Космоопера. Книга 1

Система ИО-155 была изучена зондами на предмет неизвестных форм жизни, однако все миры этой системы оказались стерильны. Первой целью для колонизации был выбран именно Кора-Сал, как располагающийся на наиболее благоприятном расстоянии от звезды.

Одной из основных проблем Кора-Сала была постоянная вулканическая активность, но инженеры с Земли предусмотрели этот риск и заложили в конструкцию кораблей возможности для создания из их частей вулканических саркофагов. Одиннадцать сооруженных саркофагов позволили стабилизировать состав атмосферы. Возле одного из них жила семья Гая Марция.

На протяжении предшествующих двух тысяч лет население Кора-Сала активно переселялось на Ирдоран и Акрагант. Миры планет развивались и наполнялись земными формами жизни.

Восемь межзвездных кораблей были разобраны и переделаны в гигантские терраморфы – установки, изменяющие атмосферу, океаны и почву на подходящие для человеческого проживания на трех каменных планетах. Девятый корабль, StellaNavi, был сохранен и остался под управлением республики Кора-Сал.

Две тысячи лет все миры ИО-155 управлялись из единого центра на Кора-Сале. Но 150 лет назад случился масштабный политический кризис, и каждый из миров объявил о своей независимости. При этом ограниченная ресурсная база Кора-Сала не смогла прокормить население, начались голод и гражданская война.

Тогда группы военных, промышленников и предпринимателей заказали историкам научный труд, а потом на его основе, в строгом соответствии с исторической справедливостью, установили разделение граждан по происхождению. Историки выяснили, что основную роль в терраморфировании планет сыграли обитатели корабля StellaNavi, они назвали этих людей патрициями, согласно давней земной традиции. Остальные звездные скитальцы, согласно заверениям тех же историков, всегда назывались плебеями.

Патриции получили все права, от избирательных до права на неограниченный доход, в то время как плебеи имели лишь двух представителей в сенате. Также плебеи имели уставленный законом «потолок» дохода, что обосновывалось недостатком ресурсов на Кора-Сале. Сенат пообещал убрать «потолок» после возвращения контроля на «ушедшими мирами». Для граждан была регламентировано и ношение одежды –патриции носили только белую одежду, плебеи могли носить только коричневую одежду. За нарушение этого правила патриция могли оштрафовать, а плебею грозила тюрьма.

Вопросы правильности отнесения к патрициям или плебеям возникали первые десять лет. И если в начале это были полные ненависти выступления и погромы со стороны внезапно ставшими «плебеями» граждан, то через десять лет это были одиночные обращения в суды с запросами «о дополнительном исследовании справедливости отнесения к плебейскому правовому статусу». Спустя сто лет те, кто пытался оспорить разделение, выглядели сумасшедшими, и к ним уже никто всерьез не относился. Новое разделение помогло высшему руководству стабилизировать ситуацию на Кора-Сале.

Вторым помощником новоявленных патрициев стала религия. Так как информация о религиях с материнской планеты людей была отрывочной и в условиях межзвёздных путешествий непонятной, было принято решение создать новую религию, объяснявшую сложившийся уклад жизни. По заверению её создателей, она опиралась на наблюдения, исторические традиции землян, а также на психические особенности людей, чьи предки сотни лет жили в космосе. Она получала название ManusFatum – путь судьбы.

***

– Вергилия, – прохрипел Гай Марций. – Я себя чувствую лучше, я хочу домой.

Спустя месяц Гай уже двигался сам, опираясь на стены, а голова его обрела ясность. Он слушал новости «Кора-Сал сегодня», ругал слабость плебейских отрядов и восторгался мужеству бойцов республиканского легиона, формируемых из патрициев.

– От плебеев больше вреда, чем пользы, на фронте. Нужен другой принцип комплектования войск для такой войны. С такими солдатами мы ещё сотню лет будем воевать.

Вергилия слушала и улыбалась.

– Ты настоящий патриций, мой мальчик. Но прибереги свой гнев на потом, тебе нельзя волноваться. Как восстановишься, мы отправимся к Кодрату и моим друзьям в столице, возможно, ты окажешься полезным в нашем общем деле.

