Страха.net

Спрыгнув с автобуса, парень оказался на месте, которое, хоть и должно было быть знакомым ему, все же ничем не выдавало своей принадлежности к месту, где он часто бывал в детстве.

Раньше здесь была бетонная площадка для ожидания автобуса с надстроенной над ней железной, покрашенной в синий цвет конструкцией с крышей из профнастила и лавочками. Справа от нее, если стоять лицом к дороге, – грузовой автомобиль марки ЗИЛ, багажник которого представлял собой тент, в котором торговали разными детскими радостями, вроде конфет Чупа-Чупс и шоколадок Альпен Гольд. Но самым ходовым товаром здесь была любимая всеми лапша быстрого приготовления. И если старшее поколение не доверяло этому чуду японской пищевой промышленности, то молодежь уплетала содержимое прямоугольных контейнеров за обе щеки.

Сейчас Шурик стоял около все той же остановки, но уже поржавевшей, с помятой крышей. Автомобиль трансформировался в торговый павильон с надписью «Продукты 24 часа». От остановки вела дорога, которая, метров через десять, оканчивалась развилкой. Одна ее часть вела налево, а другая – прямо. Доверившись своей памяти, Шурик, дойдя до развилки, свернул в сторону.

Продвигаясь вглубь дачных участков, Шурик пытался найти хоть что-то, что указывало бы на то, что он движется в правильном направлении. Проще говоря, он пытался найти хоть какой-то знакомый объект, будь то забор или дом, который он бы вспомнил. Досадным было то, что ни на одном доме не был указан адрес. Хотя раньше, и Шурик это точно помнил, адреса были указаны если не на всех домах, то на каждом третьем точно. Видимо, за более чем десятилетие все изменилось до неузнаваемости. Единственное, что точно помнил парень, так это то, что дорога раньше была грунтовой, кое-где присыпанной гравием. И после такого дождя, который был накануне ночью, ему едва ли удалось бы пройти по ней и остаться с сухими ногами. Сейчас он шел по гладкому асфальтовому покрытию, мелкие лужицы на котором переливались в лучах утреннего солнца. Несмотря на утренние часы и ясное небо, воздух был сырой и пах влажной травой, а нетерпящие солнца комары, роились в тени кустарников шиповника, растущих по обе стороны от дороги.

Шурик проходил мимо дачных участков, окруженных сетчатыми заборами, на которых копошились труженики. Иногда встречались и непроницаемые для любопытных глаз железные заборы, за которыми, скорее всего, происходило то же самое. Некоторые участки разделялись проулками, но дорога на них не могла порадовать путника асфальтным покрытием. Несмотря на это, на них можно было видеть стайки из резвящихся мальчишек и девчонок, которых родители привезли на дачи на время летних каникул, или шустрых старичков на велосипедах, нагруженных корзинками и звякающими алюминиевыми бидонами.

И толи память Шурика старательно стерла воспоминания, связанные со страшными событиями прошлого, толи все действительно поменялось до неузнаваемости, но для него эти места были совершенно чужими. На мгновение он даже подумал, что ошибся в номере маршрута автобуса. Единственное, на что мог ориентироваться заплутавший паренек, это адрес, который он помнил как «Отче наш» – улица Грушевая, 5б. Он еще в детстве задавался вопросом, почему улица, на которой находится их дача, носит название Грушевая, если около их дома такие большие и щедрые на урожай яблочные деревья?

Пройдя километр, другой, Шурик заметил, что дорога стала сужаться, и вскоре, сузилась метров до двух. Асфальтовое покрытие уступило место рыхлому грунту, на котором еще оставались следы дождя в виде широких и, скорее всего, глубоких луж, обрамленных черным грязевым месивом. Шурик остановился и огляделся. Позади него осталась асфальтовая дорога со стройными рядами железных заборов по обе стороны, а впереди – ветхие, покосившиеся от времени избушки, огражденные такого же вида деревянными заборами. Парень, посмотрев на свои еще влажные после долгого ожидая автобуса кроссовки, решил, что самым правильным в этой ситуации будет найти кого-нибудь, кто сможет указать местонахождение дачного участка по адресу, вместо того, чтобы исследовать местность, не имея никаких ориентиров. Так он и сделал. Развернувшись обратно, Шурик свернул налево на первом же проулке.

