Девушка из песни

– Кто, я?

– Серьезно. Я за тебя переживаю.

– Не стоит.

Вайолет закатила глаза.

– Как будто это возможно. – Она склонила голову набок и встала, шагнув ко мне поближе. Я чувствовал аромат ее духов и мыла, которым она пользовалась в душе. – Сейчас ты выглядишь немного бледным. Чувствуешь слабость? Не хочешь перекусить?

– Я не хочу есть! – практически выкрикнул я, заставив ее вздрогнуть.

На фоне серьезной болезни ее будущей подопечной песня, которую я собирался спеть для Вайолет, казалась глупой и невероятно эгоистичной. Да и как я мог рассказать о своих чувствах, когда Ривер занимал все ее мысли?

Я вцепился в край стола так, что заболели костяшки пальцев. Во мне боролись злость на Уитморов за то, что они разрушили мой план, и глубокое сочувствие из-за ворвавшейся в их жизнь трагедии.

Поэтому я поступил очень по-взрослому и выместил свою злость на Вайолет.

– Миллер?..

– Я в порядке, – выдавил я сквозь зубы. – Все такой же. А вот ты меняешься. Что, черт возьми, с тобой происходит?

– Со мной? – Вайолет опустилась на кровать. – Что ты имеешь в виду?

– Ты стала отдаляться.

Она моргнула.

– Когда?

– Последнюю неделю. Этим летом. Весь прошлый год. С тех самых пор, как начала общаться с Ри… Эвелин Гонсалес и ее друзьями. Значит, вот что случилось в этом году? Мы уже недостаточно крутые для тебя?

Господи, мое раздражение теперь неслось со скоростью поезда, который я не мог остановить.

– Ты же знаешь, что это неправда, – возмутилась Вайолет. – И кто мы? Шайло что-то сказала? Я только вчера была с ней…

– Нет.

– А ты? Мы же прямо сейчас вместе. – Она расстроилась. – Ты действительно думаешь, что в прошлом году я тебя избегала в школе? Это неправда.

– Не надо меня жалеть, черт подери, Ви! Я просто говорю то, что я – мы – заметили. Что-то изменилось, и уже давно.

– У меня появились новые друзья. Но это не значит, что я забываю о своих старых.

– Ну да. Как дела с Ривером? – процедил я сквозь зубы.

– Кроме того, что его мама, возможно, умирает? Нет никаких «дел». Я уже сотню раз тебе говорила. Он едва ли со мной разговаривает. Мы не встречаемся и ничего такого.

– Пока.

Она скрестила руки на груди.

– Ревнуем, да?

Я с трудом сглотнул. Ну вот. Сейчас или никогда. Исповедаться или навеки погрязнуть в страданиях.

Между нами повисло напряженное молчание, и Вайолет испуганно уставилась на меня, боясь, что я вот-вот разрушу нашу дружбу. Нарушу нашу клятву на крови.

Я играл желваками в борьбе с собой, как вдруг снизу, словно извержение, раздались громкие крики – один низкий, другой более высокий. Как всегда, это выбило Вайолет из колеи, омрачило ее радость. Она оторвала от меня взгляд и уставилась в пол, затем вздрогнула, так как снизу донесся звук бьющегося стекла. По лестнице загрохотали шаги. Мы оба замерли, когда голоса ее родителей стали громче.

– Нет, Линн, ты не сделаешь этого, – закричал отец. – Не поступай так с ней.

– Не указывай мне, что делать, – выплюнула мама. – Это касается нас всех.

Я инстинктивно встал перед Вайолет, когда распахнулась дверь и в проеме появились родители. При виде меня мама Вайолет резко остановилась. Она пригладила выбившуюся из-за спешки прядь темных волос и выпрямила спину. Отец Ви был крепко сбитым мужчиной, во времена колледжа он играл в футбол. В помятой рубашке с расстегнутым воротом, он и выглядел как бывший полузащитник. У них обоих был измученный вид.

– Что ты здесь делаешь так поздно? – требовательно спросила Линн Макнамара.

– Линн… – Винс закатил глаза и устало улыбнулся мне.

– Привет, Миллер.

Я кивнул.

– Здрасти.

Линн смерила дочь тяжелым взглядом.

– Уже почти одиннадцать. Тебе завтра в школу.

– Я знаю, мам…

– И вот честно, Миллер, у нас открыта входная дверь. Мне даже думать не хочется, насколько все плохо с моей шпалерой.

– Ты уже много лет ничего там не сажала, – заметила Вайолет.

– Конечно, нет, – ответила Линн. – Зачем, если каждый вечер там будут все вытаптывать? – Она повернулась ко мне. – Ведь каждый вечер, молодой человек? Что ты делаешь в спальне моей дочери?

Вайолет покраснела.

– Мама. Я тебе миллион раз говорила, Миллер – просто друг. Мой лучший друг. – Она умоляюще посмотрела на меня. – Разве не так?

Сердце дрогнуло, и я скорее почувствовал, как кивнул. Горло сдавило.

– Ага. Верно.

Взгляд Вайолет благодарно смягчился, но потом снова стал жестким, когда она повернулась к родителям.

– И вообще, что вы здесь делаете? Вы не можете вот так врываться.