Смерть одета в белое

– Марк, я не смогу жить без неё. Больше не будет смысла. Я потеряла всех, кто у меня был. Я жила только ради Анны, я хотела ей лучшего будущего, хотела исполнять её мечты, дарить ей счастье. А теперь её не станет, – она поставила кружки на стол, дала мне сахар и села на стул рядом со мной. Я посмотрел ей в глаза и ужаснулся. Они были абсолютно пустые. В них не было ни надежды, ни боли, ни злости. Никаких эмоций. Так выглядят люди, которые уже приняли решение. Самое сложное в их жизни. И именно это решение меня напугало больше всего. Она потеряла цель, надежду, последнего близкого человека. Она расхотела жить. Я прочёл это в её глазах и не мог поверить в это.

– Выпей чай и ложись спать, тебе надо отдохнуть, – я придвинулся к ней и обнял. А что ещё я мог сказать или сделать? Я был так же бессилен, как и она. А говорит ей, что все будет хорошо, было бессмысленно.

Она положила голову мне на плечо и застыла. Так мы просидели минут 15. Ни я, ни она так и не притронулись к чаю.

Ева встала и позвала меня за собой. Мы поднялись на второй этаж по скрипучей лестнице.

– Вот тут ты можешь спать, – она открыла дверь в небольшую спальню, чистую и уютную, – я буду в комнате напротив. Ванная комната чуть дальше по коридору. Можешь пользоваться всем, что нужно, не стесняйся. Я пойду спать.

– Хорошо, спасибо большое. Ева, если хочешь, я могу посидеть с тобой, пока не уснёшь.

– Нет, не переживай, я в порядке. Спокойной ночи.

Она зашла к себе в комнату и закрыла дверь.

Я сходил в душ и зашёл к себе в комнату. Рядом с просторной кроватью стояла тумбочка. На ночник и рамка с фото. Я взял её в руки и внимательно вгляделся. На фото была Ева с сестрой и их родители. Они улыбались и казались самой счастливой семьёй. У меня сжалось сердце. В другом углу комнаты стоял письменный стол, на нем тоже было несколько рамок с фото, но у меня не хватало сил подойти и посмотреть. Я боялся потерять Еву. А сейчас она ускользала от меня так же легко и быстро, как вода течёт сквозь пальцы. Я лёг на кровать и уставился в потолок. Не знаю, сколько времени я так лежал, погрузившись в раздумья. Тихие шаги за дверью вырвали меня из полусонного состояния. Я прислушался. Это была Ева, она старалась шагать как можно тише, затем она остановилась у двери в мою комнату. Я услышал тихий скрип ручки. Ева заглянула ко мне и внимательно, сквозь темноту, посмотрела мне в глаза.

– Я тебя разбудила? – шёпотом спросила она.

– Нет, я не мог уснуть.

– Мне тоже не спиться. Можно, я побуду у тебя? – осторожно спросила она.

– Конечно, иди ко мне, – я подвинулся ближе к стене, чтобы освободить ей место. Она юркнула под одеяло я прижалась ко мне всем телом. Она дрожала.

– Ева, о чем ты думала все это время?

– О том, как мне жить дальше. Я не знаю, что делать. У меня никого нет, я останусь совсем одна.

– У тебя есть я. Я всегда буду рядом, неужели ты не веришь мне?

– Я имею ввиду совсем другое.

– А разве ты не хочешь жить ради нас с тобой? Неужели ты ни капли не дорожишь мной?

– Марк, не надо, не сейчас, ладно?

– Прости, – мне стало стыдно за мой эгоистичный порыв. Я не должен был так говорить и я знал это, – можно мне завтра пойти к Анне с тобой?

– Нет, извини, нам надо побыть вдвоём, – резко ответила Ева.

– Как скажешь. Попытайся уснуть. Ладно? Не думай ни о чём.

– Хорошо, я постараюсь. Марк, можно тебя попросить кое о чем?

