Портрет на фоне заката

Портрет на фоне заката
Эмма Зихтенштейн

Жестокость мира, в котором мы живём, нередко заставляет нас забыть о том, что "жизнь" не является синонимом к слову "выживание". Многие забыли, что мечта может быть осуществима вне зависимости от того, соответствует ли она требованиям общества или же нет.

Эмма Зихтенштейн

Портрет на фоне заката

– Вот, держите. – Алекс протянул лист бумаги низкой женщине, смотря ей в глаза и улыбаясь, она невольно улыбнулась в ответ. На этом листе был её чёрно-белый портрет, нарисованный простым карандашом.

– Ты отлично рисуешь, спасибо. – Женщина встала со скамейки, придерживая руками сумку и большой лист с портретом. Она протянула парню несколько купюр и спустя несколько секунд скрылась в толпе.

Алекс ещё какое-то время стоял на месте, сжимая в руках заработанные деньги и смотря в пустоту. Через чур громкие голоса молодых людей слева около магазина заставили его тело невольно вздрогнуть; он моргнул пару раз и спешно сунул купюры в нагрудный карман лёгкой куртки. Взгляд зацепился за большое пятно на рукаве и порез длиной с палец чуть ниже он неудачно приложился плечом к стене во время сильного ветра мысль о том, чтобы постирать вещь и подшить пришла столь же быстро, сколь и испарилась. Парень поднял голову, перед глазами возникло серое небо с тяжёлыми тучами. По всем признакам вскоре должен был пойти дождь, однако в сегодняшней газете, выброшенной кем-то в парке, про ухудшение погоды не было сказано ни слова; ему придётся значительно ускориться, пока все его вещи не намокли. Ричардсон быстро собрал все карандаши и клячки, разбросанные на скамейке, и кинул их в потрёпанную спортивную сумку, тут же поспешно застёгивая молнию.

Наблюдение за спешащими и вечно недовольными людьми действовали на парня крайне успокаивающе, на душе становилось неожиданно спокойно, хоть и немного грустно. Возможно, вон того мужчину, что прижимает к груди толстую пачку документов, с минуты на минуту ждёт дома беременная жена – она обязательно добавит в его порцию ужина чуть больше тушёного мяса, ведь он был вынужден задержаться на работе на очередном совещании; девочка, которая прямо сейчас перебегает дорогу на последних секундах зелёного света светофора, бежит на тайное место встречи со своим другом из параллельного класса. Только большинство людей из этой разношёрстной толпы в данную секунду думают лишь о том, как бы не попасть под этот пресловутый дождь. В этом нет никакой романтики и эстетики только бегающие туда-сюда фигуры, подгоняемые усилившимся ветром и ещё более мрачным цветом облаков, чем всего пару минут назад. Он тоже являлся одним из них. Придерживая рукой длинный ремень сумки, что неудобно болталась на правом плече, Алекс быстрым шагом направлялся в соседний район, где в одном из домов располагался самый обыкновенный тренажёрный зал.

Поспешно открыв центральную дверь, Ричардсон прошёл внутрь вестибюля; руки всё ещё по инерции потирали плечи, успевшие продрогнуть от холодного ветра.

– Так и думал, что ты зайдёшь сегодня, – Алекс тут же повернулся в сторону охранного поста, с виноватой улыбкой запустив пятернёй в густое тёмное афро.

Он подошёл к охраннику лет сорока пяти на вид. Парень двигался хоть и раскованно, но всё же старался не касаться каких-либо предметов: не садился на диван в зоне ожидания, не трогал пальцами горизонтальную поверхность стойки, вновь отказался от предложения мужчины взять из стеклянной вазочки несколько леденцов. Приходить сюда стало для него привычным делом, но ему не хотелось доставлять другу ещё больше проблем из-за своего присутствия.

– Вот-вот пойдёт дождь, да и…

– Не парься, проходи, – проговорил со смешком охранник и указал на соседнюю белоснежную дверь с табличкой «служебное помещение», Алекс кивнул и проследовал в маленькую комнату с металлическими шкафчиками. – Я постирал твоё полотенце и купил новый станок, всё лежит там же в пакете не перепутаешь.

– Спасибо, но не стоило, – улыбка мгновенно исчезла с лица; руки привычными движениями покрутили кодовый замок и пару раз ударили по дверце чуть левее заевшего механизма, отчего дверца моментально открылась с лёгким щелчком.