Спустя ещё неделю Гай Марций вместе с Вергилией и её дочерью Алией отбыли из Главного Республиканского Госпиталя Эсватора в Каракатан, родной город дома Марциев.

Глава 3. Персиковое дерево.

Марций сидел и смотрел из окна персонального вагона Вергилии на пейзаж за окном. Поезд на магнитной подушке набрал 600 километров в час и мчался над равнинами. За две тысячи лет в этих районах образовался весьма неравномерный слой почвы: кустарники и деревья сменялись абсолютно голой землей с еле пробивающейся травой.

То ли от поезда, то ли от последствий травмы, когда он закрывал глаза, то проваливается в глубокую бездну. Он никак не мог ухватиться, остановить падение. Не было ни зацепки, ни выступа. Когда он открывал глаза, то к горлу подкатывала тошнота. А больше он не чувствовал ничего: ни волнения, ни предвкушения, ни страха.

Алия расположилась в другом конце вагона и держала горшок с растением. Взгляд её был отрешен, движения замедлены. Казалось, она пребывала в каком-то полусне. Вергилия сидела рядом с дочерью и время от времени что-то говорила ей вполголоса. Та молча кивала, не меняя отрешенного выражения лица. Вдруг Вергилия встала и с недовольным видом подошла к Марцию.

– Гай, мне только что сообщили, что линия после города Мартамарис повреждена. Нам придётся ехать оттуда на машине.

Гай молча кивнул. Что случилось на линии Мартамарис-Каракатан, он не хотел знать. Он вообще не мог понять, хочет ли чего-то.

Станция Мартамариса выглядела так, будто давно была заброшена. В здании вокзала некоторые окна были просто заколочены досками. Коричневая краска на здании облупилась, но в некоторых местах были видны следы скромного ремонта. Редкие люди, словно забредшие сюда случайно, буквально сливались с вокзалом своим внешним видом. Их одежда была выцветшего серого и коричневого цвета, местами в заплатках. Лица были отстраненные, будто и вовсе не были наделены сознанием. Прибытие поезда несколько выбило их из привычного полусонного состояния, но находится долго в реальности они отвыкли и вскоре снова, погрузившись в свои мысли, продолжили бесцельно бродить.

– Истинно плебейский город, – поморщилась Вергилия, выходя на перрон. Гай взял горшок с растением и помог Алии выйти из вагона.

К ним навстречу шел седовласый мужчина в белых штанах и в белой рубашке. Его белая борода была аккуратно подстрижена, а якобы небрежно уложенные волосы на самом деле были итогом двухчасовой работы парикмахеров. Он шел уверенной походкой, как хозяин своей жизни, не привыкший наблюдать за ней со стороны, а создающий её своими руками. Он был похож на космический корабль, приземлившийся посреди свалки. Завидев Вергилию, он расплылся в белоснежной улыбке.

– Приветствую тебя, дорогая Вергилия. Алия, – он галантно поклонился ей. Затем пожал руку Марцию. – Рад видеть тебя в добром здравии, Гай. Вергилия сообщила мне, что ты, вероятно, меня не сразу не вспомнишь. Я Константин Катор, владелец «КаторТек».

– Как поживает твоя жена? – этот обычный вопрос в устах Вергилии обрел странное воздействие: Константин скривился, как будто съел что-то кислое.

– С ней всё хорошо, через пару дней она уезжает в Эсватор на лечение. У неё чаще стала болеть голова, и мне приходится больше времени и средств уделять её здоровью.

– Понимаю, – с едва заметной улыбкой кивнула Вергилия.

Константин подвел прибывших к такому же белоснежному, как и он сам, электромобилю. Вергилия села на переднее сидение, а Гай и Алия расположились сзади.

Мартамарис выглядел ничуть не лучше, чем вокзал. Повсюду были старые серые трех и пятиэтажные здания, некоторые из них были частично разрушены. На многих зданиях были видны следы пожаров, и были выбиты окна. По дорогам ездили лишь полицейские автомобили и общественные автобусы. На некоторых улицах прямо на разбитой брусчатке лежали люди. Кто-то завернулся в ткань и старое одеяло, другие же и вовсе лежали на голой земле.