– Конечно.

Останься и завтра у меня, пожалуйста.

– Хорошо, Ева, я буду только рад.

– Спасибо.

Она замолчала. Через несколько минут я услышал, как она засопела. Вскоре уснул и я.

Я проснулся в 10 утра. Евы в комнате не было. Я быстро умылся и спустился вниз. На кухонном столе лежала записка: "Забери меня в пять часов, я хочу покататься по городу, твоя Ева."я сел в машину и уехал в наше кафе. Заказ себе её любимый капучино без сахара и сел за столик в углу. До пяти часов вечера было ещё полно времени и я не знал, чем заняться. В голове роились неприятные мысли, от которых хотелось сбежать.

Я провел в кафе около часа и поехал к себе. Я жил один, квартира досталась мне от дедушки. Я всегда любил её, но сейчас эти стены начали угнетать меня. Пытаясь хоть чем-то отвлечься, я включил телевизор. Показывали дурацкие фильмы с перерывами на глупые рекламы. Я не заметил, как пролетело время. Часы показывали половину пятого.

Когда я подъехал к больнице, Ева уже ждала меня. Она выглядела уставшей и грустной.

– Привет, извини, что ушла, не попрощавшись. Не хотела тебя будить.

– Не переживай, все нормально, – я был безумно рад её видеть, садись в машину, прокатимся к реке.

– Хорошо.

Домой мы вернулись к 9 часам. Ева разогрела макароны по-флотски и налила нам чай. Уснула со мной и сказала, что завтра уйдёт к сестре рано утром и освободится в пять.

Так пришли две недели. Она была у сестры, а я на парах. Потом мы вместе гуляли или ездили на машине. Я никогда не спрашивал, что именно она делает у сестры, о чем они общаются, я не пытался узнать подробности лечения Анны, если оно вообще было. Я спрашивал, не становится ли ей лучше, на что Ева всегда грустно отвечала, что состояние Анны с каждым днем все хуже.

На 22 день я, так же, как и всегда, приехал к больнице к пяти часам. Евы не было. Я прождал полчаса и не выдержал. Я вошёл в больницу. Девушка за ресепшеном сразу меня узнала. Её лицо исказилось, будто она хочет сказать мне что-то ужасное. Моё сердце дрогнуло и забилось где-то в районе желудка.

– Где она? Что с ней? – с ужасом закричал я дрожащий голосом.

– В той же палате, но вам туда нельзя, – пробормотала девушка, глядя на меня большими и сочувствующими глазами.

Я побежал по знакомым мне коридорам и лестницам. Дверь 856 палаты была открыта, я заглянул туда и увидел Еву, стоящую на коленях у койки. Она рыдала. Анна лежала на спине, её рука безжизненно свисала с краю койки, а лицо было накрыто белой простыней. Рядом стоял мужчина в белом халате и с какими-то бумагами в руках. Он понимал, что от Евы будет мало толку и посмотрел на меня с надеждой в глазах.

Это был лечащий врач Анны. Он подсказал мне, куда обратиться, чтобы организовать похороны. Я внимательно его выслушал и записал номера телефонов.

Ева плакала целыми днями, я занимался организацией похорон и старался не дать ей расклеиться ещё больше. Свою боль она заливала водкой. Мне было больно смотреть на то, как она убивает себя. Но я ничего не мог поделать. Выпив достаточно алкоголя, она забывалась тяжёлым сном. Каждый раз она просыпалась среди ночи от собственных криков в холодном поту и в слезах. Я обнимал её, успокаивал, и она снова засыпала. На похоронах присутствовали мы с Евой и ещё несколько родственников, которым, казалось, было все равно, кого они хоронят. Никто не проронил ни одной слезинки. После похорон мы сразу поехали домой. Ева приняла в душ и легла. Я ушёл в ванную, умылся, принял душ. Всё это время я думал. Она спросила, есть ли бог на самом деле. Ещё месяц назад я не задумываясь сказал бы да. А если он действительно существует, как он мог допустить смерть девочки? Почему самые ужасные преступники до сих пор дышат, а девочка, у которой было столько возможностей, столько открытых дверей впереди, умирает? Почему тринадцатилетней Анне пришлось так быстро оставить нас? Ведь она только начала знакомиться с этим миром, только начала распускаться, словно бутоны сирени. Почему так происходит?