– Стоило, – нарочито строго поправил тот, скучающе крутясь на стуле с пультом в руках. На фоне шумела старенькая плазма с какой-то дешёвой мыльной оперой. Из комнатушки доносились приглушённые звуки возни и шуршания пакетов.

– Это?.. – негромко возмутился парень, на что охранник лишь вздохнул и продолжил бегать глазами по мониторам с камер видеонаблюдения. – Скотт! Я же просил!

– Алекс, прекрати. Ты себя видел? Твоей футболке поможет разве что мусорное ведро, а лучше бочка с керосином, а эта новая из хлопка, чтобы не было так жарко летом и холодно зимой. В конце концов, это просто подарок. Бери.

– Скотт, ты же меня знаешь, я не приму это от тебя, – художник вышел в вестибюль, держа в руках злополучную вещь и потрясывая ей в воздухе для большего эффекта.

– Ты когда в последний раз менял вещи? – Ричардсон опустил глаза в пол и сильно задумался, поджимая губы. – Вот видишь? Позволь хоть отправить твою в прачечную, а в этой будешь ходить до следующей встречи. Идёт?

Алекс устало кивнул и, развернувшись, вновь зашёл в комнату для персонала в поисках упомянутого другом полотенца. Его руки застыли, а взгляд вперился в незнакомые ранее джинсы тёмно-синего цвета, он прикрыл глаза и всё же взял их с собой в охапку вместе с другими вещами и принадлежностями для душа, проходя в соседнее помещение со стройным рядом однообразных кабинок. На глазах выступила пара слезинок от резкой смены тёплого освещения вестибюля и раздевалки по сравнению с ярко-голубой безжизненной кафельной плиткой. Сколько раз он не приходил сюда никак не мог привыкнуть к такому контрасту, однако Алекс прекрасно понимал, что ему не позволительно жаловаться на такую мелочь в его нынешнем положении. За долгую минуту грязные вещи были сброшены в дальний угол, гель для душа и шампунь далеко не лучшего качества расставлены на потрёпанной жизнью решётчатой железной полке, одноразовая бритва, использованная уже раз восемь за этот месяц, лежала рядом, дожидаясь своего часа. Выкрутив кран с горячей водой, парень смело подставился под пока ещё тёплые струи, чувствуя, как тошнотворный запах улицы постепенно сходит с его тела, окончательно погибая под негустой белой пеной с ароматами мяты и роз.

Алекс усмехнулся про себя, вспоминая тот день, когда Скотт притащил ему из ближайшего маркета два флакона: мятный шампунь и гель для душа, аромат которого совершенно не сочетался с ним не сочетался, да ещё подходил сугубо только девушкам – «красные розы и карамель». Охранник утверждал, что случайно перепутал и взял соседний, но Ричардсон видел ту маленькую смешинку в его глазах, оценил по достоинству его шутку и даже посмеялся вместе с ним.

Выйдя из душа и переодевшись в новые футболку и джинсы, художник прошёл в вестибюль; он заметил, как Скотт дёрнулся на месте и быстро поднял голову над одним из мониторов.

– Ну вот, снова выглядишь как человек! – он хрипло засмеялся, потирая рукой затёкшую шею.

– Да… Спасибо, что впустил, – улыбнулся парень в ответ.

– Рисунок утренней набережной – и мы в расчёте.

– Что? – Алекс вопросительно изогнул бровь, оперевшись локтями на стойку.

– Нарисуешь для меня завтра пейзаж? – охранник чуть потупил взгляд. – У жены скоро день рождения, а я совершенно не знаю, что ей подарить. Подумал, что твоя работа может сгодиться для, но…

– Конечно, это будет достойный подарок, особенно, если выполнить живопись маслом. Я занесу тебе вечером, не против? – было видно, как Скотт был рад его ответу: губы тут же растянулись в улыбке, глаза засверкали, будто парень согласился не на простой пейзаж, а решил самую большую проблему в его жизни.

– Спасибо, дружище, ты меня невероятно выручил, – Скотт похлопал художника по плечу и вернулся к работе, напоследок сказав, чтобы тот не смел выходить на улицу в такой ливень.

Алекс машинально метнул взгляд в сторону стеклянной двери, по створкам которой били гигантские водные капли; словно по щелчку пальцев по барабанным перепонкам ударил резкий звук дождя. Оказывается, всё это время художник пребывал будто в вакууме, который от одного простого слова спал с него тяжёлой тёмной тканью, обнажая перед ним затуманенную действительность.

