Убийство на острове Мюстик

Бугенвиллея усыпает лужайку неоново-розовыми цветами. Я останавливаюсь у живой изгороди; вилла Фортини скрыта от меня древовидными папоротниками, и признаков жизни там не видно. Окна закрыты, в бассейне плавают опавшие листья, и факт отсутствия Аманды вдруг становится очевидным. Пауло и Джованна Фортини – наши добрые друзья, их большая итальяно-американская семья регулярно приезжает на Мюстик. Они известные филантропы и с тех пор, как их бизнес расширился, раздают огромные суммы, однако разрыв в богатстве между Амандой и Лили никогда не имел значения. Девочки неразлучны с детства, они каждое лето играли вместе или бегали на пляж к своим друзьям Саше и Томми. Здесь детям всегда разрешалось бродить где угодно. Если один из моих детей терялся, кто-то всегда знал, в чей дом он пошел или на чьем пляже предпочел строить замок из песка. Мюстик – это заповедник для младшего поколения, и в этом состоит одно из главных достоинств острова.

Я снова устремляю взгляд на виллу Фортини в надежде увидеть Аманду в окне, но вижу только отражение солнца.

Когда я сажусь, объявляется Уэсли. На его лице торжественное выражение. Он подталкивает вперед новую горничную, которая не отрывает взгляда от белой скатерти. Уэсли требует от своего персонала быть видимыми, но неслышными, как хорошие викторианские дети. Горничная ставит поднос, и он взмахом руки отсылает ее на кухню. Несмотря на его бурчание, еда очень изысканная: нарезанное ломтиками манго, греческий йогурт с медом и два больших круассана.

– Все отлично, спасибо, Уэсли. – Мой дворецкий собирается удалиться в дом, когда я спрашиваю: – Могли бы мы с тобой обсудить грядущую вечеринку для Лили?

– Я в вашем распоряжении. «Хлопковый склад» обеспечивает выездное обслуживание и организует освещение и музыку в Британния-Бэй. Я также заказал все помещения в «Светлячке», как вы и предлагали.

– Замечательно; мелкие детали мы можем обсудить позже. Нам нужно, чтобы все работало как часы; я намерена решать организационные вопросы, когда Лили нет дома. Будь любезен, в следующий раз, когда натолкнешься на Хосе, попроси его прийти ко мне.

– Что-то случилось, леди Ви?

– Вовсе нет, хочу сказать ему пару приятных слов. Сад просто изумителен.

– Я рад, что вам нравится.

– Ты слышал, что пропала Аманда Фортини? Ты что-нибудь знаешь об этом?

Он качает головой.

– Барышня не снисходит до разговоров со мной. Она помогает мисс Лили на рифе – это все, что я знаю.

Я чувствую, что Уэсли настроен негативно по отношению к девочке, но наши взаимоотношения еще слишком хрупки, чтобы я задавала ему вопросы. Поэтому я просто извещаю его о том, что в обед ко мне присоединится Филип Эверард, и он уходит. Пройдут часы, прежде чем Уэсли удостоит меня улыбки, но к вечеру, возможно, уже поделится новостями.

Пока я ем, мое внимание поглощено океаном. Никаких признаков, возвещающих о приближении шторма «Кристобаль», нет; море мерцает, как бледно-голубой шелк. Мне всегда казалось странным, что метеорологи дают ураганам, несущим с собой страшные разрушения, такие красивые имена. Обычно на нас обрушиваются лишь отголоски яростных циклонов, проносящихся над Атлантикой в сезон ураганов, но этот, вероятно, стал исключением. «Кристобаль» все еще кружит над Восточным побережьем Америки, однако Лили предпочитает игнорировать прогнозы погоды. Она не поплывет на риф только в том случае, если шторм будет девять баллов.

Мой завтрак почти закончен, когда на лужайке появляется Хосе. Он наклоняется над клумбой и выпалывает сорняки. Я подзываю его. Он спешил ко мне, так и не выпустив тяпку из рук, как будто собирается защищаться ею. Атлетического телосложения, с тонкими креольскими чертами, позолоченной солнцем кожей и вьющимися волосами до плеч, вблизи он выглядит мальчишкой, несмотря на то, что ему двадцать пять. Я еще помню тот день, когда мать привела его на нашу виллу и за него отвечала на все вопросы. Она заверила меня в том, что он хороший работник, что понимает речь, хотя и не может говорить.

Сегодня взгляд его янтарных глаз тревожен. Он не улыбается, когда я благодарю его за отличную заботу о саде и бассейне. Выражение на его лице остается бесстрастным, когда я объясняю ему, что он не должен преследовать Филипа или бродить по моему саду по ночам без серьезных на то оснований. Я уверена, что он понял все до последнего слова, однако на его лице отражается единственная эмоция – облегчение, – когда я отпускаю его. Мой молодой садовник быстро уходит прочь, продолжая сжимать в руке садовый инструмент, как мушкет. Разговор оставляет у меня неприятное чувство. Я никогда не могла уяснить, как много понимает Хосе, но надеюсь, что он прекратит вести себя странным образом, иначе я буду вынуждена говорить с его матерью, на которую и так давит необходимость заботиться о своей большой семье.

