Тому, кто желает, но не может умереть

– Мама всегда ждала тебя. Она очень боялась умереть, не дождавшись. Увы, так и вышло.

Лэнс сглотнул подошедший к горлу комок.

– Твоя комната в твоем распоряжении, – повторил брат. – Правильно сделал, что приехал.

– 2 —

В этот день они поехали на кладбище. Джонатан вёл машину, Кэтти сидела рядом с мужем. Лэнс и маленький Кевин пытались починить игрушечный самолётик, который отказывался летать. Как позже вспоминал Лэнс, эти два дня, проведённые в родительском доме, были самыми счастливыми в его жизни. Истосковавшись по родному очагу и простому человеческому общению, он с жадностью впитывал в себя тепло родственных чувств. Кэтти была просто потрясающей. Таллеру казалось, что они знакомы целую вечность. Джонатан обещал подыскать ему работу, и Лэнс окончательно поверил, что всё страшное и жестокое осталось далеко, за высокими и надёжными воротами новоорлеанской тюрьмы. Единственное, что омрачало его жизнь, так это отсутствие матери. Он так хотел принести ей цветы, и кто бы мог подумать, что первый и единственный букет он принесёт на её могилу.

– Ну, все, готов твой самолет, – улыбнулся Лэнс и протянул мальчику игрушку.

– Да ты авиатехник! – воскликнул тот. – И теперь он полетит?

– Конечно.

– Когда я вырасту, то стану летчиком, – важно заявил Кевин. – И полечу в жаркие страны.

– Ты что, мерзнешь здесь, старичок? – засмеялся Таллер.

Кэтти повернулась к ним с переднего сиденья и взлохматила малышу кудрявую шевелюру:

– Просто он мечтает увидеть тропические леса.

– Тропические леса?

– Да. У него дома все книжки про тропические леса.

– С картинками?

– С картинками, – ответил мальчик. – В тропических лесах столько всего необычного!

– Например? – подзадорил его Лэнс.

Глаза мальчика загорелись:

– Тебе интересно?

– Конечно.

– Тогда я тебе расскажу. В этих лесах очень много разных диковинных птиц: птица-носорог, бананоед, а главное, удивительная птица – медоуказчик.

– Медоуказчик? Это что за птица?

– Это птичка, которая не боится пчелиных жал и показывает другим птицам – в каких дуплах живут дикие пчелы.

Лэнс удивленно поднял брови. А Кевин постучал ручкой по плечу отца:

– Я правильно говорю, папа?

– Да, сынок, все верно.

– Никогда о такой не слышал, – честно признался Лэнс.

– А еще там очень много разных пальм.

– Ну, пальмы и у нас есть.

– Нет, таких нет. В тропических лесах растет самое длинное дерево в мире, только оно ползучее и колючее, хотя тоже пальма. Оно называется Ротунг.

– Ротанг, – поправил сына Джонатан.

– Да. Ротанг, – кивнул мальчик. – Оно висит на других пальмах и тянется метров на триста!

– Ничего себе, – Таллер даже присвистнул. – Да ты настоящий профессор по тропикам!

Он обнял Кевина и прижал к себе.

– Тебе не летчиком надо быть, а ученым.

– Тогда я стану ученым. Но у меня будет свой самолет для экспедиций. Полетишь со мной?

– Непременно. Если возьмешь.

– Возьму, – серьезно ответил малыш.

На кладбище было чисто и очень тихо. Аккуратно подстриженные лужайки, маленькие букетики возле белых мраморных плит. Они постояли немного молча.

– Я хотел бы побыть с ней, – осторожно попросил Лэнс брата. – Один.

– Хорошо, я понимаю, – кивнул тот. – Мы можем подождать тебя в кафе, здесь недалеко, прямо по шоссе минут пятнадцать ходьбы.

– Да, это было бы здорово. Спасибо.

Джонатан, Кэтти и малыш пошли к машине, а Лэнс остался. Он просидел несколько долгих минут, словно не находя слов, только положил цветы и гладил пальцами холодный мраморный уголок плиты.

– Прости меня, мама, – наконец, выдавил он. – Прости, что не успел сказать тебе, что ты лучшая из матерей. Я принёс тебе столько боли. Мне так хотелось увидеть тебя.

Голос дрогнул, а в глазах защипало от слез.

– Прости меня, если сможешь. Я обязательно сделаю что-нибудь хорошее. Ты ещё будешь гордиться мной, я тебе обещаю. Я смогу. Рядом Джонни, Кевин. У тебя замечательный внук, мам. Мы все очень любим тебя. Ты всегда будешь с нами, – он наклонился к плите, мрамор холодом обжег его сухие горячие губы.

Лэнс медленно шёл по шоссе в глубокой задумчивости и вздрогнул, услышав за спиной надрывный вой полицейской сирены. За одной машиной пронеслась вторая, третья, промчалась карета «скорой помощи» и пожарная. Сердце его забилось чаще, кровь застучала в висках.

«Джонни», – эта мысль на секунду парализовала мозг, Лэнс побежал. Он уже отчетливо видел полицейское оцепление, остановившиеся на дороге машины, вышедших поглазеть на аварию зевак. То, что он увидел дальше, было чудовищным. Кадиллак брата был в огне, ещё пара машин горела рядом. Один автомобиль лежал колёсами вверх и от этого выглядел ужасающе беспомощным. Пока Таллер пробирался сквозь толпу, машины потушили, и теперь они черными скелетами говорили о дорожной трагедии.

– Простите, сэр, сюда нельзя, – чьи-то пальцы схватили Лэнса за рукав. Он остановился, в немом оцепенении, глядя, как пытаются открыть дверцы машины, как достают жертв катастрофы: два обгоревших тела взрослых и одно совсем маленькое. У Таллера всё поплыло перед глазами. Голоса слились в один монотонный гул. Слова одного из офицеров вернули ему способность двигаться.

– Я знаю эту машину. Это кадиллак прокурора Таллера. Очевидно, ехал куда-то с семьёй.