– Извините! – крикнул он дачнице в белой косынке, пропалывающей грядку с пробившимися на ней ростками редиса, – Вы не знаете, как пройти на Грушевую улицу дом 5б?! Женщина, держа руку на пояснице, разогнулась, и, всматриваясь в незнакомого парня, помотала головой, после чего, вернулась к своей работе. Не слишком расстроившись, но, все же, потеряв каплю надежды на успешный исход своих поисков, Шурик пошел дальше. Спросив еще у пяти или шести человек, где находится дом по указанному адресу и не получив вразумительного ответа, Шурик стал близок к отчаянию. И отчаяние его становилось столь сильнее, чем дольше он плутал между дачными участками, следуя ориентирам, данным ему разными людьми, которые зачастую направляли его в противоположные стороны.

Наконец, он узнал у одного дачника, что улица Грушевая находится где-то на окраине дачного массива, в районе болот. Услышав про болота, парень вспомнил, как в детстве родители запрещали ему уходить далеко от дома, пугая зыбкой трясиной и рассказами об утонувших в ней детях. А это значит, что их участок действительно находится недалеко от болот. Сердечно поблагодарив человека, указавшему ему путь, Шурик отправился по указанной дороге.

Уверенный в том, что, наконец, движется по правильному маршруту, паренек быстро шел по грунтовой дороге, не замечая ни грязевой кашицы, брызги которой до колен облепили его джинсы, ни частых луж, которые он перешагивал незаметно для самого себя. Зато, в его памяти возникли новые воспоминания. Он вспомнил, как другие дети, проводившие каникулы на дачах и запуганные родителями, рассказывали друг другу страшилки про духа болот, утаскивающего людей, про призраков утопленников и прочую нечисть.

К его целостным, как раньше казалось Шурику, воспоминаниям добавился еще один, возможно не последний, пазл.

«И как я мог об этом забыть» – пронеслась мысль в голове Шурика, возникающая в его сознании так часто, что стала вызывать у него не испуг, как это было раньше, а удивление.

Километра через два-три Шурик, наконец, оказался на улице, которую так долго искал. «Улица Грушевая…», – номер на заброшенном дачном домике было не разобрать из-за ржавчины, покрывающей табличку с адресом. – Вот и улица Грушевая, – прокомментировал Шурик, – осталось найти дом с номером.

Иногда дома на улицах расположены не то, чтобы в шахматном, а в хаотичном порядке. Как раз в таком порядке были расположены дома и здесь. Найдя участок, с указанным на нем адресом Грушевая улица 3, Шурик еще долго плутал, пока, незаметно для себя, не оказался на пустыре, где-то за чертой дачного массива.

Быть может, то была фантазия, но парню показалось, что он вспомнил это место, и что где-то здесь должны быть те самые болота, на которых он бывал в детстве, невзирая на запрет родителей. Искушение пойти и проверить свое предположение, все же, уступило желанию достичь намеченной цели. Повернув обратно, Шурик вернулся к дому с поржавевшей адресной табличкой и решил действовать испытанным методом, а именно, спросить у кого-нибудь, где находится дом 5б.

Недавно голубое, с прозрачной пеленой перистых облаков небо, с неочевидной быстротой стало затягиваться серыми тучами, грозящими разразиться дождем. Его первые тяжелые капли пришлось ждать недолго; одна из них, упав на серую болоньевую куртку Шурика, оставила на ней продолговатый темный след. За ней последовала другая капля, а через несколько минут дождь лил стеной, а порывистый ветер клонил к земле молодые деревца и кустарники. Шурик натянул на голову капюшон, который, увы, был бессилен перед стихией. Посмотрев по сторонам, он увидел на одном из дачных участков пожилого мужчину с густой серой бородой, торопящегося укрыться от дождя под навесом своего крыльца.

Его высокая, неказистая, сгорбленная фигура с длинными руками и массивными кистями, короткой, почти отсутствующей шеей, вывернув из-за дома со стороны огорода, находившегося за ним, в пару шагов миновала несколько ступеней крыльца. Увидев этого человека где-нибудь в лесной чаще, шныряющего промеж деревьев, и, применив немного фантазии, можно найти его очертания схожими с очертаниями тела снежного человека.