Я допиваю кофе, и тут появляется еще один гость. В молодом человеке, которому мы с Джаспером оказали финансовую поддержку для получения университетского образования, я не сразу узнаю Соломона Найла; мне доставляет удовольствие видеть его. Я не могу удержаться от улыбки – уж больно неловко он чувствует себя в полицейской униформе; его рубашка столь тщательно отглажена, что складки на рукавах остры, как бритвы. Очки в тонкой золотой оправе выглядят не к месту, в остальном же он внешне напоминает боксера-тяжеловеса.

– Соломон Найл, в последнюю нашу встречу ты был нескладным подростком… Приятно видеть тебя в добром здравии.

Он протягивает руку, чтобы поздороваться, но я приподнимаюсь на цыпочках и чмокаю его в щеку.

– Добро пожаловать домой, леди Вероника. Вас слишком долго здесь не было.

– Пожалуйста, называй меня Ви. Я слышала и о дипломе с отличием, и о твоем решении поступить в полицию. Садись и рассказывай обо всем. Мы с Джаспером предполагали, что ты останешься в университете.

Он садится на стул.

– Я даже выбрал тему для кандидатской, но потом понял, что предпочитаю заниматься чем-то практическим. И мне захотелось все изменить. Меня отобрали на курсы ускоренной подготовки офицеров полиции в Оксфорде.

– А я вот не училась в университете. Мы оба очень гордимся тобой.

– Все благодаря вам и лорду Блейку.

– Прошу тебя, Соломон, давай без благодарностей. Мы получали от тебя десятки писем и открытки на Рождество, от которых я была в восторге. А твоя выпускная фотография так и стоит у нас на камине. В шапочке и мантии ты был красив до умопомрачения.

– Я не рассчитывал зайти так далеко.

– Мисс Эвелин сказала, что ты был самым одаренным из всех ее учеников. Ты ведь помнишь ее, да?

Его глаза весело блестят.

– Мы и сейчас поддерживаем связь, она уже не такая строгая. Мисс Эвелин так ратовала за высокие оценки, что била меня линейкой по костяшкам пальцев каждый раз, когда я делал промах, и это заставляло меня сосредоточиться.

– Я очень рада, что ты вернулся, но и удивлена тоже.

– Ситуация изменилась, леди Ви. Отец неважно себя чувствует.

– Печально это слышать.

– Он не жалуется, но болезнь Паркинсона сильно портит ему жизнь.

– Для такого энергичного человека это очень тяжело. Уверена, у него до сих пор сердце воина, хотя тело и ослабло. Он активно защищал права острова на рыболовство и заработал себе репутацию борца. Я помню, как Осия и его коллеги расправились с конкурирующими рыбаками, пришедшими с Бекии. Даю слово навестить его в ближайшее время; Осия всегда был мне другом. Но ведь ты здесь из-за Аманды Фортини, верно?

Найл вынимает из кармана блокнот. Он снова смотрит на меня, и сейчас его взгляд похож на лазер, такой же точный и острый.

– Леди Ви, что вы знаете о ней?

– Аманда помогала с проектом по сохранению жизни на рифе. Она одна из близких подруг моей крестницы и наша соседка.

– Вы могли бы описать мисс Фортини?

– Люди считают Аманду светской львицей, потому что ее любит желтая пресса, но из нее получилась великолепная бизнес-леди, несмотря на ее молодость. Художественная галерея Аманды в Нью-Йорке процветает; поэтому ей нравится каждое лето приезжать сюда – чтобы расслабиться. Она из тех девочек, что привлекают внимание; на них летят, как мотыльки – на огонь. Выглядит как самая обычная красотка, но при этом умна и хороший товарищ.

– У нее был молодой человек?

– Вот об этом надо спросить Лили; она в гавани Старой плантации. Я не вмешиваюсь в любовные дела молодежи, это истощало бы мои силы.

– Я не виню вас, леди Ви. Сейчас же поговорю с вашей крестницей.

– Задержись на минутку, пожалуйста. Мне приятно поболтать с тобой. Соломон, ты не скучаешь по историческим трудам?

– Каждый день, леди Ви. Но прошлое значит гораздо меньше, чем настоящее. – Лицо Найла впервые освещает улыбка, и от этого в его глазах за очками появляется блеск.

– Расскажи, как ты проводил время в Оксфорде.

– С радостью, если вы просветите меня кое в чем. Вы, случайно, не знаете, у кого из жителей острова есть большие скоростные катера?

Вопрос заставляет меня рыться в памяти.

– Один приписан к «У Бейзила», один есть у Фила Эверарда, еще у доктора Банбери и Кита Белмонта… Сама я их не выношу; они потребляют слишком много топлива и страшно шумят. А почему ты спрашиваешь?

– Это касается моего расследования.