Бумажные души

* * *

Жанетт Чильберг смотрела в окно. За слоем серой пыли и трещиной, оставленной камнем, плыло небо, на котором не было и следа светового загрязнения, как бывает над районами высотных домов. Здесь небо было усеяно звездами, и белый свет делал рельефными луга, озера и перелески. В тонкой полоске над чернотой пейзажа висела холодная луна.

За окном потянулись окраины Салема; машина катила вдоль выстроившихся рядами, похожих на коробки построек. Колесо попало в выбоину на асфальте, и машину тряхнуло, отчего стало ясно: они въехали в другой мир. В мир, где не принято растрачивать деньги налогоплательщиков на общегородские нужды.

Проехали мимо спортплощадки с ржавыми футбольными воротами без сетки; уличный фонарь освещал стену стоявшего рядом таунхауса. Кто-то написал на ней “Ненавидим всех”.

Без восклицательного знака, подумала Жанетт. Короткой летней ночи не хватает на крик о помощи, она может вместить лишь усталую констатацию факта.

Ненавидим всех.

Молчание нарушил Шварц.

– Черт, ну и депресняк тут.

И это тоже констатация, к которой нечего прибавить. Машина повернула к Салему; Шварц продолжил светский разговор:

– Кажется, отсюда до города далеко… Сколько? До Стокгольма – километров двадцать пять?

– Двадцать восемь километров, – уточнила Оливия, поворачивая на перекрестке налево.

– И еще тысяча – в уме, – проворчал Шварц. – Наверное, отсюда до Стокгольма кажется дальше, чем от Кируны.

Дорога сделала крюк, по одной стороне тянулся лес, по другой – одинаковые виллы из красного кирпича, выстроенные в семидесятые годы. Потом строения стали реже, а деревья – чаще.

– Вон там. – Олунд указал на уличный фонарь на разворотном кругу.

В конце улицы, перед маленькой виллой, стоял черный внедорожник, посеревший от летней пыли; левее разворотного круга угадывались гаражи и очертания нескольких автомобилей. Машина полицейских въехала на парковку, и белый свет фар мазнул по кустам отцветшей сирени на обочине.

Возле дома стоял еще один внедорожник, такой же, как первый, только этот блестел в свете фонаря свежей лакировкой. Лейф и Магган Веттергрен, подумала Жанетт.

Две машины класса “люкс” стоят рядом, в краях, откуда до люксовых вещей тысячи миль.

* * *

– Значит, вы не знали, что дочь Йонни Бундесона Клара живет в трейлере?

Маргарета Веттергрен сидела за кухонным столом напротив Жанетт, сложив на груди пухлые пальцы.

– Нет, не знала, – с невинным видом ответила она. – Трейлер не место для ребенка… Это просто кошмар, что сегодня произошло!

Румяная, с гладкой кожей женщина в белокурых локонах, сидевшая напротив, казалась Жанетт каким-то херувимом, мальчуганом пятидесяти пяти лет. Зато Лейф Веттергрен походил на гранитное изваяние. Серым его лицо казалось не только из-за щетины и цвета кожи; само выражение было пустым. Лейф сидел рядом с женой. Их несходство, и не только внешнее, бросалось в глаза. Говорила Магган. Лейф же, как положено скале, хранил молчание.

Кухня, да и весь дом, произвели на Жанетт тяжелое впечатление. Затхлая отрыжка восьмидесятых отдавала красным вином, сигаретным дымом и слишком крепкими духами. Кухня как две капли воды походила на бесчисленные кухни из юности Жанетт, если не считать того, что у Веттергренов имелись эспрессо-машина и ярко-красный холодильник, наводивший на мысли о спортивном автомобиле.

Жанетт поерзала, и неудобный стул с реечной спинкой скрипнул.

– Нам надо взглянуть на записи с ваших видеокамер. Вы не могли бы посодействовать?

Маргарета Веттергрен улыбнулась.

– Обязательно! Только сначала я хочу убедиться, что вы понимаете: владелец участка дал нам разрешение сдавать в аренду спальные места. – И женщина принялась перебирать бумаги, разложенные на кухонном столе. Перед ней лежали конверты с прозрачными окошками, в которых читались имена, в основном не шведские, пластиковые папки со счетами, конверты с отметками авиапочты. Похоже, эти так называемые владельцы отеля собрались привести документацию в порядок.

– Покажите нам сегодняшние записи. – Жанетт положила руку на пухлые пальцы женщины. – Нам этого будет достаточно.

– Сколько вы зарабатываете на том, что разбираете всю эту почту? – поинтересовался Шварц.

Маргарета Веттергрен слабо улыбнулась полицейским; поднимаясь из-за стола, Жанетт произвела в уме быстрые подсчеты. Сколько они могут брать за месяц? Пятисотку наверняка, а то и тысячу. Если умножить на девяносто, выходит от сорока пяти до девяноста тысяч в месяц.

Они вышли из кухни; перед Жанетт маячила широкая спина Лейфа. Ему лет шестьдесят, но с такими молчунами шутки плохи, они часто оказываются непредсказуемыми. Жанетт заметила, что Шварц с Олундом держатся настороженно.

Все вместе они вошли в маленький, скудно обставленный кабинет в конце прихожей. Письменный стол, ноутбук и принтер – вот и все, если не считать пепельницы и мусорной корзины. Здесь не было даже компьютерного кресла.

– Сколько у вас сейчас арендаторов? – продолжил Шварц. Жанетт взглянула на него, словно говоря: будет лучше, если вопросы и дальше буду задавать я.

– Вы же знаете, как плохо в Стокгольме с жильем. – Магган открыла ноутбук. – Дешевых вариантов больше нет. И тут – вот они мы.

– Протягиваете руку помощи? – предположила Жанетт. – Как добрые самаритяне?

– Именно так, – подтвердила Маргарета Веттергрен. Иронию она не уловила.

– И зарабатываете на этом общим счетом сотню тысяч в месяц?

В ответ Магган вздохнула и заметила:

– Все не так просто, как вам, наверное, кажется.

Лейф привалился к стене.

На экране возникло изображение забора на Кварнхольмене. Съемка велась сверху и сбоку, и калитка была видна с обеих сторон. Еще одна камера находилась на участке. В ночной темноте просматривались сарай и контейнер.

– Это все? – просила Жанетт. – Я насчитала три камеры.

– Работают только две, вот трансляция с них.

Жанетт склонилась к экрану.

– Вы не могли бы показать нам запись за сегодняшний вечер? С семи часов и… да, и дальше.

Магган защелкала клавишами, и на экране появилось новое изображение: тот же забор, тот же участок, но залитые солнечным светом, можно было даже рассмотреть домик на дереве, в котором обитала Клара. Людей видно не было.

– Можно промотать, – сказала Жанетт.

Листья на дереве затрепетали в пять раз быстрее обычного. Жанетт положила руку Магган на плечо.

– Спасибо, что идете нам навстречу. Мы вам очень признательны.

Мгновение спустя в кадре возникла Клара с медведем в обнимку; на ускоренной записи она, качаясь, как неваляшка, сделала несколько дерганых шагов по траве, нагнулась и подняла что-то с земли – может быть, камень, который ей приглянулся, и ушла из кадра. “Бедняга”, – подумала Жанетт.