Тому, кто желает, но не может умереть

– У него родные есть? – спросил другой полицейский.

– Нет. Его мать умерла. У жены, кажется, есть мать. Жаль, хороший мужик был!

Лэнс почувствовал, как внутри всё сжимается, словно грудь его заковали в стальные тиски.

«Их больше нет. Никого нет. Всё кончено!»

– 3 —

Он не помнил, как заехал в эту глушь и где взял машину. Голова кружилась от избытка выпитого, но он упорно сжимал бутылку виски одной рукой, а другой пытался управлять автомобилем. Деревья стали попадаться всё чаще, и вскоре Лэнс очутился в настоящем лесу.

– Что за чёрт! Где это я? – пьяным голосом проговорил он и остановил машину, едва не врезавшись в мощный ствол дерева. Вокруг было тихо, только где-то поодаль «ухал» филин. Не выключая фар, Таллер вышел из машины и стал всматриваться в темноту. Вокруг него плотным кольцом стояли деревья.

– А дорога где? – удивился он.

Не смотря на июнь, ночь выдалась прохладной, и Лэнс невольно поёжился.

«Придётся торчать здесь до утра», – подумал он и тут в свете фар разглядел небольшой деревянный домик, похожий на дом лесничего. Недолго думая, Таллер направился к нему. Дверь оказалась незапертой, но, очевидно, давно никем не открывалась.

– Эй, есть тут кто? – спросил он, не ожидая ответа. Потом щелкнул зажигалкой и увидел на маленьком деревянном столике керосиновую лампу. Создав сносное освещение, Лэнс осмотрелся. Срубленный стол, длинная лавка, две полки на дощатой стене и старый потертый диван – вот и весь интерьер. Воздух в домике был спертый. Таллер хотел было вернуться обратно к машине, как разглядел на полке какой-то предмет. Он привлек его внимание металлическим блеском. Лэнс подошел ближе. Это был магнум. Таллер взял в руки оружие. Рядом с пистолетом лежала коробка с патронами. Он захватил и ее, затем сел на диван и стал рассматривать свою находку. Оружие уже было заряжено, причем находилось в отличном состоянии, в этом он понимал. Парень отхлебнул еще виски. Холод ночи быстро выгонял из организма хмель, и события прошедшего дня вновь вставали перед его мысленным взором: понимающие глаза брата, улыбающаяся Кэтти, увлеченно рассказывающий про свою мечту Кевин. Обгоревшие машины. Обгоревшие тела.

«Господи, неужели это все было?» – он закрыл глаза. Ведь он только начинал жить по-человечески. Он думал, что судьба улыбнулась ему, а она всего лишь показала ему зубы. Она забрала у него всех, кого он любил. Забрала их страшно, быстро, всех!

– У тебя больше никого нет, – проговорил Лэнс и, увидев, что виски тоже нет, отшвырнул пустую бутылку. Она покатилась по полу, нарушив тишину ночи.

– Ты никому не нужен на этом свете, – продолжал он вслух, и голос казался ему совершенно чужим. – Они слишком тепло приняли тебя. Ты не заслужил такого счастья. Тебе нельзя никого любить. Они бы жили, если бы не ты. Они погибли из-за тебя! – последняя мысль почти отрезвила его. – Если бы я не захотел побыть один, они бы остались. Если бы мы вообще не поехали сегодня на кладбище, если бы меня прирезали в этой вонючей тюрьме, то может они были бы сейчас живы! И они были бы счастливы! Во всем виноват я! Я и моя проклятая жизнь! Я не смогу с этим жить, – и тут он ясно представил себе все, что хочет сделать. Так ясно, словно он уже делал подобное раньше. Выход был один, и он был безумно прост. И не нужно будет больше винить себя. Взять и все закончить одним выстрелом. Его рука, подносившая оружие к виску, даже не дрожала. Наоборот, он почувствовал облегчение. Лэнс закрыл глаза. Холодный металл прикоснулся к виску. Палец плавно нажал на спусковой крючок. Только в душе что-то оборвалось.

– 4 —

Раздался щелчок, выстрела не последовало. Осечка. Таллер провел языком по губам. Они были горячие и сухие. Он перевел дыхание и снова нажал на спуск. Снова осечка. Казалось, что злой рок просто издевается над его израненной душой. Лэнс открыл глаза и направил оружие на стену. Выстрел громким эхом прокатился по лесу. Таллер даже вздрогнул от неожиданности. Он снова поднес пистолет к виску. Рука начала нервно дрожать. Пальцы не слушались.

«Давай, трус, покончи с этим», – он обхватил оружие двумя руками и уперся дулом себе в лоб. Снова осечка. Лэнс почувствовал, как дрожит всем телом. Он закричал и стал стрелять по стенам. Лес наполнился звучным грохотом, как сумасшедшие кричали разбуженные птицы. Наконец, патроны кончились. Таллер, бросив оружие на пол, обхватил голову руками и зарыдал. Он плакал, как ребенок, от бессилия и страха.

Лэнс не знал, сколько прошло времени. Понемногу успокоившись, он вытер мокрые глаза и увидел, что выстрелом сбил полку со стены. На ее месте, между досками, что-то белело. Таллер встал и потянул за белый уголок бумаги. Это было похоже на письмо. Машинально он подошел к столу и подвинул к себе лампу. Бумага была старой, пожелтевшей от времени. На свернутом вчетверо листке было написано: « Тому, кто желает, но не может умереть».