Старик, оказавшись под крышей, стал неспешно открывать ключом дверной замок. – Я прошу прощения…! – прокричал Шурик, стоявший у калитки, метрах в трех от старика и ожидавший, когда тот обратит на него внимание. Пожилой мужчина обернулся, и Шурик, поняв, что был услышан, продолжил речь. – Я заблудился…,– он сделал паузу, в надежде, что тот предложит ему зайти в дом, однако, старику, судя по его недовольному выражению лица, которое мог заметить Шурик, совсем не хотелось принимать у себя гостей. – Разрешите мне переждать у Вас ливень, – сказал Шурик самым вежливым, просящим тоном, на который только был способен. Он видел, как старик недовольно нахмурил брови, а его рот под густой бородой сжался от недовольства.

– Можно мне хоть под навесом Вашим постоять, иначе я совсем промокну, – несмотря на недобрый взгляд старика, промокший парень продолжил выпрашивать у него кров.

Шурик никогда бы не подумал, что ему, прячась от дождя, придется проситься, а точнее, умолять, что он сейчас практически делал, чтобы его пустили в дом. Он понимал, что его телефон, утонув в кармане, полном дождевой воды, скорее всего, пришел в негодность, и что на нем не было ни одного лоскутка сухой одежды.

Старик, открыв дверь, махнул рукой в знак того, что незваный гость может пройти в дом. Шурик, зайдя во двор, вскочил по ступеням крыльца и, последовав за хозяином, оказался в доме. Зайдя в него, парень увидел комнату с деревянным, покрашенным в терракотовый цвет полом, кое-где прикрытым видавшей виды циновкой. Слева у самого входа стояли сапоги-болотники, с еще не высохшей на них грязью.

В комнате, метров двадцать площадью, умещались большой прямоугольный стол, стоявший впритык к окну с широким подоконником и выполняющим функцию полки для хранения продуктов, и несколько разношерстных табуретов, хаотично стоявших вокруг него. В дальнем левом углу – железная дровяная печь, пригодная и для согрева и для приготовления еды. Рядом с печью лежали ровно сложенные березовые паленья, с прислоненной к ним кочергой. Сразу у входа, справа у стены, стояли лопаты, грабли и прочий садовый инвентарь. Слева от входа, метрах в трех, была дверь, ведущая в спальню. Шурик успел заметить кусочек застеленной кровати перед тем, как старик, вошедший первым, захлопнул дверь, скрыв содержимое комнаты от праздного любопытства гостя.

Метрах в четырех от входа находился вход в подпол. Он бы не привлек внимание Шурика, если бы не мощная задвижка из толстого металла, запирающая его. «И зачем запирать погреб на такую задвижку», – подумал Шурик, стоя у входа и переминаясь с ноги на ногу.

Старик, ничего не говоря, взял со стола закопченный эмалированный чайник и, поставив его на печь, развел огонь с помощью бересты и старых газет. – Проходи, – прохрипел старик, несколько испугав парня неожиданно хриплым осипшим голосом. Шурик, не разуваясь, как и хозяин дачи, сделал несколько шагов по направлению к столу и присел на табурет.

Печь быстро раскалилась; в согретом воздухе витал сладковатый запах разгорающихся березовых дров. Несмотря на положение незваного гостя, Шурик был рад, что не остался на улице под проливным дождем.

Старик взял с подоконника две фарфоровые кружки, насыпал в них заварки из жестяной прямоугольной банки времен Советского Союза, и налил в них уже согретый к этому времени кипяток. Не смотря на медлительность старика, он заметно нервничал, но пытался это скрыть.

– Ты какими судьбами здесь? – хрипло прорычал старик, сев напротив гостя спиной к печи. Захватив кружку невероятно огромной рукой, он исподлобья смотрел на Шурика. – Я дачу свою ищу, давно там не был, вот, решил наведаться, – ответил Сашка, глядя на опускающиеся на дно кружки чаинки. – Ностальгия, что ли? – старик рассмеялся, раскрыв рот с серыми от табака зубами и обрамленный такого же цвета бородой. – Можно и так сказать, – натянуто улыбнувшись, ответил Сашка. – А дача твоя…, ты адрес хоть помнишь? – Грушевая, 5б, – ответил Шурик, все также наблюдая за падающей на дно заваркой.

Шурик услышал звук, напоминающий, скрип несмазанного механизма. Парень не придал этому значения, однако, старик заметно напрягся. Постепенно, звук стал походить толи на писк, толи на тихое поскуливание или подвывание. – Что это такое? – нахмурившись и пытаясь понять происхождение звука, спросил Шурик. – Да, крысы в подполе, совсем житья не дают, потравить бы их, – старик пытался изобразить на лице некое подобие беззаботной веселости, но Шурик заметил, как согнулась в его руке чайная ложка из нержавейки.