Ева рассказала мне историю двух кустов сирени у них во дворе. Тот, который больше, их с Анной родители посадили, когда родилась Ева. А второй – в день рождения Анны. Эти кусты росли вместе с девочками и были дороги каждой из них. Каждый раз, когда Ева проходила мимо сирени, она не могла сдержать слезы. Она падала на колени рядом с кустом Анны и плакала. А я сидел рядом и утешал её. Хотя прекрасно понимал, что мои слова ей никак не помогут. Эта девушка-загадка, с которой я познакомился совсем недавно, стала для меня целым миром, а я для неё был не больше, чем близкий друг. Единственным, кто знал, сколько потерь было в её жизни.

Я вышел из ванной и вошёл в комнату. Ева лежала на кровати в полной темноте. Я отводил от неё взгляд, когда увидел, что у неё в руке что-то блестнуло. Я сразу же включил свет и бросился к ней.

Ева лежала в кровати, сжимая в руке лезвие канцелярского ножа, вся в крови, из вены на руке ещё сочилась кровь. Я зажал рукой вену и вызвал скорую.

Через три дня я похоронил Еву. Я предложил её родственников не присутствовать на похоронах. Никто даже и не подумал возразить. Донести гроб мне помогли мои друзья, постояв со мной минут 5, они ушли, оставив меня наедине с двумя сёстрами. Я вернулся домой под утро. Сколько я ни пил, заглушить душевную боль это не помогло.

Я стоял посреди комнаты, в которой мы с Евой столько раз вместе засыпали.. . Меня переполняли воспоминания. Я осмотрел комнату, моё внимание привлёк клочек бумаги на полу возле тумбочки. Я поднял его и развернул. "Марк, я тебе никогда не говорила, прости меня за это. Я люблю тебя. Действительно люблю. Ты единственный, кто не захотел меня оставить, даже зная, что творится в моей жизни. Я безумно благодарна тебе за то, что всегда был рядом, был немым свидетелем всех моих истерик. Спасибо тебе за поддержку, за твою любовь, верность и заботу. Ни от кого я не чувствовала такой нежности, какую ты мне дарил каждый день. Прости, что не отвечала взаимностью и не показывала своих чувств. Но как бы ты не был мне дорог, я не смогу жить без Анны. Она была частью меня самой. Я надеюсь, когда-нибудь ты поймёшь меня и простишь. Вечно твоя Ева. "

Меня как будто ударили в под дых. Я упал на колени и зарыдал. Я не мог поверить, что её больше нет, не мог простить ей этой душевной слабости, её поступок. И себя. За то, что не мог поступить так же.

Прошло 60 лет со дня её смерти. Мне недавно исполнилось 84 года. Я до сих пор помню её. Её смех, её улыбку, морщинки у глаз, которые появлялись, когда она смеялась. Я так и не смог полюбить другую. Сейчас я нахожусь в больнице под постоянным присмотром врачей. Они говорят, мне не долго осталось. Считается, что смерть ходит в чёрном одеянии и с косой. А вот я вижу её в белом халате и в маске. Эти люди в белом не разрешают мне покидать территорию больницы, так как моё состояние достаточно тяжёлое. Но иногда, после долгих и упорных уговоров, меня привозят на ту самую поляну, где Ева так любила лежать и смотреть на звезды. И я, так же, как и 60 лет назад, ложусь в мягкую траву и любуюсь звездным небом. И каждый раз вспоминаю тот самый вопрос, с которого все началось: "А ты веришь в бога?"