Похищенная для монстра

Датчик сверху шприца загорается светло-голубым. Готово.

Ксавьер вводит средство в левое предплечье землянки. Он не отрывает жадного взгляда от лица самки. Губы Младшего едва шевелятся, как будто он разговаривает с ней.

– Она не слышит, тупица.

– Пошёл на хрен, – огрызается Ксавьер. – Обработай ей руку, чтобы заражение не пошло дальше. Ты же умеешь.

Приходится сделать это. Пальцы как будто только и ждут разрешения, чтобы дотронуться до тонкокостного, хрупкого тела.

Я вскрываю упаковку и разматываю эластичную ленту. Выдавливаю на рану гель и налепляю повязку. Она автоматически сжимается вокруг тонкого запястья землянки. Когда надо будет сменить повязку, белый прямоугольник индикатора почернеет. Дело сделано. Надо отпустить руку самки из своей ладони. Но я всё ещё держу её, удивляюсь контрасту в цвете кожи и размере наших ладоней. Зачарованно изменяю свою руку, ухмыляясь мыслям. Пальцы землянки теряются среди длинных пальцев с острыми ногтями. Молочная белизна узкой ладони кажется случайным пятном поверх защитного хитина на моей руке.

– Развлекаешься? – беззлобно спрашивает Ксавьер, поглядывая на часы.

Лекарство вот-вот должно подействовать. В томительном ожидании Ксавьер наклоняется очень низко, разглядывая лицо самки. Кажется, я ошибся. Тьер передвигается, водит по тонкой коже шеи губами, прихватывая зубами.

– Не время играть. Ты не с кейррой (любовницей)!

Ксавьер фыркает.

– Тебя забыл просить, Старший, как обращаться со своей женщиной.

– Это не твоя женщина, а самка. И нам надо убираться отсюда поживее. Нет времени ждать, пока она придёт в себя!

Я злюсь, фонтанирую недовольством, потому что чувствую нестерпимое жжение и жажду. Хочется этой дряни, едва не мёртвой, лежащей на коленях Младшего. Она отощала ещё больше. Грудная клетка едва поднимается, но грудь всё равно смотрится вызывающе дерзко.

Перед глазами всё плывёт. Во рту становится невыносимо сухо, когда взгляд, будто намагниченный, возвращается к безвольным бёдрам. Я двигаюсь вперёд, сам не зная, чего сделаю в следующий момент.

Внезапно самка просыпается. Взгляд сначала затуманенный. Но он быстро меняет своё выражение на осмысленный, тревожный, а потом полыхающий такой ненавистью, что я ощущаю её всей своей кожей. Я посылаю ей такую же порцию горячего привета в ответ. Самка дёргается.

– Лежи, Эллен. Лежи!

Ксавьер одной рукой удерживает самку. Второй рукой успокаивающе гладит по волосам.

– Ты так далеко спряталась, маленькая Эллен. Нам пришлось постараться, чтобы найти тебя. Но я же говорил, что мы увидимся! – Ксавьер говорит мягко и вкрадчиво, словно мурлычет. – Ты рада, маленькая? Рада? Я очень рад нашей встрече.

Взгляд Эллен мечется от меня к Ксавьеру и обратно. Чувствую, как мои губы растягиваются в оскале. Он появляется сам по себе. Самка напарывается на мой взгляд и торопливо отводит глаза. Ей предпочтительнее смотреть на лицо Ксавьера с блуждающей лукавой улыбкой.

– Как вы нашли меня?

– Очень просто. Вы, земляне, предсказуемые. А тебя сгубила твоя жадность, – резко говорю я. Потом перехожу на наш язык. – Ксав, поднимай её. Пора валить.

Я встаю первым. Ксавьер натягивает на запястье обнажённой землянки широкий, чёрный браслет. Надо же, Тьер позаимствовал у кого-то из наших костюм, обволакивающий тело как дополнительный защитный слой.

Ксавьер поднимает самку, держа её крепко, но бережно. Я отворачиваюсь, но всё равно будто всей своей спиной чувствую, как пальцы Ксавьера задерживаются не там, где нужно. На тонкой шее и на выступающих ключицах, на впалом животе землянки.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Лекарство должно было подействовать.

