Одинокие души

Ноги покрыты огромными синяками, живот коричневый, будто я загорала в открытом неровном купальнике. Я выдыхаю и с трудом встаю. Голова тут же начинает кружиться, но я хватаюсь рукой за полку. Мне не привыкать к боли. Медленно иду к выходу из палаты и вижу двух бабушек: они сидят на скамейке, настороженно следят за моими движениями.

– Здравствуйте, – бросаю я и прохожу по коридору. Они шепчутся, переглядываются, но я не обращаю внимания.

Наверное, сейчас вечер, людей мало. Правда, запах стоит такой же отвратительный: тяжелый, гадкий и старый.

– Куда ты? – спрашивает медсестра. Она появляется неожиданно, и я отпрыгиваю в сторону. – Разве тебе можно выходить?

– Я в туалет. – Если это знакомая мамы, мне не поздоровится. – Мне нужно в туалет.

– Подожди врача.

– Я не могу ждать, – театрально сгибаюсь. – Мне правда очень нужно!

На самом деле мне просто необходимо пройтись, но женщине не обязательно знать об этом.

– Я провожу ее, – внезапно говорит женский голос, и я вижу Киру. Она стоит в очках, в белом халате, с завязанными в конский хвост золотыми волосами. Я выпрямляюсь и еле сдерживаю смех.

– А ты кто? – Медсестра вскидывает брови. – Я раньше тебя не видела.

– Я интерн. Новенькая.

– Неужели?

– Да, и раз уж тут нужна моя помощь… – Кира подходит ко мне, берет под локоть и сдвигает с места.

– Ты что здесь делаешь? – Я говорю с таким диким восторгом, что наверняка мои глаза светятся от счастья. – Откуда этот халат и очки?

– Не спрашивай. Ты даже не представляешь, как сложно было к тебе пробраться. Та мымра все еще пялится.

– Черт с ней. Лучше объясни мне, что происходит!

– Ничего особенного. – Кира открывает мне дверь, и мы проходим в туалет. Здесь воняет еще хуже, чем в коридоре, и она закрывает рукой нос. – Твою мать, разве в больницах не должно быть таких туалетов, где бы человека после них не приходилось откачивать?

Я хочу ответить что-то едкое и смешное, но неожиданно примерзаю к полу.

Мое отражение.

– О господи! – Я практически ору. Резко подскакиваю к зеркалу, и плевать на боль, на ушибы и отеки. Мое лицо в порезах. Оно похоже на один сплошной синяк, и меня тошнит от страха. – Господи!

Я начинаю мять руками кожу, надеюсь, что сейчас уберу пальцы и лицо станет прежнего цвета. Но ничего не выходит.

– Лия.

– Твою мать, Кира! Что со мной?

– Успокойся. – Девушка подходит и берет меня за руки. – Не трогай, сделаешь хуже.

– Отпусти! – Я вырываюсь и вновь касаюсь пальцами лица. – Боже мой.

– Так, сейчас же посмотри на меня.

– А вдруг это не пройдет? Вдруг останутся шрамы? – Я сглатываю и вспоминаю рану на лице предводителя стаи. Господи, я не смогу с этим жить. – У меня такое лицо, словно я побывала на скотобойне!

– Детка, а чего ты хотела? Ты вылетела через лобовое стекло и думала остаться целой и невредимой? Это еще цветочки.

– Кира, я омерзительна!

– Не набивай себе цену! – Девушка становится рядом со мной. Мы смотрим на наши отражения, и я буквально горю желанием разбить зеркало к чертовой матери. Кира такая красивая, высокая, у нее широкие скулы и ровные брови, а я – гигантский отек. – Синяки скоро заживут, раны – затянутся. Так что не паникуй.

– Не паниковать? Не смеши меня. Если бы я умерла, мой труп не опознали бы.

– Я бы опознала.

– Неужели? И каким же образом?

– Пощекотала бы тебя.

Такой ответ застает меня врасплох. Я недоуменно поворачиваюсь лицом к Кире.

– И что?

– Как что? – Девушка улыбается и закатывает глаза к потолку. – Ты бы отреагировала и начала хихикать. А твой смех невозможно перепутать ни с чьим другим.

– Но я же умерла!

– Лия, ты же бессмертная задница! Ты бы не умерла.

Неожиданно смеюсь. Искренне смеюсь. Болят ребра, спина, ноги, но я смеюсь так долго, что просто забываю об этом как по волшебству.

– Так-то лучше, – заключает девушка и снимает очки. – В них жутко неудобно.

– Ну что, теперь ты скажешь мне, что делаешь в больнице?

– По-моему, очень просто догадаться. – Выгибаю бровь, и Кира отвечает: – Я пришла навестить тебя. Все волновались.

– Все? – недоуменно переспрашиваю я.

– Естественно. Ты же теперь член стаи. Мы своих в обиду не даем.

– Неужели? Мне после аварии ходить почему-то гораздо легче, чем после того, как меня избил Максим.

– Стечение обстоятельств. На самом деле тебе банально повезло.

– Повезло?

– Шрам и я думаем, что авария была подстроена. Так что ты вновь легко отделалась.

– Что? – Я ошеломленно отступаю назад и сталкиваюсь с туалетной кабинкой. – Что ты сказала?