Ванья порылась в карманах. Ручка, пятисотка и одна-единственная сигарета.
Она свернула налево, зашла в «Иса» на Бергсундс-странд, взяла корзину и пошла по рядам. Наполнив корзинку, она встала в очередь в кассу за типом в очках с толстыми линзами и кислым выражением лица. Положив разделитель на конвейер, Ванья принялась выкладывать покупки, потом потянулась к сигаретам, взяла три пачки и положила на ленту. Взялась за лоб.
– Ах да… – пробормотала она. – Кофе… – Она быстро побросала все обратно в корзину и вернулась к полкам. Взяла кофе, протолкнула сигареты в рукав куртки и вернулась на кассу.
– Кофе забыла? – спросила кассирша.
Не в первый раз Ванья проделывала этот трюк; она знала: чтобы все получилось, надо произвести приятное впечатление.
Ребра словно давили на легкие, каждый вдох давался с трудом. Свитер намок от пота. Ванья собиралась украсть сигареты не потому, что у нее не было денег, и не потому, что была слишком юной, чтобы ей их продали.
Она просто хотела еще немного побыть живой.
Пока кассирша пробивала покупки, Ванья укладывала их в пластиковый пакет; закончив, она принялась шарить по карманам.
– Ах, чёрт, – вздохнула она, трогая пальцем пятисотку в кармане, – деньги забыла. Можно оставить пакет здесь? – она указала на пустое место рядом с кассиршей. – Я вернусь через пять минут.
– Давай его сюда. – Кассирша понимающе улыбнулась.
– Спасибо вам огромное, – сказала Ванья и быстро удалилась.
Возле магазина ей встретился парень, она знала его, но имени не помнила. Парень сделал вид, что не заметил ее, но Ванья была уверена: заметил. То, как он отвел глаза в сторону, ее не обмануло. Беги или умри, подумала она.
В девятом классе Ванья переспала с ним, потому что ей стало его жалко. Необязательно встречать пятнадцатилетие девственником. Ей даже пришлось уговаривать этого типа – так он разнервничался. Тем же вечером он обновил свой статус в Фейсбуке, написав, что она шлюха.
Ванья постояла, наблюдая, как он самоуверенно шагает вверх по улице, а потом вошла в подъезд.
Они жили в четырехкомнатной квартире на верхнем этаже. Отремонтированная кооперативная квартира. Ванья поражалась, как Эдит и Полу вообще платят за то, что они пишут. Книжки Эдит, похожие на пособие по изучению собственного пупка, и так называемые глубокие репортажи Пола. Оба пишут на общественные темы, столь превозносимые другими, но Ванья считала, что вся их писанина – о них самих. Двое эгоцентриков. Называют себя левыми, а люстру купили хрустальную, фирменную, за двадцать пять тысяч. Болтовня и теории, никакой практики.
Все вранье.
Войдя в прихожую, она услышала голоса с кухни. Пришел Хольгер Сандстрём; Ванья знала, что он принес деньги. Время от времени он давал тысячу-другую в долг парочке писателей, когда те садились на мель. Хольгеру было под семьдесят, но он до сих пор работал и хорошо зарабатывал.
Как-то летом четыре года назад Ванья жила у Хольгера две недели, пока Эдит с Полом были в отпуске. Хольгер был такой хороший, возил ее и в Скансен, и в Грёна-Лунд… славные вышли две недели.
– Как Ванья? – спросил Хольгер. Ванья поняла, что на кухне не слышали, как она вернулась. – Получше? Нашли общий язык?
– Она в «Лилии» с Марией. Закадычные подружки. – Это Эдит. – Рассказывает мало, но мы думаем – в школе все нормально, и…
– Чушь собачья, – вмешался Пол. – Девчонка ленится. Не дура, но совершенно безынициативная. Всех интересов в жизни – музыка и макароны.
Хольгер рассмеялся.
– Да-да. А макароны вы теперь можете себе позволить. – Он выдержал короткую паузу. – Во всяком случае, если вам по вкусу макароны быстрого приготовления.
– Ты получишь назад все до единого эре, как только выйдет книга, – проворчала Эдит, и Ванья подумала, что подслушивать как-то противно. Она осторожно открыла дверь, а потом как следует хлопнула.
– А вот и она, – сказал Пол, и Ванья услышала, как он кладет нож и вилку на тарелку.
Они сидели за кухонным столом. Эдит курила сигариллу, Пол зажег одну из своих ментоловых.
Только элита и быдло курят дома, подумала Ванья. Им же надо обозначить, что они не какие-нибудь середнячки Свенссоны.
– Ужин остыл, – сказал Пол. Ванья заметила, что вена на лысой голове надулась, как земляной червяк, и поняла, что он раздражен.
– Я ходила в магазин, но потеряла карту, а денег с собой не было.
Эдит затушила сигариллу.
– Я могу спуститься… Все равно мне надо немного размяться.
– Ладно, я схожу, – сказал Пол, – но это, чёрт возьми, в последний раз. – Он поднялся, хмуро глянул на Хольгера и вышел в коридор. Эдит попыталась улыбнуться Ванье. Из-за острых черт лица и темных глаз она казалась злой, хотя злой не была.
Мария часто говорила, что Эдит красивая, но Ванье казалось, что Эдит похожа на ведьму. Пепельно-серые, прямые, как спицы, волосы свисали до самой поясницы.
– Что так поздно?
– Просто ходила погулять, – ответила Ванья. Пожала плечами, повернулась спиной к Эдит и Хольгеру и ушла к себе.
Заперла за собой дверь, надежности ради.
Из окна ей был виден молодежный центр «Лилия», по ту сторону воды. Мир тесен.
Ванья вытащила из-под кровати коробку. Сняла крышку и верхний слой – поздравительные открытки, письма от приятелей, сувениры на память о детских каникулах. Двое часов, кое-какие серебряные украшения, брошка из настоящего золота, три мобильных телефона и разные побрякушки, которые она уже сама не помнила, зачем стащила. Почти две тысячи крон наличными были зажаты скрепкой, и Ванья подсунула под нее еще пятисотку старика, после чего закрыла крышку и запихала коробку назад, под кровать.
Подошла к книжной полке и вытащила свой дневник, зажатый между двумя книжками про Гарри Поттера – Ванья получила их от Хольгера, когда ей исполнилось тринадцать и четырнадцать лет соответственно.
Буквы прыгали перед глазами, но она все же прочитала обе книжки.
Теперь Ванья знала, что она дислектик. А тогда решила, что она просто чокнутая.
Айман говорила, что и Агата Кристи, и Эрнест Хэмингуэй были дислектиками и что писать – это значит рассказывать.
Ванья уселась на пол, подключила динамики к компьютеру и привалилась спиной к кровати. Грохочущий бас потрескивал, словно в струнах были перебои с электричеством.
Ванья открыла дневник и принялась писать. Не потому, что Айман призывала ее к этому, а просто потому, что слова пришли.
И она обещала Марии, что будет писать.
«Что делать, если у тебя нет мечты?»
Певец по имени Голод помогал ей выразить себя; она надеялась, что бандероль с кассетой придет скоро. Тогда она, Ванья, наконец окажется перед выбором, от которого не уйти.
Жить или умереть.
Падший ангел
Мост Лильехольмсбрун