Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Я говорил, что скучал по тебе?

Год написания книги
2016
Теги
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
9 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Пойдешь, – спокойно отвечает он, – у меня с собой вода.

Я начинаю лихорадочно придумывать причины, почему не могу в данный момент карабкаться на Голливудский холм: я в своих лучших джинсах и новой футболке; мне это неинтересно; сейчас слишком жарко; и наконец, я не хочу идти туда с Тайлером. Но это еще утомительнее, чем само восхождение. Поэтому я молчу и хмурю брови.

Мы проезжаем мимо поворота на ранчо «Сансет» и останавливаемся на небольшой стоянке, откуда начинается пешеходная тропа. Как и Тайлер, я здесь сто лет не была. Собственно, я поднималась к знаку один раз в жизни, три года назад, и тогда все было совсем иначе. Тайлер глушит мотор, выходит из машины и смотрит в небо. Я тоже покидаю салон, подхожу к нему и заявляю:

– Я не собираюсь туда идти, понял?

Он открывает багажник, полный всякого хлама – бумажки, куртка, какие-то провода, пустые банки из-под пива, – достает бутылку воды и протягивает мне.

– Пошли!

Я медленно плетусь за ним, размахивая бутылкой с теплой водой. Если Тайлера это и раздражает, то он не подает виду. Через несколько минут я осознаю, что веду себя как капризный ребенок, и ускоряю шаг. Мы молча идем дальше. Навстречу едут какие-то девчонки верхом на лошадях, проходит пара мужчин среднего возраста, видно, фотографировались на фоне надписи. Все это время мы тонем в молчании. За год разлуки мы потеряли все: понятные только нам шутки, проницательные взгляды, наши особенные моменты и клятвенные обещания, наше мужество и нашу тайну. Потеряли любовь и страсть. Осталось только молчание.

Мы поднимаемся все выше по тропе, ни разу не остановившись отдохнуть. Я начинаю идти задом наперед, потому что отсюда открывается умопомрачительный вид. Уж лучше смотреть на город, чем на Тайлера.

Мне становится грустно. Зачем я тащусь под палящим солнцем вверх по склону, поднимаясь к кучке букв на горе? В прошлый раз я поднималась сюда с друзьями, во всяком случае, так я считала. Тогда все было проще и все казались лучше. Тиффани, Рейчел, Меган, Джейк, Дин. Мы беспечно смеялись, передавали друг другу воду, перелезали через изгороди. За эти три года мы пережили многое: ссоры, падения, разрывы. Мы выросли.

Правильно сказал Тайлер прошлым летом в Нью-Йорке: мы разошлись, отдалились, практически прекратили общение, после школы каждый пошел своей дорогой. Наши колледжи разбросаны по всей стране. Иллинойс, Огайо, Вашингтон, Калифорния. Пару месяцев назад я узнала от Рейчел, что Дин в этом году поступил в Беркли. Конечно, сам он мне не сказал: была охота общаться с бывшей девушкой, изменившей ему с лучшим другом! Я знаю, Дин меня ненавидит, но я хочу, чтобы у него было все хорошо, и мне до сих пор жаль, что я так с ним обошлась. Я рада, что он будет учиться в Беркли, о котором так мечтал.

Далеко внизу виднеется Бербанк. Я этого не помню. В прошлый раз меня интересовала только надпись. Солнце слепит глаза – в отличие от Тайлера, я не захватила солнечные очки.

– Это все долина Сан-Фернандо, – показывает он вниз.

– Знаю, – сухо роняю я. – Я здесь живу, между прочим.

А вот и он, знаменитый голливудский знак. Огромные буквы, привлекающие внимание миллионов туристов, гордо возвышаются на склоне Маунт-Ли. Их защищает изгородь и видеокамеры, которые вдребезги разбивают мечты тысяч людей – потрогать буквы не получится.

Вокруг ни души, мы одни. Тайлер подходит к сетке и вздыхает.

– Ты намерен перелезть? – спрашиваю я.

Мне совсем не хочется проходить через это снова: дотронуться до буквы, а потом лететь вниз по склону горы, рискуя напороться на полицию или сломать себе шею. Я сажусь на тропинку, скрестив ноги. Земля теплая.

Тайлер оборачивается и смотрит на меня через плечо. Сейчас он выглядит старше своего возраста. Он повзрослел. Слишком повзрослел.

– Нет.

Он подходит ближе и садится на землю почти рядом со мной, вытянув ноги вперед и опираясь на руки. Его тревога передается мне, и по виску стекает струйка пота. Это просто от жары, говорю я себе.

Даже не верится, что совсем рядом шумный, наполненный движением город. Здесь тихо. Я вспоминаю крышу дома в Нью-Йорке, где мы чувствовали себя отрезанными от всего мира.