– Две недели назад здесь кипел настоящий наркоманский бунт. Кто-то массово распространил сомну, – пояснил Константин, увидев удивленное лицо Вергилии, – плебеи, они как животные. Живут одним днем. Никто не думает о том, что будет, когда действие наркотика закончится, как они будут жить дальше. Слабые люди.

– Эти, которые лежат вдоль дороги…– Вергилия недоговорила.

– Да, наркоманы и возможные участники бунта. Наркотик у них закончился, и осталось одно большое ничто, которое теперь разлагает их разум. Полагаю, что полиция соберет их со дня на день.

– Они все плебеи? – тихо спросила Алия.

– Ну конечно, разве патриции стали бы опускаться до того, чтобы употреблять сомну. Это удел людей слабых умом и духом, – ответила Вергилия. – Сколько нам ехать, Константин, меня угнетает этот городишко.

– Думаю, ещё минут тридцать.

Покинув Мартамарис, автомобиль выехал на трассу, идущую через зеленые луга, усыпанные разноцветными травами и цветами. Гай молчал всю дорогу. Он ждал чего-то. Чего-то, что должно было прийти изнутри, какой-то отклик на всё, что вокруг происходит. Все эти люди, места и события не вызывали в нем ни малейших эмоций. Он ждал, что, прибыв «домой», он вспомнит хотя бы что-то, тепло того места, где он рос. Но, когда автомобиль остановился у каменного забора и Вергилия, повернувшись к нему заботливо сказала: «Мы приехали, ты дома, Гай», он понял, что ничего не меняется. Войдя в ворота, он смотрел на виллу из стекла, белого камня и бетона как на абсолютно чужой дом. Они вошли в просторную гостиную с высоким потолком и лестницей, ведущей на второй и третий этажи.

Алия, сторонившаяся его до этого момента, под строгим взглядом матери, наконец решилась и, повернувшись к нему, подала горшок с деревцем.

– Это вам, господин Марций, персиковое дерево, – произнесла она.

– Спасибо, – сказал Гай. Вергилия извинилась и вышла во двор. Константин проводил её взглядом. Через минуту он получил сообщение на свои часы и выскочил следом за ней. Так как гостиная не имела стен, а была отделена лишь широкими витражными окнами, Гай видел, что Константин и Вергилия стоят рядом и, поглядывая на него, что-то обсуждают.

– Что вы будете делать, господин Марций? –спросила Алия.

– Я пока не решил, Алия. Почему ты решила подарить мне дерево? Или тебе Вергилия сказала это сделать?

Внезапно Алия переменилась в лице. Рассеянный взгляд её обрел осмысленность.

– Нет, господин Марций, мама не говорила мне сделать вам подарок, это моё решение. Я выращиваю деревья в своём саду. Разные. И считаю, что дерево – это лучшее, что я могу подарить любому человеку.

– Вот как, и почему же?

– ManusFatum, господин Марций. У каждого человека есть своя судьба, и нет большей радости в жизни, чем следовать своему внутреннему голосу, а значит, и своей судьбе. Когда я умру, в это мире останутся тысячи деревьев, которые я вырастила, за которыми ухаживала. Каждое из них будет нести отпечаток моей личности и моего разума. Даря вам это дерево, я дарю вам маленькую частичку своей жизни… Смотрите, одна из веток высохла, как же я раньше её не заметила. Пока я рядом с вами, позвольте я ещё немного приложу своих усилий к благополучию этого дерева.

С этими словами она извлекла откуда-то из кармана маленькие закругленные ножнички, после чего подошла к дереву и отрезала высохшую ветку. Впервые с момента её появления он увидел в её движениях осмысленность, услышал в словах её уверенность. Это потрясло Гая:

– Ухаживая за деревьями, ты чувствуешь себя счастливой?

– Дело не в деревьях, господин Марций. Ухаживая за ними, я реализую своё предназначение. И это делает меня счастливой.