Звук повторился, но перепутать его с писком было уже невозможно. В подполе явно кто-то плакал. – Да какие крысы?! – напрягся Шурик.

Не меняя своего положения, старик посмотрел на него толи испуганно, толи со злобой. – Это крысы, – злобно, уже не скрывая истинных эмоций, прорычал он, глядя на Шурика из-под тени чрезмерно развитых надбровных дуг.

Только сейчас, Шурик заметил шрам, проходящий через левый глаз старика ото лба вниз и теряющийся в зарослях густой нечесаной бороды. Когда их взгляды встретились, в памяти Шурика отыскался последний, самый главный пазл.

В одно мгновение в его голове вспыхнуло воспоминание. Он вспомнил, что видел лицо человека, схватившего Женьку. Поднявшись после падения, Шурик подбежал к Женьке, который бессильно пытался освободиться из лап монстра. Маленький Шурик схватился за огромную руку, державшую его друга, но прежде, он увидел лицо этого человека, лицо со шрамом, проходящим через левый глаз.

Сейчас он видел его перед собой уже состаренным, искаженным многолетней злобой. Но он узнал его. Это было лицо человека, сидящего в полуметре от него.

Старик, цепко всматриваясь в лицо парня, словно читал по нему его мысли. Это ты! – сорвался шепот с губ Шурика, который только что снова пережил ужас того дня, так долго хранившейся в темных уголках его памяти. Старик понял все.

Резким движением он перевернул стол на Шурика, свалив парня на пол. Кипяток из кружек, чудом не ошпарил его, когда посуда с грохотом и звоном повалилась на пол. Когда Шурик оказался сидящим на полу, старик, схватив кочергу и обогнув стол с неожиданной для его возраста проворностью, попытался нанести ей удар в голову парня. Шурик, подскочив, сумел схватить табурет, на котором только что сидел, и защититься им, как щитом. После этого он ударил старика ногой в живот, от чего последний оказался лежащим у противоположной стены, рядом с выходом. Садовый инвентарь, стоящий рядом, с грохотом повалился на пол.

Несмотря на свои метр девяносто, Шурик все же боялся этого гиганта, превосходящего его, пусть и немного, в росте и в ширине плеч. Не выпуская табурет из рук, он, на секунду замешкавшись, сделал шаг навстречу старику, чтобы нанести ему еще один удар. Но этой секунды хватило, чтобы его противник успел подняться и, снова схватив кочергу, которую выронил, замахнуться ей.

И здесь ловкость не изменила Шурику. Он, сумев увернуться от кочерги, с размаху ударил старика табуретом по голове. Старик упал. На его голове выступила кровь, а кожа на лице была рассечена поперек уже имеющегося шрама. Старик был без сознания.

Схватив кочергу, лежавшую рядом с огромной рукой деда и вооружившись ей, Шурик приблизился к нему, в надежде понять, что тот жив. На короткой шее старика Шурик почувствовал пульс.

Отодвинув задвижку, запирающую подпол, Шурик открыл его. Оттуда тянуло холодом и сырой землей; внутри было темно, единственное, что смог увидеть Шурик, это деревянная лестница, приставленная к стене. На вид крепкая, хоть и старая. – Эй! Ты здесь?! Парень, стоя на четвереньках и опустив голову вниз, позвал недавно плачущего, как ему показалось, ребенка. Ответа не было. Все же, Шурик решил осмотреть подпол, поскольку был уверен, что там есть кто-то, кто нуждается в его помощи.

Протянув руку, Шурик дотянулся до лестницы и спустился вниз, опрометчиво оставив кочергу на полу. Навскидку, глубина подпола была метра два, два с половиной. Оказавшись под домом, Шурик осмотрелся, насколько это позволял сделать свет, проникающий сверху. На стене, прямо перед собой парень сумел разглядеть два выключателя. К счастью, они оказались исправны, по крайней мере, один из них подал электричество для одной двадцати пяти ватной лампы накаливания, прикрепленной к стене справа, осветившей небольшое помещение с цементным полом и стенами, оббитыми фанерой. Вдоль стен стояли домашние заготовки, старая посуда, обувь, ржавые столярные инструменты и прочие вещи, которые, вместо того, чтобы выбросить, обрекли на безвременное существование на даче.

Шурик снова услышал детский плач. Пройдя вовнутрь, парень увидел слева дверь. Из широкой щели между дверью и полом проникал свет. – Эй, ты здесь?! – позвал Шурик, прильнув к двери. Послышалось тихое, но хорошо различимое хныканье. За дверью явно был ребенок.

Дверь запиралась на навесной замок, чуть больше того, какие иногда используют на почтовых ящиках. Найдя в хламе нечто, напоминающее гвоздодер, Шурик, сбив замок, открыл дверь.

В холодном закутке подпола на полу у стены в бессильных попытках разорвать связывающую его веревку корчился мальчик лет шести. Его руки и ноги были связаны, а на шее болтался кусок красной ткани. Скорее всего, как подумал Сашка, это был кляп, который ему удалось как-то выплюнуть.

Испугавшись высоченного детину, мальчишка залился плачем. Испуганный, связанный по рукам и ногам ребенок, жался к стенке, упираясь в нее заплаканным лицом. – Не плач, – успокаивал его Шурик, приближаясь к ребенку, – я здесь, чтобы освободить тебя. Когда Сашка присел, чтобы развязать ребенка, он понял, что без помощи какого-нибудь острого инструмента, вроде ножа или ножниц, ему этого не сделать. – Погоди-ка, я сейчас найду, чем можно разрезать веревки.

Шурик кинулся к куче хлама. Перебирая ржавые инструменты, он не нашел ничего более подходящего, чем нож, такой же ржавый, как и все остальное. Вернувшись к ребенку, он принялся разрезать веревку, связывающую тонкие детские руки, но затупившейся инструмент только лениво ерзал по ней, не причиняя особого ущерба. – А ну-ка, натяни веревку, – бодро, с ноткой заигрывания, скомандовал Шурик, хотя у самого руки тряслись от волнения. – Давно ты здесь? – спросил он у мальчика. – Давно, – промямлил малыш, – я пить хочу, и есть. Ребенок снова заплакал, но уже жалобно, как будто капризничал. – Потерпи, – еще чуть-чуть осталось, веревка поддается. Натяни ее получше. Ледяной ты какой, ну, ничего, отогреешься.

Слушая бормотания Шурика, мальчик переставал плакать. – Ну, вот, руки освободили. Теперь ноги давай освободим. Тебя как зовут-то? – Женя, – ответил мальчик. – Женя, – грустно хмыкнув, повторил Сашка. Он вспомнил своего друга, который пропал в таком же возрасте, как сейчас этот мальчик. – А я Шурик, – представился парень. – Жень, а этот старик тебе что-нибудь плохое делал, ну кроме того, что связал тебя? – Нет, – ответил мальчик. – Он только посадил меня сюда и, наверное, забыл.

Как только мальчик был полностью свободен от пут, свет погас, и Шурик услышал глухой холопок и скрип задвижки. – Вот я идиот, – с досадой прошипел Сашка, – ну почему я его не связал?! – Так, Жень, – Шурик, нащупав в темноте мальчишку, взял его за руку. Он понимал, что если старик сейчас спуститься сюда, то только для того, чтобы покончить с ними. Единственное, чем он мог защитить себя и мальчишку, был ржавый нож. – Послушай, если тот, кто держал тебя здесь, сейчас зайдет, ты спрячься за меня, а когда я его завалю, то беги со всех ног. Ты меня понял? Мальчик кивнул, но в темноте Шурик этого не увидел.

В скорости, Шурик и маленький пленник услышали скрип щеколды, после чего в темноту подземелья проник тусклый свет снаружи. Шурик спрятал мальчишку за себя, и они оба вжались в угол около выхода так, чтобы Шурик мог нанести удар старику, как только тот зайдет к ним. – Ты помнишь, о чем мы с тобой договаривались? – шепотом спросил Сашка. – Да, – также тихо ответил мальчик. – Как только повалю его, беги, – повторил Шурик свой наказ.

Послышались тяжелые шаги деда, спускающегося по лестнице. Шурик, увидев тень старика на полу, крепче сжал в руке нож и приготовился к молниеносному удару.

– Вы, здесь, сучата? – прорычал старик, еще не зная, убежал ли его пленник и парень, или они все еще находится там.