Девушка из песни

– Твоя мамаша все еще кувыркается с клиентами? – спросил Фрэнки, хихикая, и со всех сторон раздались грязные смешки.

– Не знаю, – закипал я, сердце бешено колотилось, а руки тряслись так сильно, что мне пришлось засунуть их под мышки. – Почему бы не спросить у твоего отца?

Глаза Фрэнки на мгновение вспыхнули, но потом он рассмеялся.

– Ты прав. Он должен знать, ведь это часть его работы – убирать с улиц проституток.

Перед глазами помутнело от ярости, но меня уже пошатывало.

– Ты неважно выглядишь. Вот-вот опять обоссышься?

Часы непрерывно пищали, а мышцы ног словно превратились в вату. Я снова попытался пройти мимо, зная, что это бесполезно. Обычно в драке с Фрэнки Даудом я сторицей возвращал все удары, но сейчас я едва держался на ногах.

– Убирайся к чертовой матери с дороги.

– Мне и здесь хорошо, – заявил Фрэнки, скрестив руки на груди. – Немного любопытно, что произойдет дальше.

Его друзья заерзали и огляделись.

– Эй, Фрэнки, он действительно хреново выглядит, – заметил Майки. Тэд кивнул.

– Ага, и у него эта пищалка…

– Нет, с ним все в порядке, не так ли, Стрэттон? – Фрэнки обхватил меня за шею. – Все еще ходишь с этой маленькой штуковиной в кишках? Что будет, если ее вытащить? Ну просто разглядеть поближе.

– Чувак, – снова окликнул Майки.

– Приятель, хреновые дела, – добавил Тэд, хотя ни один из них не двинулся, чтобы помочь мне.

Собрав все силы, я сжал руку в кулак и ударил Фрэнки под подбородок. Челюсть со стуком захлопнулась, и он отпрянул от меня, брызгая слюной и матерясь.

– Ах ты уфлюдок! – Он сплюнул красный сгусток. – Я на хрен прикуфил фебе яфык.

Через секунду он бросился на меня с ударом, от которого у меня не было сил увернуться. Внезапно кто-то бесцеремонно оттолкнул меня в сторону и вмазал кулаком Фрэнки прямо в нос. Раздался громкий хруст.

Повисло молчание, прерываемое отфыркиванием и руганью Фрэнки. Все уставились на появившегося из ниоткуда крупного темноволосого парня. На нем были рваные джинсы, потертые армейские ботинки, и он возвышался над всеми нами на добрых три дюйма. Выцветшая футболка открывала татуировки на бицепсах и на одном предплечье. Он был похож на беглого заключенного, а не на старшеклассника.

«Может, так оно и есть. Вернулся отомстить за то, что отец Френки посадил его за решетку».

Но под мышцами и татуировками, за холодным взглядом серых глаз, обращенных на Фрэнки, я видел юношу. Его переполняла сила, готовая выплеснуться через край…

У вице-президента Чаудера срабатывало шестое чувство на неприятности в его кампусе; он словно призрак материализовался позади нас.

– Что все это значит?

– Уфлюдок фломал мне нос, – гнусаво пропыхтел из-под ладони Фрэнки.

Чаудер презрительно поджал губы, глядя на сочившуюся сквозь пальцы Фрэнки кровь.

– Сходи к медсестре, Дауд. – Он пристально посмотрел на новенького. – Мистер Венц, в мой кабинет. Остальные возвращайтесь в класс.

Наконец его внимание привлек писк моих часов. Он окинул меня взглядом с головы до ног.

– С тобой все в порядке?

– Да, конечно. Лучше не бывает.

Я оттолкнулся от стены и сумел-таки добраться до своего шкафчика и поднять уровень сахара в крови, прежде чем впасть в гребаную диабетическую кому. Я задавался вопросом, откуда, черт возьми, взялся этот парень.

Долго гадать не пришлось. Быстро распространились слухи, что какой-то новенький ударил Фрэнки по лицу. К концу дня я узнал, что Ронан Венц переехал сюда из Висконсина две недели назад. Он прогулял первые дни в школе, и теперь его отстранили.

Я тоже забил на оставшиеся занятия, чтобы дождаться, когда он выйдет из кабинета Чаудера.

– Тебе не стоило делать это для меня, – произнес я, шагая рядом с ним, когда он шел по центральной дороге школы.

– Я сделал это не для тебя, – ответил Ронан. Его голос был низким и глубоким, а взгляд прикован к дороге под ногами.

– Тогда зачем?

Он пожал плечами в своей поношенной джинсовой куртке, с искусственной овечьей шерстью внутри. У него была такая же потрепанная одежда, как и у меня. Она не была намеренно потерта или порвана по задумке дизайнера. Я не понимал, почему богатые дети хотят одеваться как бедные и при этом издеваются над ними только за то, что они бедные. Но такова школа жизни.

Мы продолжали вместе идти по улице, он направлялся в сторону моего района, и я догадывался, что мы соседи.

Ронан мельком на меня взглянул.

– Это правда, что ты жил в машине?

Меня обдало жаром, и я отвел взгляд.

– Ты пробыл в кампусе всего десять минут и уже услышал об этом? Новый рекорд. Да. Давно. Но, кажется, никто не может об этом забыть.

– Тогда заставь их забыть.

– Как?

Он снова пожал плечами.

– У того парня, которого ты ударил, отец – коп.

Ронан скривил губы в улыбке, которая больше походила на оскал.

– Да пошли они оба.

– Что-то имеешь против копов?

Он ничего не сказал, и мы пошли дальше.

Мы оказались в моем районе ветхих цементных коробок с ржавыми железными решетками на каждом окне. Ронан остановился и уставился на угловую квартиру на втором этаже. Сквозь драную сетку на окне слышался рев телевизора.