Фрай Уэнсли – экзорцист. Книга первая

– Нет, он вселился раньше, вы думаете, это случилось от того, что я решил прогуляться в дневное время проселочной дорогой?

– Но ведь давно у нас не было одержимых, до вашего приезда… – аптекарь смолк, но Уэнсли негодовал, как можно обвинять его в случившемся, будто это он принес в Дарквудс несчастья. Не иди он той дорогой, нечистый вселился бы в Майкла Марота, а тот бы напал на невинных жертв. Ведь этот человек был фермером, у него наверняка есть семья. И Фрай не виновен, что одержимым он угодил под копыта лошади, это ведь случайность. Но в глазах этого человека он прочел приговор. Преподобный отец вышел на улицу, где все еще стояла толпа зевак, в лицах этих людей он видел страх. Но ведь не он виноват в этом.

Разве пропажа Свилфордского всадника произошла по его вине? По всем правилам, он должен был причастить умирающего, но человек умирал тихо, без сознания.

Уэнсли ушел в церковь, ему нужно было переосмыслить сегодняшнее происшествие: он провел удачный ритуал экзорцизма, спас человека от нечистого, вернее его душу, но само тело скоро упокоится, а бессмертный дух отправится в чистилище. И это его первая победа в тяжкой борьбе, но ее восприняли превратно. По пути к нему хотел подойти мистер Стоксон, но Фрай холодно ответил ему, что пока не может говорить о случившемся, он хочет побыть один, он хочет помолиться. Мировой судья отстал, Грэг Хэнкинс тоже не решился подходить, видя, как перекошено лицо преподобного отца.

Уэнсли остался один, где только причетник иногда суетился, наводя порядки.

Молодой пастор закрылся в исповедальне, чтобы никто его не беспокоил, он тяжко положил голову на досчатую стену – неужели он оплошал? Наверное, пастор думал более о своей безопасности, когда подставлял человека, специально находясь подле разъяренной лошади. И снова душу начинали одолевать сомнения, ведь сегодня он поступил правильно, почему на него посмотрели, как на преступника? Быть экзоцистом очень опасно, можно стать жертвой, а не спасителем. Что пошло не так, почему его не отпускает чувство вины, будто сам вогнал кол в сердце бедного Майкла Марота? Молодой человек вспомнил слова нечистого – их много, значит, теперь случаи вселения участятся, и все равно, в какое время суток это будет происходить. Фрая с головой окинули сомнения, от которых сам пастор не мог отделаться и оправдаться. Вдруг кто-то подсел в кабинку, будто хотел исповедаться, преподобный не мог отказать страждущему. Когда он открыл засов, заметил женскую фигурку:

– Я хочу исповедаться, – заговорил очень знакомый ему голосок, он принадлежал Фрейлин, неужели девушка перекинулась человеком, а как же предосторожность, но Фрай не имел права отчитывать свою знакомую.

– Я слушаю вас, мисс.

– У меня накопилось много грехов, отче, – ответила девица, он не мог видеть ее глаз, но не сомневался, какие чувства одолевают девушку. Она продолжала. – Самый первый мой грех заключался в том, что я предала мужа и бежала с любовником в его родовое имение. Я не помню, что толкнуло меня на такое роковое решение – я выходила замуж не по любви, и мой супруг не был мне близок духовно. Но я повстречала человека, которого казалось полюбила, это был виконт Беррингтон. Мы танцевали с ним на нескольких балах, разговорились и поняли, как много общего у нас. Потом он предложил бежать и устроить судебный развод, так я смогу сочетаться с ним законным браком. Но мой супруг был человеком решительным, он пошел войной на виконта. Это бессмысленное кровопролитие шло с месяц, пока граф не отважился на поистине чудовищный поступок – вызвать чудовище из недр, что возьмет замок приступом. И все ради того, чтобы забрать меня обратно. И пусть я не вызывала этого монстра сама, я являюсь первопричиной всех несчастий Дарквудса. Отец Вейт был одинок, не сразу его борьбу восприняли за благо, многие не верили ему, обвиняли. Поэтому, тогда никто не пришел на помощь, когда чудовище расправилось с бедолагой. Я не видела того, но помню, какой учинился переполох из-за этого убийства. И вы, преподобный Уэнсли, будете первопричиной их несчастий, потому что они не видят ваши подвиги. А это и нужно нечисти – выбить из людей веру в вас, заставить сомневаться, тогда вы проиграете, потому что будете одиноки.

