Пушкинские мотивы

Пушкинские мотивы
Эсфирь Коблер

Александр Сергеевич Пушкин так много сделал для русской литературы и так предвидел предстоящие события, что поневоле всегда обращаемся с нему, хотим мы того или не хотим.

Пушкинские мотивы

Эсфирь Коблер

Редактор Наталья Коноплева

Дизайнер обложки Наталья Коноплева

© Эсфирь Коблер, 2018

© Наталья Коноплева, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-4635-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие автора

«Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь; оно или служит объяснением цели сочинения или оправданием и ответом на критики».

Этими словами Лермонтова из «Героя нашего времени» хочется начать мне свое предисловие. Продолжим оттуда же.

«Но обыкновенно читателям дела нет до нравственной цели и до журнальных нападок, и потому они не читают предисловий. А жаль, что это так, особенно у нас. Наша публика так еще молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения. Она не угадывает шутки, не чувствует иронии; она просто дурно воспитана».

Всё сказанное актуально и сейчас. Уважаемой публике предлагается модный (или уже не модный) сейчас проект – ремейк, в данном случае ремейк повести Пушкина «Капитанская дочка»: «Петруша Гринёв».

Оговоримся сразу – подражать неповторимому стилю Пушкина невозможно. Сам Лев Толстой, как известно, признал поражение в подобной попытке. Не претендую и на психологическую утонченность пушкинской повести, а, тем более, на историческую глубину и мощь. Нет. Это только попытка написать ремейк в хрестоматийном его понимании. Уж очень силён соблазн исторических параллелей.

Для сравнения предлагаю читателям свой оригинальный рассказ на ту же тему- «Пугачев». Хотя сама тема рассказа взята из «Истории Пугачёвского бунта» Пушкина.

Э.К.

Пугачёв

На всем скаку остановив коня перед горящей церковью, соскочил на землю коренастый чернобровый и чернобородый мужик. Вокруг него полыхал пожар – это горели деревянные укрепления крепости.

– Вот и Татищева взята, – довольно подумал Пугачёв, и побежал к тому месту, где Зарубин, или, как его звали пугачёвцы, – граф Чернышов, – возился с начальником гарнизона, Биловым и Елагиным, комендантом крепости. Пока Пугачев подошел к ним, Билов уже был без головы, огромная лужа крови растекалась по земле. Увидев Пугачева, Зарубин остановился перед Елагиным.

– Что с ним делать? – спросил он, хрипло смеясь.

Пугачёв подумал – он не хотел разочаровывать казаков: «Сдери с него шкуру, – пусть знает, как стрелять в законного царя». И, оглядев еще раз полыхающую крепость, Пугачёв пошел посмотреть дом коменданта. Заведено было комендантские дома не жечь, а оставлять их для Пугачева. В сенях Пугачёв услыхал шум и возню. Он заглянул в комнату, – там Шигаев развлекался с бабой.

– Фу, ты! – сплюнул Пугачев и вышел на улицу. Через минуту выскочил Шигаев.

– Это комендантова дочка, капитана Харлова баба, – пояснил он, возбужденно бегая глазами.

– А … – протянул Пугачёв. Он вспомнил, как капитан Харлов стоял перед ним с вытекшим глазом и просил, чтобы его скорее убили.

– Я её вмиг разделаю – на кол посажу, – захохотал Шигаев.

– Погоди, – зевнул Пугачев, – ты её ко мне приведи.

Он постоял еще немного, посмотрел на пожар, потом развернулся и прошел в горницу. Только он поудобнее растянулся на кровати, как прибежал есаул.

– Что с офицерами делать?

– Повесить, – сказал он, засыпая. Потом услышал голос Шигаева:

– А я бабу привел!

– Давай ее сюда, – сказал Пугачёв, а сам за дверьми постой.

Он приоткрыл глаза, смутно разглядел невысокую женщину и, разорвав ей донизу платье, силой уложил на кровать.

Проснулся он внезапно. Два огромных, расширенных от ужаса глаза, смотрели на него.

Женщина шевелила губами, но не говорила.

– А, – вспомнил Пугачёв, – ты дочь Елагина. Он внимательно посмотрел на нее. Бледная, без кровинки в лице, была она все же хороша.

– Жалко тебя, – подумал он вслух. Быстро встал и вышел. У дверей стоял Шигаев. Пугачёв посмотрел на него, подумал, потом сказал:

– Ты бабу эту… мне оставь.

За крепостью трепетала ярким золотом березовая роща. Сентябрь заканчивался, но день был солнечный и теплый, поэтому почти вся крепость сгорела. Пугачёв велел казакам занять оставшиеся избы и два дня дал на отдых.

29 сентября он повел свое войско на Чернореченскую. Крепость сдалась без боя. А еще через два дня Пугачев направился к Оренбургу. Харлова ехала в обозе.

Когда на вторую ночь сделали короткий привал, Пугачёв велел привести ее к себе. Всю ночь ходил Шигаев у его кибитки и терпеливо ждал – вот выйдет Пугачёв и кивнет головой, а он, Шигаев, выпустит бабе потроха, очень уж она ему досадила. Но то ли уснул Емельян, то ли Харлова пришлась ему по вкусу, но никто из кибитки не выходил.

– Погоди же ты, – прохрипел Шигаев. Он пошел жаловаться Зарубину.

– Много власти каторжник себе забирает, – горячился Шигаев.

– Он у меня батраком был, этот царь, – хмурился Зарубин. Но ты не кипятись, мы его приберем к рукам.

Уже пятого октября стоял лагерь Пугачёва под Оренбургом.

Узнав об этом, генерал-губернатор Рейнсдорф созвал совет. Все присутствующие высказались против выступления, так как не надеялись на свои войска. Вывод был единогласный – сидеть в крепости и ждать подкрепления.

Лишь действительный статский советник Старов-Милюков хотел сражения с пугачёвцами, ибо считал позором боязнь выступить против бунтовщика.

Рейнсдорф решил переждать. Он послал в лагерь Пугачёва известного в этих местах разбойника Хлопушу с увещевательным манифестом, пообещав тому по возвращении освободить его от каторги.

Так в лагере Пугачёва появился человек со злыми глазами. Нижнюю часть лица он прикрывал рукавом. Он кричал сиплым голосом, что у него важные бумаги к царю.