Гладиаторы: Гладиаторы. Созвездие злобных псов

Остановившись, Рой медленно оглянулся через плечо, и проводник ясно прочёл на выразительной, давно уже знакомой до последней шерстинки морде: «Поучи свою бабу щи варить. Понимал бы чего…»

Поперхнувшись от неожиданности, проводник смущённо пожал плечами и покорно отправился следом за собакой. В патруле главным был именно пёс, ведь ни одна хвалёная современная техника не могла справиться с маскировкой ксеносов. Оставалось полагаться только на нюх, сообразительность и опыт собак.

Медленно обходя останки грузовика по кругу, Рой то и дело помечал территорию, словно сапёр, оставляющий за собой флажки на минном поле при проведении разминирования. Заметив едва отличимые непривычному взгляду признаки настороженности собаки, проводник перевёл автомат в положение готовности к стрельбе и, остановившись, внимательно осмотрелся. Но как ни готовился он к контакту, как ни вопила вся его подкорка о близкой опасности, момент броска Роя он всё-таки пропустил. Опытный боец, только что небрежно обнюхивавший сгоревшее колесо, вдруг моментально напрягся и одним мощным рывком ринулся в атаку. Глухое рычание и пронзительный свист ксеноса слились в сплошную какофонию, а у патрульных сложилось впечатление, что крупный пёс просто висит, вцепившись огромными клыками в сырой, промозглый воздух. Раздались едва слышный треск и змеиное шипение неземного оружия. Ксенос выстрелил, пытаясь избавиться от повисшего на нём кобеля. Асфальт, куда ударил луч из оружия противника, вздыбился и пошёл трещинами. Потом воздух под псом замерцал, и на мокром асфальте обозначились контуры противника. К огромному удовлетворению всех сил сопротивления, любое нарушение целостности костюма ксеноса приводило его к выходу из строя. Учёные и спецслужбы мечтали заполучить в руки хоть один исправный костюм, чтобы подвергнуть его тщательному изучению, но пока каждый контакт с гуманоидами заканчивался чьей-то смертью. Сами патрульные сразу отказались рисковать жизнями своих подопечных, ведь от собак напрямую зависели и их жизни.

Привычно смещаясь из стороны в сторону, кинолог выбирал подходящую точку для стрельбы. Неожиданно рычание и свист перекрыло басовитое рявканье автомата, и проводник испуганно ахнул. Тренированное ухо патрульного ясно расслышало болезненный взвизг кобеля. Недолго думая, он всадил короткую очередь в середину мерцающего контура и, перебросив автомат за спину, бросился к собаке. Почувствовав, что противник мёртв, пёс медленно разжал клыки и, пошатываясь, отступил в сторону. Медленно, со стоном, сильный кобель опустился на асфальт и, несколько раз кашлянув, повалился на бок. Упав на колени, проводник быстро осмотрел окровавленный бок своего питомца и, судорожно вздохнув, прошептал:

– Потерпи, Ройка. Сейчас тебя на базу отвезём.

Грустный карий глаз скосился на человека, и пёс чуть слышно заскулил, словно спрашивая: «За что?»

Мощные лапы несколько раз вздрогнули, и легенды отряда гладиаторов не стало. Три пули из выпущенных пяти пробили грудь собаки. Язык и слюна были окрашены кровью, что означало простреленное лёгкое, и только огромная сила и неукротимый характер бойца помогли ему довести схватку до конца. Он выполнил свою задачу и умер от пуль мелочного, трусливого предателя.

Подняв тело собаки на руки, проводник уложил его в десантный отсек и, оглянувшись, взглядом нашёл того, кто осмелился, в нарушение всех приказов и инструкций, стрелять раньше кинолога. Человек, которого Рой успел перед боем напугать до мокрых подштанников, с презрительной усмешкой смотрел на медленно катящиеся по щекам проводника слёзы.

– Зачем? – срывающимся голосом спросил кинолог.

– Я же сказал: сочтёмся, – ещё шире усмехнулся стрелок, не опуская автомата.

Сделав вид, что всё понял и не собирается бросаться на автомат, проводник медленно отвернулся, незаметно передвигая ножны с десантным кинжалом. Сидевшие на броне так и не поняли, когда он успел выхватить кинжал и в развороте метнуть его в грудь убийце. Увидев, что проводник отвернулся, подлец с довольным видом сдвинул автомат за спину, решив, что кинолог смирился и не посмеет поднять на него руку. Но уже в следующую секунду он с хрипом оседал на землю, растерянно держась за торчащую из собственных рёбер рукоять. Бойцы бросились к уже мёртвому напарнику, но, убедившись, что всё кончено, повернулись к скорбно замершему проводнику.

– Ты хоть понимаешь, что натворил? – поинтересовался механик-водитель.

– Погань прирезал. За Роя. За друга, – выдохнул кинолог, опускаясь на колени возле тела своей собаки.

Погрузив тело бойца в машину, группа отправилась на базу. Теперь, когда не стало собаки, патрулирование было бесполезно. Обнаружить ксеносов при помощи техники было невозможно. Не стали они осматривать и труп погибшего гуманоида.

По какой-то причине погибшие оккупанты после гибели растекались грязной лужей непонятной субстанции, больше напоминавшей вытекший из тюбика гель. Но самое странное происходило с оружием. Оно почему-то сразу выходило из строя и очень часто просто взрывалось, хотя бывало и так, что взявший непонятный лучемёт человек получал только кучу разваливающихся в пальцах запчастей.