– Я подозревал, что ты была той леди, хотел поговорить, но ты молчала.

Фрейлин помолчала несколько минут, потом заговорила:

– Это была я, а знаешь, что случилось со мной потом – меня превратили в сову-разведчицу, чтобы я сообщала им, где лучше выбирать жертв для ритуалов. И я служила этим мерзостям многие годы, пока белый колдун не освободил меня, тогда я начала жить на чердаке церкви, вместе со своей бонной, она пожертвовала своей жизнью, во имя госпожи и ее тоже перевоплотили – пить кровь грызунов и прислуживать мне дальше. Это было отвратительно, но мы были зависимы.

– Кто этот белый колдун?

– Ты его знаешь, Фрай. Но я не могу назвать имени. Придет час, ты сам все поймешь.

Он поможет тебе, вы с ним связаны уже давно, я подозреваю, что не зря ты стал таким.

Отпускаете ли вы грехи мои, отче?

– Твои грехи непомерны, я отпускаю лишь те грехи, что ты совершила по не знанию.

Но не твое самоубийство, такое простить может только Бог.

– Я знаю, – тихо молвила Фрейлин и покинула исповедальню.

Поистине, это принесло облегчение не только ей, Фрай вдруг осознал, что всегда будет первопричиной бед, но он продолжит свою борьбу с нечистью, пусть, хоть плюют ему в спину.

Глава 9

Званый ужин у Батлеров

Наступил назначенный вечер среды, когда пастор должен был отправиться на званый ужин к Батлерам. Послушавшись совета своей знакомой, молодой Уэнсли решил не настраивать себя против противного ему человека. Потому что, этот человек искал его расположение, а значится, он ему был нужен. В половине шестого к крыльцу пастората подъехал экипаж, запряженный двойкой лошадей. В прошлый раз он возвращался в более скромной карете, интересно, сколько же этот человек имеет выездных карет? Фрай забрался внутрь и утонул в мягком сиденье, такое мог позволить себе ну очень обеспеченный человек, теперь загадочный знакомый мистера Стоксона становился еще таинственней. Уэнсли приготовился к путешествию, карета быстро промчалась улицами Булок-стрит, свернула в незапоминающийся переулок, потом проехалась еще одной улицей, пока совсем не выехала за пределы города. Фрай подозревал, что съемный дом Батлеров стоит на окраине, но чтоб в такой глуши. Наконец, они подъехали к трехэтажному особняку, который отчасти прилегал к родовым землям виконта Беррингтона. Здание находилось в отличном состоянии, будто было выстроено совсем недавно. И хотя пастор еще слабо знал историю города, такую мелочь он точно бы не опустил. Хиллидж-форд имел подъездную аллею, где с двух сторон росли молодые ясени, за имением расположился фруктовый сад и оранжерея. Поистине, это место поражало своим величием, именно поэтому род Батлеров и не общался с городскими семьями, они были из разных кругов общества.

У крыльца его встречал дворецкий в ливреях, который лично поторопился открыть дверцу прибывшему гостю, будто это был не бедный приходской священник, а какой-нибудь титулованный господин. Фрая проводили в большой холл, где лакей взял его шляпу и трость. Уэнсли чувствовал себя на приеме какого-то родового графа, а не в доме удачливого торговца. Собственно, сам владелец дома уже заявился встречать гостя. Одет он был в дорогой костюм по последней столичной моде, его супруга блистала в красных шелках, в тюрбане с павлиньим пером и драгоценном колье. Они вежливо поклонились гостю и проводили к накрытому столу. Уэнсли шел и не верил своим глазам: все поражало роскошью и богатством. Двое молодых джентльменов вежливо поклонились священнику.

Будто это семейство ожидало приезд священника, как божьей милости.

– Чувствуйте себя непринужденно, мистер Уэнсли, не обращайте внимания на нашу роскошь, мы не кичимся богатством перед своими друзьями.

Они возвели его в ряд друзей, чем собственно молодой пастор удостоился такой великой чести, непохоже было, что у них складывались хорошие отношения ранее.

– Я очень польщен таким радушным приемом, – отозвался несколько смущенный Фрай и хотел добавить – «Каким чудом добился подобной милости?».

– Ах, мистер Фрай, – отозвалась миссис Батлер. – Мы давно хотели вас пригласить, но вы на редкость занятый человек, так что, это для нас большая удача – видеть вас в своем доме.

