из серии написанных мамой в Греции, о которой вы, вероятно, слышали. Хотелось бы увидеть две мамины работы, принадлежащие вам. Я приеду в Метони в ближайшую пятницу и пробуду там в течение первых трех недель апреля. Надеюсь, если не возражаете, к вам заглянуть. Заранее признательна за советы, которые помогли бы в поисках пропавшей картины. Не порекомендуете ли в помощь кого-нибудь из знакомых? До скорой встречи.

    С уважением, Софи Кинлок.

Я добавляю номер мобильного и нажимаю «Отправить», чтобы не пойти на попятный. И понеслось…

Так хочется побыть в одиночестве вдали от дома. Я обожаю своих друзей, они пришли мне на выручку в трудную минуту и продолжают помогать, но я прекрасно понимаю, что никто не будет бесконечно терпеть болезненное состояние. Никому не хочется постоянно печалиться и страдать. Было бы слишком заманчиво ради утешения цепляться за всех, кого я знаю, например за Роберта, но с недолгим знакомством связано слишком многое, а этот ящик Пандоры лучше держать закрытым. Миф пришел в голову весьма кстати, ведь сейчас я ищу помощи в Греции…