Он так и простоял всю дорогу до самой базы, где их встретили бойцы из военной прокуратуры. Увидев вылезающего с мёртвой собакой на руках кинолога, они молча отступили в сторону, отдавая последнюю дань уважения одному из лучших бойцов подразделения. Передав труп собаки ветеринару для составления отчёта, проводник молча сдал оружие и, протянув прокурорским запястья для наручников, тихо сказал:

– Давайте. Теперь уже всё равно.

– Не дури, разберёмся, – проворчал сержант, беря его за локоть.

Через десять минут Матвей, сидя в палатке, отведённой под допросную, мрачно курил, не сводя с сидевшего перед ним мужика тяжёлого, немигающего взгляда. Мужик, делая вид, что не замечает такого вопиющего нарушения порядка допроса, молча листал лежащее перед ним досье. Наконец, отодвинув его в сторону, он поднял взгляд и, покачав головой, глухо спросил:

– Ну и за что ты его так?

– За друга, – коротко ответил Матвей.

Гибель Роя словно выжгла из его души все чувства. Стоя над его телом на коленях в десантном отсеке, он неожиданно понял, что остался совсем один. Совсем. Один. Это было так страшно и больно, что Матвей едва не закричал во весь голос. Рой был единственным существом, которое связывало его с той, прошлой жизнью, где его любили и где он любил.

– Гибель твоей собаки – потеря для службы, безусловно, большая. Но ты не имел права казнить бойца сам. Даже за друга, – осторожно подбирая слова, произнёс мужик.

– Имел. Просто вы ничего не знаете, – всё тем же ровным, безжизненным голосом ответил Матвей.

– Ошибаешься. Мы многое знаем, – чуть усмехнувшись, ответил тот и, раскрыв лежавшее на столе досье, принялся читать: «Матвей Беркутов. Тридцать пять лет, образование высшее юридическое, до войны был частным предпринимателем, имел жену и пятилетнюю дочь. Обе погибли во время первого налёта ксеносов на город. В СКС состоит уже три года, можно сказать, с первых дней войны. Собака – ротвейлер по кличке Рой, восьми лет, отлично натаскан, на личном счету – больше семидесяти обнаруженных особей ксеносов».

– Семьдесят четыре, – тихо уточнил Матвей. – За что он его? Ведь Рой мог запросто до сотни добрать.

– Знаю. И именно это я и должен выяснить, – вздохнул мужик. – Откровенно говоря, я бы этого поганца сам пристрелил. Но это так, между нами. А если быть совсем откровенным, то у меня складывается впечатление, что целился он не в собаку, а в тебя.

– Хреново целился, раз не попал, – вздохнул Матвей.

– Судя по схеме, он хотел спровоцировать вас.

– На что? – соизволил проявить вялый интерес Матвей.

– Знаете, Матвей, у меня такое впечатление создалось, что вам абсолютно всё равно, что с вами будет, – неожиданно вспылил мужик.

– Теперь да.

– Даже если вас приговорят к расстрелу за убийство бойца? По закону военного времени?

– Даже. Терять мне больше нечего, – усмехнулся Матвей, и от этой усмешки сидевший перед ним мужик заметно вздрогнул.

Неожиданно клапан палатки резким движением отбросили в сторону, и к столу подошли трое высоких, крепких мужчин с одинаково хмурыми физиономиями. Молча предъявив сидевшему за столом мужику какое-то удостоверение, они выхватили у него из рук досье и, едва не в шею вытолкав его за порог, изучающе уставились на Матвея.

Мрачно оглядев вошедших, Матвей снова закурил и, помолчав, спросил:

– А разведке-то чего от меня надо?

– А почему вы решили, что мы из разведки? – быстро спросил мужик, предъявивший удостоверение.

– Я, может, и псих, но не дурак. Просто так прокурорского из допросной выбросить в военное время только вы можете.

– Логично, – усмехнулся мужчина и, присев на освободившийся раскладной стул, со вздохом сказал: – Ладно, Матвей Иванович, давайте начнём сначала. Меня зовут Андрей Сергеевич, полковник разведки генштаба. Мы случайно узнали о сегодняшнем инциденте и решили, что такой случай упускать грешно. Мы быстренько ознакомились с вашими документами и поняли, что вы нам подходите.

– А мне?

– Что вам? – не понял полковник.

– Мне вы подходите?

– В каком смысле? – снова не понял разведчик.

– Знаете, мне совершенно всё равно, что со мной будет дальше. Так что не думаю, что вам стоит продолжать, – вздохнул Матвей, закуривая следующую сигарету.

– Предоставьте это нам решать, Матвей Иванович, – усмехнулся полковник.

– Решайте, – пожал плечами Матвей.

– Как долго вы дрессировали своего пса? – неожиданно спросил полковник.

– Первые три года – каждый божий день. А потом боролся с ним за главенство в стае. Бывает у собаки такой период, когда она физически в полной силе, а ума ещё не хватает, вот тогда и начинаются игры, кто сильнее и наглее, – грустно улыбнулся Матвей, вспоминая старые добрые времена.

Неожиданно его словно прорвало. Сжав челюсти так, что захрустели зубы, он замер, словно каменный идол, а из глаз медленно покатились слёзы. Заметив его реакцию, гэрэушники понимающе переглянулись. Сидевший за столом полковник вздохнул и, потерев подбородок, тихо прошептал: