Мой очаровательный оригинал

На моем лице против воли возобновляется тихий водопад. Бесшумно глотаю тугой ком в горле и снова тру мокрые щеки, не позволяя себе рыдать и давать эмоциям власть над сознанием.

– Ничего, – качнув подбородком, заверяет он, – поснимают другие сцены. Те, в которых ты не задействована. Я обо всём договорюсь, а ты иди… попрощайся с Викой. Я присоединюсь к тебе позже.

Последние слова дались ему с трудом. Немудрено, Гуга был "тайно" влюблен в мою мать, и она это знала, однако взаимностью мужчине не отвечала. Нет, вернее не так – мама делала вид, что не замечает особого к ней отношения. Ненавязчивого, но романтически великодушного.

– Гуга, прости. – Я прикрываю веки, силясь контролировать свои дрожащие ресницы, не расклеиться на глазах у съемочной группы: мне еще проходить мимо них уходя и с достоинством и стойкостью духа сесть в свою машину.

Ее с минуты на минуту пригонит Фредо, мой итальянский водитель, с которым я регулярно вела познавательные беседы, исключительно в учебных целях – мой итальянский хромает, не дотягивает до свободного профессионального, а в ближайшем будущем он мне необходим как воздух.

Ах да, нужно отменить также уроки с репетитором, с которым я ко всему прочему усиленно занимаюсь. Забежать в студию и забрать ноты у Пабло. Перенести дату звукозаписи, отменить съемки рекламы, отказаться от пятничного вечернего дефиле в "Модном доме" в роли приглашенной модели и вернуть им коллекционные туфли – главное достижение этого года и гордость модельера Педро Мальборо, их создавшего; непревзойденный эксклюзив летней коллекции и – моя ускользнувшая любовь с первого взгляда; всего-то разочек-два должна была пройтись по подиуму и с радостью свалить с мероприятия, прихватив свой джекпот: по условиям сделки туфли навсегда стали бы моими – не судьба. А еще мотоцикл забрать с вчерашнего аукциона, влюбилась и заплатила за эту спортивную "машину" кучу денег. Да и к доктору мне назначено именно сегодня.

Господи, я, наверное, сойду с ума.

Несомненно, худший день в моей жизни.

В конце концов, все свои дела, звонки и личные встречи я поручаю менеджеру, привожу личико в порядок и с сухим лицом сажусь в автомобиль, напрочь игнорируя сочувствующих моему горю коллег по площадке.

– Мои соболезнования, сеньорита Софи, – произносит Фредо угрюмо на своем родном языке, непривычно сдержанно и немногословно, не оборачиваясь, лишь ловя мой потускневший взгляд в зеркале.

В салоне становится душно, и я опускаю стекло, впуская свободный ветер, что в ту же секунду незримо разрывает собой пространство между водительским креслом и задним сиденьем автомобиля. Так спокойнее. Легче.

– Благодарю, – отвечаю на итальянском, а потом задумчиво добавляю, не переходя на испанский: – Знаешь, это больно, терять кого-то настолько близкого. Учитывая, что этот кто-то – единственный человек, на которого можно было положиться. Кого всегда было страшно потерять. И кто мог меня просто обнять.

"Хоть изредка, – добавляю в мыслях. – В те редкие моменты, когда мать переставала быть холодной и неприступной, когда смягчалась, то ли забывала "держать лицо", то ли время от времени, отложив вечные дела, вспоминала обо мне как о живой, эмоциональной, психологически уязвимой личности. Выжимала из себя всю свою скупую нежность до суха, до следующего раза, который наступал нескоро. Намеренно выражала любовь, руководствуясь материнской обязанностью перед родной дочерью? Жаль, я так ее и не разгадала, эту женщину, свою скрытную и сильную духом мать. А ведь когда-то всё было… иначе, она была ранимой и слабой, она была мне ближе, я чувствовала ее любовь всякий раз, когда она смотрела на меня, обнимала…"

Он понимает, о чем я, и тем не менее говорит банальную вещь:

– Она же ваша мама, – с грустной улыбкой водитель снова заглядывает в зеркало, но я отвожу глаза и смотрю на город.

– А ты терял кого-нибудь? – любопытство побеждает разум, и минутой позже я смотрю Фредо в затылок, боясь глянуть в отражение мужских глаз.

Обычно с водителем я не так вежлива и добра. Этому есть веская причина, по крайней мере, веская для меня, но конкретно этот мужчина ни в чем передо мной не провинился, Фредо мне не в чем упрекнуть, что не мешает мне время от времени это делать вопреки логическим доводам. Это сложно, потому отложу этот поток дурных мыслей на другой день, более уравновешенный.

– К счастью, нет.

Счастливчик.