– 5 —

Вот что было написано в этом странном письме, раз и навсегда изменившем жизнь Лэнса Таллера:

«Я – Алан Кох – запечатываю зло силой четырех стихий июня 28 года 1747 сроком на 250 лет. Полностью и навечно запечатать зло могут четверо, пожелавшие отдать свою плоть, но не душу. Когда тот, кто желает, но не может умереть (сила земли), тот, кто родился из пены (сила воды), дьявол с голосом ангела (сила воздуха) и не сгоревший, но сжигающий (сила огня) объединятся в месте святого Франциска и отдадут плоть свою добровольно во спасение миллионов душ человеческих в старом костёле проклятого города, зло будет запечатано на веки. Помилуй, Всевышний, души несчастных обреченных – жителей проклятого места».

– Что за бред? – проговорил Лэнс. Прямо под текстом была карта. В одном месте на ней стоял жирный крест.

– Чертовщина какая-то, – Таллер мотнул головой, та отозвалась резкой болью. Лэнс скривился, отодвинул от себя листок и улегся на старый диван. Мысли о самоубийстве отступили. После колоссального нервного напряжения в душе было омерзительно пусто. Все произошедшее накануне казалось далеким и нереальным. Он немного повертелся с боку на бок, но виски и усталость сделали свое дело, и Лэнс провалился в тяжелый, глубокий сон.

– 6 —

Утро встретило Таллера жуткой головной болью и болезненной сухостью во рту. Он тяжело поднялся и пошел к машине. К счастью, на заднем сидении валялась банка пива. Он открыл ее и жадно влил в горло прохладную горькую жидкость. Немного полегчало. Лэнс уже собрался ехать, но вспомнил про оружие. Он вернулся в дом, подобрал с пола магнум, взял коробку с патронами. Его взгляд остановился на письме.

– Вот черт! А я думал, мне это все приснилось, – вслух подумал он, затем свернул пожелтевший листок и сунул его в карман.

Первый, кому Таллер показал странную карту, был работник бензозаправочной станции.

– Знаю это место, – резво отозвался он. – Только нет там ничего, деревья одни.

– Как мне туда доехать? – спросил Лэнс, смутно осознавая, что он, собственно, собирается там делать.

Парень очень толково обрисовал ему маршрут. Поблагодарив его и заполнив бак бензином, Таллер сел за руль и отправился на поиски места, на котором «ничего нет».

Проехав километров пять, он свернул с шоссе. Дальше дорога петляла по невысоким холмам. Он все время сверялся с картой, а, въезжая на последний холм, подумал: «Сейчас посмотрю с него вниз и, если там одни деревья, будем считать, что меня здорово разыграли». Но вопреки ожиданиям, Лэнс увидел небольшой поселок.

– Вот тебе и нет ничего, – сказал он и направил машину вниз по покатому склону. Въехав через большие деревянные ворота, Таллер привлек внимание местных ребятишек. Они с криками и свистом бросились за автомобилем. Дома были старые, одноэтажные, мрачные. Две женщины, закутанные в темные одежды, увидев машину, быстро спрятались в одном из домов. Весь этот поселок напоминал собой странную декорацию.

– Может здесь кино снимают? – вслух подумал Лэнс и остановился возле самого большого двухэтажного дома. Только он захлопнул дверцы, как детвора плотным кольцом окружила шевроле. Они пищали, толкались, трогали гладкую поверхность руками, а один из ребят попытался забраться на крышу.

– Ну-ка, не баловаться! – прикрикнул Таллер. Ребятишки притихли и отпрянули в стороны. Лэнс вошел в приоткрытые двери дома. Деревянная стойка, полочки, занавесочки. Из внутренней двери вышла девушка. На ней было длинное платье с оборками, на голове – кружевной чепец.

– Добрый день, – пропела она.

– Добрый день, – ответил Лэнс, внимательно разглядывая девушку. – У вас здесь киносъемка?

– Простите, что вы сказали?

– Я говорю, здесь что, фильм снимают?

По ее удивленно-простодушному лицу он понял, что ошибся.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – робко, словно извиняясь, спросила она.

– Думаю, да. Где здесь можно поесть и умыться?

На ее бледном лице появилось радостное оживление:

– Вам нужен номер?

– А это что, гостиница?

– Да, пойдемте со мной, пожалуйста, – улыбнулась она и повела Таллера вверх по лестнице на второй этаж. – Только вы, пожалуйста, не тревожьте вот этого господина, – хозяйка показала пальчиком на одну из дверей. – Он очень нервничает, когда его беспокоят.

– Да нет проблем, – ответил Лэнс. – Надеюсь, у вас в отеле есть горячий душ?

– Что? – девушка остановилась.

– Вода горячая, – медленно проговорил Таллер, пытаясь сообразить, что он говорит не так.

– А, вода! Конечно, я вам все принесу. Вот ваша комната, – она открыла одну из дверей. – Располагайтесь. Вы голодны? Сейчас будет обед.

– Благодарю, – сказал Лэнс и вошел. Комната была маленькой, но очень уютной. Кровать, тумбочка, столик. В углу за занавеской, на табуретке стоял большой таз, на крючке висело белое полотенце, а рядом стоял кувшин с водой.