– Ну что ж, раз уж наше маленькое общество все в сборе, приступим к трапезе, – констатировал мистер Батлер и позвонил в колокольчик.

Несколько слуг внесли подносы, поставили на стол, а хозяйка принялась разливать белый суп, вернувшиеся слуги расставляли другие вкусности. Уэнсли показалось, что для малого количества гостей, вернее для одного гостя, хозяева устроили настоящее пиршество. Странно, что они не пригласили семейство Стоксонов? Наличие молодой дамы показалось бы для Фрая уместным объяснением подобного праздника. Преподобный Уэнсли взглянул на убранство стола, на вычищенное столовое серебро и тончайшей работы, расписной фарфор. В залитой светом множества ламп столовой, отблески хрусталя создавали поистине волшебное представление. Фрай очутился в ином мире, наполненном духом аристократии и цивилизации. Он боялся сплоховать, показать себя необразованным чурбаном, поэтому не мог, подобно хозяевам, быть расслабленным, чувствовал себя точно «не в своей тарелке».

Мистер Батлер увидел, как стесняется его приглашенный гость и рассмеялся:

– Ба, мистер Уэнсли, мы же не будем устраивать здесь открытый день этикета, просто поужинаем в тесном кругу.

За господином стояли два вышколенных лакея, готовые подлить вина или положить добавки, за хозяйкой тоже. За всеми присутствующими позади стояло по двое слуг, разве мог Фрай чувствовать непринужденность, к подобному нужно еще привыкнуть.

– Я не привычен к такому, – честно признался пастор, чтобы не обидеть хозяев.

– Мы понимаем, вы долгое время вращались в ином кругу, – добросердечно уверила его миссис Батлер. – Но мы тут тоже не вписываемся в местное общество, в столице это все считается в порядке вещей, вот мы и привнесли в сельскую жизнь немного столичного лоска.

– Я наслышан, что в Лондоне круг общения всегда обширен, – изъяснился Фрай. –

Удивительно, что сегодня я единственный ваш приглашенный гость, я думал, вы очень дружны с семейством Стоксонов.

– Гарри – не плохой собеседник, – уточнил мистер Батлер. – А его милая дочурка тайно лелеет матримониальные надежды, – он искоса взглянул на Джорджа, который только ухмыльнулся от такого предложения. – Но мы не поддерживаем столь тесного общения.

– А вот с вами мы хотим сойтись поближе, – завершила отповедь благоверного его супруга.

Уэнсли с удивлением взглянул на эту парочку, так и крутилось на языке, опустив правила этикета, задать вопрос – «С какой такой милости?».

– Тогда вам действительно тоскливо живется в провинции.

– Это прекрасное место, тихая местность, – заметила миссис Батлер. – И мы твердо решили осесть здесь надолго, наши сыновья порой выезжают на зимние сезоны в столицу, но так же не горят желанием оставаться дольше положенного.

Двое молодых людей одобрительно кивнули. Фрай поражался такому затворничеству, особенно для молодежи: застрять в глухой провинции, имея средства колесить странной и заграницей.

– Мы домоседы, – добавил Джордж, расплываясь в улыбке. Он был симпатичным юношей, похожим на отца. Они располагали к себе людей не только богатством, но и манерами. Хотя мистер Батлер вел себя поразительно развязно в обществе, но это и привлекало многих в нем. Пожалуй, Фрай немного сменил свою неприязнь, если бы они не хотели сойтись с ним на «короткой ноге», не стали бы так навязываться.

– Мы посетили Стоксонов, когда узнали, что к ним на ужин приглашен новый священник, то есть, вы. Хотели так познакомиться, – уточнил мистер Батлер. – Потом хотели пригласить вас уже на личную аудиенцию, но скажу по правде, мне пришлось изрядно за вами побегать. Если ваша неделя так плотно расписана, боюсь, мне уже сейчас придется уточнять заранее даты, когда вы снова к нам приедете.

Фрай рассмеялся, и не только от слов мистера Батлера, а еще от его рассеянного вида.

– Я меньше занят, чем вам кажется, – переходя на дружественный тон, сообщил преподобный Уэнсли, приятно осознавая важность своей особы. – Просто вам не повезло застать меня в пасторате.

– Но в этот раз я перестрахуюсь, – рассмеявшись от души, ответил Батлер, – знаете, погоня за вами по городу с узкими улочками, то еще развлечение.

– Отец, мы можем быстрее его настигнуть верхом, – вставил свое слово Эндрю, который практически молчал за столом.