– Это хорошо. – Молчание. – Как думаешь, ее тело уже доставили?

– Думаю, нет, сеньорита Софи, – громко вздохнув, отвечает мой водитель. – Может, остановимся, и я куплю вам воды? Или желаете перекусить? Вы с утра ничего не ели.

Наверное, проходят минуты две, прежде чем я подаю голос, смотрю на часы.

– Поедем в больницу. У меня запись на четыре часа.

– Как скажете.

Фредо, вероятно, расстроился, ведь я проигнорировала его заботу. Но правда в том, что сейчас я не могу думать о еде, подозреваю, кусок в горло не полезет.

– Поедем в больницу, – зачем-то повторяю я, – там и купишь мне что-нибудь попить.

– Конечно.

И снова его грустная, подбадривающая улыбка отображается в зеркале, я отворачиваюсь к окну.

Глава 3. Отражение, мое или нет?

11 июня 2022.

Суббота.

В холле первого этажа частной клиники пластической хирургии мы с Фредо разошлись, он пошел к автомату за бутылкой охладительного напитка для меня, у меня же, сколько бы я ни старалась не плакать, потекла-таки тушь, и я отправилась в уборную.

Или тушь была лишь поводом? Только бы остаться хоть на минуту в одиночестве, только бы не расклеиться раньше времени.

Ловко переступая через осколки стекла на кафельном полу и вообще мало обращая на беспорядок внимания, становлюсь перед зеркалом, которое также игнорирую; пустив струю воды и нагнувшись к раковине, прыскаю на лицо спасительный холод.

Как же жарко.

Как же больно.

Как же так, мама? Как же так случилось, что я осталась одна? Совсем одна!

В глазах собираются слезы, и я даю волю эмоциям.

Да, всё верно, я не сдержалась, разрыдалась прямо в уборной, куда может войти всякий, и куда вероятнее – какой-нибудь знакомый из мира шоу-бизнеса, они все рано или поздно становятся клиентами этой клиники, здесь лучший сервиз, лучшие хирурги и необходимая для всякого известного человека гарантия анонимности. Замечательный продающий сайт, все клюют на их слоган. Но здесь всегда есть риск столкнуться с какой-нибудь звездой, и все это понимают, поэтому даже в стенах этой больницы многие предпочитают шифроваться за темными стеклами очков, платками, бейсболками и прочими масками. Которых, разумеется, у меня с собой сегодня нет. Ни очков, ни банданы, последнюю я выпустила в лапы ветра еще на съемочной площадке – моя ошибка.

Впрочем, плевать, я всё равно никогда прежде не убегала от той реальности, которую выбрала себе сама… Ладно, пусть не сама, а моя мать, но всё же с годами, не могу не признать, мне моя жизнь начала нравиться. Весь этот бесконечный круговорот из утомительных съемок, ярких концертов, шумных вечеринок, записей собственного альбома, учебы, в конце концов, – насыщенный и тяжелый график избавлял меня от лишних мыслей, лишал меня времени на нездоровые раздумья, я пришла к удивительным выводам: я сильно благодарна судьбе, что всё это у меня есть, есть чем заполнить свою жизнь, пусть временами даже это не спасает.

Так вот, от той реальности, где я достаточно популярная личность, известная в широких кругах певица, модель и начинающая актриса, на счету которой уже три фильма и две главные роли, мне никогда не хотелось сбегать. Пусть видят, что я в клинике пластической хирургии, пусть знают, что я сделала две операции по изменению лица, пусть говорят обо мне и пусть осуждают, но – я никому и ни при каких обстоятельствах не позволю видеть меня в слезах, если, конечно, это не шоу, не особенная тактика, не роль, которую я временами играю. Слезы – признак слабости, а я – сильная.

"Я же сильная, Софи?"

"Увы, ты только хочешь ею казаться".

Последние мысли изрядно злят, и я твердо решаю, что хватит: порыдать можно и дома, не здесь.

Наверняка размазала тушь по всему лицу, чтобы удостовериться в том, я в последний раз провожу мокрыми ладонями по своей физиономии и поднимаю взгляд, встречаюсь с черными глазами рыжей девушки, на первый взгляд, своими собственными, однако весь ее вид не соответствует моему. В отражении я сама на себя не похожа. Вместо заплаканных глаз – вполне сухие, а вместо красного, опухшего от серьезного слезотечения носа и размазанной по губам красной помады – повязка на пол-лица. Так я выглядела разве что после операции, ну никак это лицо не могло быть моим в настоящий момент.

Я что, спятила? С ума сошла от горя?

"Софи, это не ты".

"А кто тогда?!"

"У нее одежда другая, посмотри".

"Это не отменяет того факта, что у нее мои глаза".