Одинокие души

– Подожди. Мы лишь рассматриваем этот вариант.

– Но кто и зачем это сделал? – удивленно спрашиваю я. – Какой смысл в моей смерти? Или в смерти Астахова?

– Смысл есть. – Кира тяжело выдыхает и подходит ближе ко мне. – Давай сделаем так: ты благополучно отсиживаешься в больнице эти две недели, никуда не лезешь, лечишься и принимаешь всю дребедень, что тебе прописали, а потом, когда ты здоровая выйдешь, я расскажу тебе все, что знаю. Договорились?

– Но почему не сейчас?

– Во-первых, потому что у меня слишком мало фактов, одни лишь предположения.

– А во-вторых?

– А во-вторых, с тебя и так хватит потрясений.

– Очень смешно, – саркастически отвечаю я и прижимаю руку к груди. – Твои слова опасны, Кира. Подстроить автомобильную аварию – это же преступление!

– Понятно, что не чаепитие. Считаешь, мы не понимаем, насколько все серьезно?

– Надеюсь, что понимаете.

– Все не так просто, как кажется. У меня нет доказательств, но я чувствую, что дело нечисто. – Блондинка выдыхает и откидывает хвост за спину. – Леша водит всего год, и, конечно, вашу аварию можно списать на его невнимательность, но мы-то с тобой знаем, что Астахов самый серьезный человек на земле. Чтобы он плохо вел? Не заметил впереди машину или человека? Не смешите меня.

– Откуда ты так хорошо его знаешь? Вы ведь не общаетесь в школе.

– Не задавай лишних вопросов.

– Кира, ну хотя бы на это ты мне можешь ответить?!

В моем голосе столько горечи, что девушка неуверенно прикусывает губу.

– Хорошо. Я и Леша были друзьями.

– Ха, неужели. И когда же вы успели?

Кира молчит, а мне уже становится не по себе.

– Конечно, – шепотом протягиваю я и обхватываю себя руками. – Вы познакомились год назад, но я забыла об этом. Я забыла, потому что потеряла память. – Я отхожу дальше от блондинки. – Логичный вывод. И почему я раньше не додумалась.

– Лия, это ничего не меняет. Знала ли я Астахова или же нет, сейчас ты не должна высовываться из больницы, ясно?

– Почему вы не сказали мне, что знаете друг друга?

– А зачем?

– Как это зачем? – Меня начинает колотить. Она задает глупые вопросы, и я злюсь. Злюсь на нее, на Лешу, на себя. – Я словно слепая хожу по улицам. Возможно, рядом со мной проходят знакомые, возможно, друзья, но я не замечаю, и знаешь почему? Потому что я их забыла! И сейчас любая информация, любые сведения важны для меня. Мелочи могут помочь мне восстановиться, могут помочь мне вспомнить. А вы скрываете от меня такие простые и банальные вещи, как дружбу! Берете и тупо скрываете!

На последнем слове я срываюсь и чувствую дикую боль в пояснице. Резко сгибаюсь, ощущаю головокружение и неуклюже кренюсь на бок.

– Лия…

– Не трогай меня. Вы только притворяетесь друзьями. На самом деле ты, Леша, мои родители – все вы обманщики, которые и не думают рассказать мне правду.

– Перестань. Дай мне помочь тебе.

Кира тянет руки, но я не позволяю ей притронуться. Она лгунья, как и все остальные.

– Уходи.

– Приди в себя, Лия, – командует блондинка и все-таки кладет свои худые руки мне на плечи. Правое плечо обдает жаром. – Твоя истерика не разрешит проблему. Ответы не свалятся на тебя с неба, так что придется поискать их.

– Зачем искать то, что находится перед носом?

– Ты многого не видишь. Дело не в том, что ты слепая, а в том, что ты не хочешь замечать.

– Тебе не понять меня.

– Я всегда понимала тебя так, как не понимал никто другой, – уверенно отрезает Кира и встряхивает меня слегка за плечи, чтобы я перестала сопротивляться. – У тебя есть союзники, и ты можешь мне доверять.

– Могу ли?

– Мне – можешь.

– Но почему? Что ты такого сделала, чтобы я могла доверять тебе?

– Твои вопросы сведут тебя в могилу, – саркастично замечает блондинка и кивает в сторону двери. – Пора возвращаться в палату, иначе твоя мама поднимет на ноги всю больницу.

– Если мои вопросы и сведут меня в могилу, так это потому, что никто не собирается на них отвечать.

– Всему свое время. – Кира обнимает меня за талию, открывает дверь, и мы выходим в коридор. – Не торопись, иначе упустишь что-нибудь важное.

– Я и так упустила все, что у меня было. – Я облокачиваюсь на девушку, потому что ноги начинают предательски заплетаться. – Мне нечего терять.

– Не говори так.

– А как мне говорить?

– Не знаю. Но только не дави на жалость. Это не твой конек.

– Я не давлю на жалость! – горячо отвечаю я, хочу отстраниться, но не получается. Тело становится слабым, тяжелым, мышцы наливаются свинцом. Я начинаю моргать, боюсь, что упаду от усталости, но в то же время стараюсь сохранить равновесие. – Мне противно, когда на меня смотрят с сожалением. Но неужели желание узнать правду расценивается как повод нарваться на сочувствие?

– Хочешь узнать правду – узнавай. Но не надо говорить, что тебе нечего терять и что вообще ты бедная страдалица.

Кира открывает дверь в палату и первая проходит внутрь. Затем она выглядывает и подзывает меня.

– Пусто. Твоя мама еще не вернулась.

– Две недели в больнице сведут меня с ума. Терпеть не могу это место.

– Придется пересилить себя.