– Не знаю, – растерянно отвечает землянка, проводя по своему телу ладонями. – Странные ощущения. Очень…

Глава 23. Саймон

Самка пристально смотрит на лицо Ксавьера. Я чувствую, что его ломает жаждой. Напряжение повисает такое сильное, что двинется хоть один из нас – и произойдёт взрыв.

Самка не выдерживает первой.

Шаг вперёд. Крошечный, но сдвигающий с места абсолютно всё. Тонкие руки схлёстываются за спиной Ксавьера. Эллен льнёт к нему всем телом, запрокидывая голову. Вытягивается вперёд и вверх, как зелёные растения тянутся к солнцу.

– Тьер! – предупреждающе шиплю я, сгорая в этот момент от бешенства или от чего-то иного. Чужеродного и уродливого, такого же, как противоестественная связь с этой земной самкой.

Но Ксавьеру уже плевать на всё. Он вгрызается в рот землянки. Одна рука сминает грудь, пальцы обводят соски, набухающие от одного касания.

– Какая же ты… маленькая, – различаю я похотливый шёпот Ксавьера.

Второй рукой он ныряет между тесно сведённых бёдер землянки. Она охотно поддаётся на просьбу его пальцев, позволяя вытворять ему всё, что вздумается.

– Тьер! Не время для спаривания…

Ксавьер машет мне рукой, показывая, чтобы я свалил на хрен. Той самой рукой, которой только что трогал влажную самку. Запах её возбуждения проносится ароматной дымкой. Клыки становятся чувствительными, член каменеет. Меня словно несёт мощным ревущим потоком.

Дрянь…

Заставляю себя насильно выйти из комнаты, чтобы стряхнуть липкое наваждение и свериться с показаниями приборов. Рядом с самкой отказывается работать даже разум. Надеюсь, Ксавьер быстро трахнет её, удовлетворит свои аппетиты. А потом мы двинемся в путь.

Мои намерения и попытки удержаться от соблазна оказываются пылью на ветру. Я слышу животные стоны Ксавьера и нарочно низкие, эротичные всхлипы самки. Меня раздирает на части голодом, не меньшим, чем у Тьера. Или даже большим, гораздо большим.

Я врываюсь в комнату. Ксавеьр усадил самку на единственный в комнате стол, трахая её щель пальцами. Он целует её шею, поддерживаю рукой запрокинутую голову. Самка дрочит ему рукой, двигая пальцами по члену. Сука охает так, как будто вот-вот кончит. Но у этой дряни хватает сил и ума, чтобы пальцами второй руки осторожно тянуться к плоскому лезвию в одном из карманов наших костюмов.

Всего на мгновение я задумываюсь, откуда землянка знает, где расположено лезвие, если его не видно новичку. Но потом навыки берут верх. Я быстро пересекаю комнату, отпихивая Тьера в сторону. Удар получился слишком сильным. Ксавьер отлетел в сторону, ударившись об стену. Но он быстро принял боевую стойку.

– Эй! – рычит он.

– Трахаешь самку? Не теряй голову, болван!

Эллен протяжно охает, но на этот раз не от удовольствия, а от боли. Я развернул её к себе спиной, заломив руку высоко вверх. Между пальцев зажато лезвие. Сука всё-таки успела выхватить его и держит правильно, между скрещённых пальцев: указательный и средний.

– Что это?

– Ты кайфовал, как болван, от дрочки. А она хотела распороть тебя от яиц до глотки! – смеюсь я. – Правильно? Правильно, маленькая дрянь?

Я поворачиваю голову самки, укладывая щекой на стол. Толкаю бёдрами вперёд, упираясь в её промежность. Горячность этой влажной щели чувствуется очень хорошо. Бёдра сами совершают несколько толчков. Самка разъярённо шипит и что-то выплёвывает на одном из локальных земных языков. Я нажимаю на запястье сильнее, лезвие падает на пол. Отшвыриваю его ногой к Ксавьеру.

– Подними. И не спускай глаз с этой дряни!

– А ты? – Ксавьера колотит то ли от похоти, то ли от злости.

– Кажется, мы договаривались о приятной встрече, самка?

Я одним рывком расстёгиваю костюм, освобождая напряжённый член.