Пожелав друг другу спокойной ночи и, как бы это странно не звучало, удачной работы, Ричардсон зашёл в раздевалку, прилёг на стоящий в углу потрёпанный бежевый диван и спустя уже пару минут забылся крепким долгожданным сном.

С первыми лучами солнца парень покинул стены спортивного зала и медленным прогулочным шагом направлялся в сторону своего дома. Им являлся самый обыкновенный мост с бетонными колоннами и подпорными стенами. Под ним Алекс жил уже около двух лет за неимением денег на съём даже самой маленькой квартирки или комнаты, поскольку все заработанные с написания картин деньги он тратил исключительно на покупку новых недешёвых материалов и небольшого списка базовых продуктов, чтобы просто не умереть с голоду. Спал он на банальной потрёпанной картонке, сложенной в несколько слоёв, сверху лежала раскрытая тёплая куртка, что служила аналогом матраса. По бокам были пристроены ещё несколько картонок-стенок для защиты от непогоды, там же в завёрнутом виде хранились художественные материалы. Алекс быстро окинул взглядом своё жилища на предмет каких-либо несанкционированных изменений и, взяв с собой масляные краски и среднего размера холст, поспешил на центральную городскую набережную.

В шесть часов утра на улицах не было ни души. Настроение повышалось прямо пропорционально пройденному пути до своей конечной цели. Уже подходя к парку, он начал замечать редких людей: работников кофеин, которые открывали свои заведения для только просыпающихся клерков, вероятных водителей такси, заводящих припаркованные жёлтые машины, владельцев собак, бегущих рядом со своими питомцами вдоль разноцветных бетонных зданий. Как только художник пересёк границу парка, все звуки города резко стихли, оставляя место мерному шелесту вечнозелёных листьев, пению птиц и приближающемуся шуму волн. Поворот за поворотом, каменная дорожка вела парня всё ближе к береговой линии, где он планировал быстро выполнить заказ друга и, возможно, заработать немного денег, рисуя прохожих на одной из лавочек.

– Да, заказ готов, жди его сегодня вечером, как и договаривались.

Алекс быстро положил трубку и вышел из телефонной будки. Рука потянулась к карману джинс, на ощупь пересчитывая оставшиеся медные монеты, коих осталось всего ничего.

По пути обратно к зданию, где располагался спортивный зал, художник зашёл в один из супермаркетов. С корзинкой в руках он скидывал в неё всё самое необходимое из базового списка продуктов и гигиены, радуясь щедрой оплате одного из первых портретов, который нарисовал всего за полчаса.

– Алекс?

Ричардсон дёрнулся от звуков собственного имени за спиной, резко посмотрел за правое плечо и, спустя секунду, развернулся полностью. Перед ним стоял парень примерно его возраста с русыми волосами.

– Вам что-то нужно от меня? – Алексу пришлось сильно задрать голову, чтобы посмотреть в глаза собеседнику, тот распахнул глаза в удивлении, сжав пальцами край белой рубашки.

– Что? Алекс, это же я, не узнаёшь? – он окинул себя быстрым взглядом и встряхнул рукой. – Я Лоуренс.

– Знаю. И? – художник прошёл мимо него, случайно коснувшись плечом его локтя.

Лоуренс от неожиданности прикрыл рот и последовал за парнем вдоль заполненных консервами полок.

– Я и не думал, что встречу тебя здесь. Я хочу извиниться за всё, – он вновь принялся мять рукой одежду, другой держа наполненную доверху корзину. – Прошу, прости меня.

– Я не держу на тебя зла, Лоуренс. Наши дороги разошлись два года назад, это не твоя вина.

Алекс сделал ещё пару шагов уже в сторону кассы, когда собеседник неожиданно схватил его за руку, останавливая.

– Если тебе негде жить, или испытываешь трудности, можешь снова переехать ко мне.

– Думаю, Джессика будет против, а если и нет, то я всё равно откажусь. Извини.

– Я расстался с ней ещё полтора года назад, – художник бесшумно вздохнул и попытался выдернуть руку из захвата; судя по гомону, некоторые покупатели уже обратили на них внимание.

– Мне жаль.

Сделав сильный рывок, Алекс всё же смог освободиться и ускоренным шагом направился к кассе, игнорируя вопросительные и даже гневные взгляды окружающих.