Тайлер молчит. Зеленые глаза слегка прищурены и устремлены вдаль, губы плотно сжаты. Впервые с сегодняшнего утра я позволяю себе его рассмотреть. У него отросли волосы, а на лице – трехдневная щетина, которая мне когда-то так нравилась. Я перевожу взгляд с лица на руки и вдруг замечаю свое имя. То ли не обращала внимания, то ли временно ослепла – совсем забыла об этой татуировке. Я и раньше считала ее глупостью, а сейчас – тем более. Буквы чуть потускнели, зато вокруг них теперь целая картина, занимающая почти всю верхнюю часть руки: циферблат часов и переплетенные венки роз. Очень красиво получилось, но я думаю только об одном: почему он не убрал мое имя?

Я сглатываю и отворачиваюсь. На моем запястье больше нет набитых тогда слов, их закрывает летящая голубка, которую я заполучила на весенних каникулах в Сан-Франциско. Рейчел решила украсить свою попу цветочной композицией, и когда подруга наконец перестала рыдать от боли, а я – от смеха, она сунула мне стопку альбомов:

– Выбирай!

Я заявила, что с меня хватит татуировок, а она ответила, что мне нужно изменить старую, и я согласилась. Художник сказал, что голубка символизирует новое начало, ну, там Ной с его ковчегом и все такое. Я не слишком религиозна, однако новое начало мне пришлось по душе. В тот день я окончательно перестала ждать Тайлера, и слова «No te rindas» – «Не сдавайся!» – навсегда исчезли. Я прячу руку и закусываю губу, чувствуя себя виноватой, что уничтожила девиз, согласно которому мы прожили наше лето. Тайлер тяжело вздыхает, понурив голову.

– Ты на меня злишься, – говорит он.

– Ты удивлен?

Он медленно поднимает голову и ловит мой взгляд.

– Я не знал, как ты к этому отнесешься. Но почему-то думал…

– Что я обрадуюсь? – перебиваю я. Как ни странно, я почти спокойна. Хотя мы оба говорим негромко и мягко, атмосфера постепенно накаляется. – Что я буду ждать тебя целый год?

– Наверное, да… Я думал, ты поймешь, – еще тише произносит он и вновь тяжело вздыхает.

Я долго молчу, пытаясь привести в порядок спутанные мысли, затем набираю воздуха и начинаю объяснять:

– Сначала так и было. Я поняла, что на тебя слишком много всего навалилось. Твой отец, наши родители… мы.

Я запинаюсь на последнем слове, отвожу взгляд от Тайлера и снова смотрю на знак, сжимая в руке бутылку с водой.

– Ты никогда не задумывался, что мне тоже было нелегко? Ты сбежал, как последний трус, оставил меня разгребать дерьмо. Я смогла уехать в Чикаго только в сентябре, мне пришлось сидеть в городе два месяца. Отец не пускал меня на порог и не разговаривал со мной, только угрожал, что не будет оплачивать учебу. Элла не могла смотреть мне в глаза, и ты вообразить не можешь, что вытворял Джейми. Ты, мать твою, даже не представляешь себе, какая он сволочь, ведь тебя здесь не было. Он ненавидит нас обоих. И кстати, весь город о нас знает. Люди шепчутся у меня за спиной и смотрят, как на последнюю шлюху. Ты ничего не знаешь, потому что сбежал. А я осталась. Одна. Я так хотела услышать твой голос, мне так нужно было, чтобы ты просто сказал: «Все будет хорошо», а ты ни разу даже на звонок не ответил.

Тайлер молчит, внимательно вглядываясь мне в глаза. Я тяжело дышу, у меня горят щеки. «Не плакать! – повторяю я как молитву. – Не плакать, не плакать, не плакать!»

Как я его ненавижу! И я не заплачу.

– Я не знаю, что тебе на это сказать, – тихо, почти шепотом говорит он. Его голос предательски дрожит.

– Для начала мог бы извиниться.

Взгляд исподлобья. В глазах – тревога и боль. Лоб пересекает глубокая морщина. Тайлер поворачивается и кладет руку мне на колено:

– Извини. Мне очень жаль.

Я смотрю на его руку. Прикосновение мне неприятно. Сжав губы, я сбрасываю руку и поворачиваюсь к городу. Воздух подернут дымкой, но Голливуд красив в любую погоду. Разглядывая панораму Лос-Анджелеса, я гадаю, что значит для Тайлера это «извини». Он жалеет, что уехал? Или что наша семья ополчилась против меня? Что так долго не приезжал? Или что все испортил?

Тут простого извинения недостаточно.

– Мне правда жаль, – говорит он и сжимает мою руку. – Черт, мне очень жаль. Я не знал.

– Ну да, конечно.

Я вырываю руку и отталкиваю его, потому что меня это бесит.

– А на что ты надеялся? Думал, вернешься и все обрадуются? Я буду любить тебя по-прежнему, наши родители сойдут с ума от счастья, и все будут считать нас крутыми? Так вот, мой отец по-прежнему в бешенстве, все считают нас уродами…

В заключение я произношу, глядя ему прямо в глаза:

– И я больше тебя не люблю.

Тайлер отшатывается, как от удара. Он в смятении. В его взгляде – миллионы вопросов. Он упирается локтями в колени и прижимает руки к лицу, а затем проводит ладонями по волосам. Его руки падают, словно подстреленные птицы, и он поднимает голову к небу, закрыв глаза.

<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
9 из 13